Старый номер журнала

В один из январских вечеров 1992 года (вы, конечно же, помните, какое это было страшное для всех нас время) я находилась в Москве, на Киевском вокзале – ждала поезда. Ехала я на юг Украины, в поселок «Завалье», где находился  крупнейший в СССР графитовый комбинат.

Это было грандиозное зрелище: по узкому серпантину в колоссальный, глубокий карьер непрерывно въезжали 18 «МАЗов и выезжали оттуда – тяжело нагруженными черной графитовой рудой, которая и доставлялась на комбинат. Здесь проходили испытания мои научные разработки, и я в глубине души надеялась, что в одном из цехов будет создан небольшой участок, где они найдут свое применение. Я была старшим научным сотрудником одного из ивановских вузов, кстати, кандидатскую диссертацию защищала в Москве, в Менделеевском – самом престижном «химическом» вузе СССР.

Итак, я ждала поезда в Киев. Несколько часов долгого ожидания… Хорошо помню тогдашнее свое настроение: второго января я похоронила мать. Она умерла совершенно неожиданно  – двинулся артериальный тромб. Кроме этого, всей душой, или подсознанием, или шестым чувством – как хотите – я ощущала, что надвигаются непонятные для меня, и именно поэтому страшные события.

…Несколько лет назад на окраине нашего Иванова, к счастью, далекого от всех природных катаклизмов, прошел громадный  смерч, полностью разрушивший несколько деревень и унесший около сотни человеческих жизней.
Я жила в центре города, но уже с утра состояние немыслимой тяжести буквально валило меня с ног. Была суббота, нерабочий день. С огромным усилием я все-таки встала и поплелась в соседнее кафе «Лакомка»  – пить кофе с коньяком: я решила, что у меня сильнейший гипотонический криз, так как артериальное давление у меня всегда было низким. Эту процедуру я повторила трижды, чего со мной, клянусь, отродясь не было. Приходя домой, я снова падала на постель  и  не могла встать.

По небу летели рваные облака, тяжко гудели деревья, почти склоняясь до земли, гулко стучали плохо заделанные крыши. В четыре часа вечера мы узнали о том, что случилось на окраине города – о страшном смерче, который уносил дома, перевертывал автомобили, троллейбусы и вагоны, разрушил, полностью сровняв с землей, несколько деревень… Я была далеко от него, но я его чувствовала, этот смерч – на расстоянии. И вот  в точности такое же тяжелое чувство, что где-то рядом – беда,  что наступают разрушительные события, смысла которых я не понимаю, не оставляло меня уже почти полгода. На страну надвигался смерч.

Зловещие признаки этих событий я видела  во всем: в грубых, ожесточенных, бессмысленных речах депутатов – «избранников народа» – ежедневно транслируемых по телевидению, в загадочном слове  «инфляция», которое казалось нам названием редкой болезни – кто-то там болеет, но уж с нами, слава тебе, Господи, этого наверняка не случится!

Как по мановению волшебной палочки,  возникло бесконечное количество ларьков, где продавали ликеры ярчайших цветов в бутылках с роскошными этикетками,  журналы, где не менее роскошные девицы демонстрировали свои обнаженные прелести, и даже искусственные фаллосы всех цветов и размеров – на любой вкус! (Кстати, когда я на том же Киевском вокзале указала своему научному руководителю (женщине) на выставку этих произведений фаллического искусства  всех цветов радуги… О, видели бы Вы ее лицо!)

Казалось, вся Россия вышла на улицу – торговать. Я знала, что мир вокруг меня рушится, но и прошлый мир, мир «развитого социализма» я также решительно отвергала – по некоторым причинам.
В 1965 году от моей учительницы русского языка, которая вела у нас, как я понимаю, почасовые занятия, работая в университете, я услышала (наедине с ней!)  имена Гумилев и Ахматова, и Цветаева, и Пастернак,  слова «Русский декаданс» и «Серебряный век». Я узнала еще не об одной смерти Поэта…

После школы я поступила в Ивановский химико-технологический институт, по настоянию родителей, поскольку они мечтали видеть меня инженером. Через  полтора года, имея прекрасные  оценки, я   оставила   учёбу.
В Москву! В Москву! В МГУ, на филфак! И – не поступила. Не хватило двух баллов. Первое отчаяние моей юности. Дальше… Наверное, это не очень интересно… Но я всегда выбирала между поэзией и «реальной» жизнью. Рисовала мой мир по одному дню Ивана Денисовича, пьесам Роберта Олби и Людмилы Петрушевской, стихам Шарля Бодлера, Марины Цветаевой, Анны Ахматовой…

Вся моя жизнь, благодаря Поэзии, была полна удивительными открытиями. Свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду; со мною были осенний ветер, запах соли и белых чаек шумный рой; я чувствовала всем сердцем: туда душа моя стремится, за мыс пустынный Меганом; видела, как шествует к нам Ночь, с востока волоча свой саван погребальный; знала,  что кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет; вновь и вновь убеждалась, как убийственно мы любим и слышала тревожный,   смутный    шорох в   пурпурных портьерах, шторах… Еще в юности я  поняла, что если под запретом цветущий шиповник и туманные берега далекого озера Чад, что-то здесь не то…
 Поэзия стала для меня точкой отсчета, а мир развитого социализма, в котором я жила, стал вымороченным,  серым и тусклым… Я выбрала поэзию, и  никогда она меня не обманывала, потому что поэзия и есть правда.

Мир «развитого социализма» исчезал на глазах, рушился, как картонные декорации в «Приглашении на казнь» Владимира Набокова… Казалось, что вот-вот откроются шлюзы, и хлынет, все сметая на своем пути, чистый, искрящийся под солнцем поток  «настоящей» философии и литературы, и радостное человечество одной шестой планеты, стряхнув с себя давно надоевшие цепи, поднимется с колен…
Шлюзы открылись, поток, конечно, хлынул… Бурный поток. А из чего он состоял, даже самые недалекие вмиг догадались – по вони.

Итак (извините, очень уж отвлеклась), на Киевскм вокзале нашей столицы, в киоске «Союзпечать» (название еще осталось от прежних времен) за три, помнится,  рубля я купила голубой журнал небольшого формата с таинственным названием «Ридерз Дайджест». Времени до отправления поезда было еще несколько часов, я уселась поудобнее на жесткой скамье переполненного зала ожидания  и…
Мир вокруг меня чудесно преобразился, заиграл всеми цветами радуги, засиял улыбками, наполнился добротой – он стал таким, каким должен бы быть.

На первой же странице я прочитала слова, на которые, как я почувствовала, радостно и счастливо откликнулась моя душа: «Мы доказываем, что величайшие человеческие идеи  и свершения, примеры поразительного мужества, веры и надежды можно увидеть в поведении самых обычных мужчин и женщин… К нам прислушиваются, потому что мы говорим правду… наши принципы пригодны для любого времени, для любого возраста, любого человека, стремящегося внести     свою лепту в изменение этого мира к лучшему» И подпись – Главный редактор журнала «Ридерз Дайджест».

Я от души порадовалась за пианиста Аллена Бонда – сколько по-настоящему добрых людей посылал ему Творец! В переполненном зале ожидания Киевского вокзала я слышала его симфонию, до конца понятную лишь ему одному – его песнь о Доме. Я улыбнулась, читая раздел «Ну и денек!», в котором читатели журнала сообщали о смешных и курьезных случаях в своей жизни. У меня навернулись слезы на глаза, когда я прочла рассказ  «Мечты в подарок». Негритянский мальчик Джефри Холлис-младший! Всю жизнь в свои трудные или счастливые минуты ты будешь вспоминать  юного солдата, который подарил тебе роскошную железную дорогу на Рождество! И через годы, я верю, потянется от человека к человеку на твоем пути – цепочка Добра…

Незабываемые «Унесенные ветром»… Я ахнула, когда узнала, что эта великая картина была снята в 1939 году. Боже мой! Разве возможно было снять такой фильм – о свободной женщине Скарлетт О Хара в нашей стране, бесконечно униженной и раздавленной террором власти – в эти годы! Вивьен Ли – для меня стала олицетворением этой свободы, и как же я плакала потом, прочитав о ее трагической судьбе… Маргарет Митчел Марш – ты тоже пришла мне на помощь. Я уже не была так бесконечно одинока.

Проведя психологический тест, «Какого пола ваше мышление?», я с интересом обнаружила, что у меня может проявляться склонность к мужскому варианту мышления, что, впрочем, ничуть меня не огорчило, даже наоборот…
Да что там говорить! Все материалы журнала представляли для меня несомненную ценность.   Сочувствие, сопереживание, гордость, радость, добрая усмешка – такой широкий диапазон чувств! А мой страх куда-то исчез, и пусть он  возвращался впоследствии, он уже никогда не был таким сильным, как до чтения этого прекрасного журнала… Повторяю – я уже не была так бесконечно одинока…

«Триумф  Эда Макнейли»   –  книжный раздел, последняя публикация… Мне кажется, что за эти долгие годы я выучила ее наизусть. Не менее 5-6 раз в год я вновь и вновь вместе с Эдом и его мужественной (а иначе не скажешь!) женой Джин боролась со смертельной болезнью. И, в конце концов, я поняла, что смерть не страшна тому, кого любят, и что именно в любви Джин находил силы для борьбы ее муж…

Подошел наш поезд, и мы отправились в Киев, а через две недели вернулись в другую страну… Сколько всего произошло в моей жизни за эти годы! Я больше года была безработной и  реализовала, помня о «Ридерз Дайджест», единственное, что у меня оставалось – свободное время. Собрала свои стихи, которые писала, как мне кажется,  всю свою жизнь и издала свой первый поэтический сборник… С тех пор жизнь моя пошла по другому пути…

Этим летом в свой отпуск я уезжала в гости к подруге.. Ко мне приходила соседка – кормить мою очаровательную, умную, хитрую, ласковую (далее пропущено 99 эпитетов) сиамскую кошку Мулю. Она же и вынимала корреспонденцию из почтового ящика. Рекламная кампания «Ридерз Дайджест». С обещанием автомобиля и прочих благ… Но это было, как говорится, из другой оперы…

2009г.