Сергей Алексеевич Вронский- Астрология наука или с

Сегодня редкое издание обходится без астрологического прогноза, и, кажется, так было всегда.  Первой на постсоветском пространстве гороскопы начала печатать газета «Московский комсомолец» —  в 1989 году, эти прогнозы составлял  уроженец Риги Сергей Алексеевич Вронский. С его легкой руки в обиход миллионов людей вошли и термины «благоприятные» и «неблагоприятные» дни.


 Сергей Алексеевич был человек совершенно неординарный, огромной энергетики и фантастической работоспособности. Прогнозы, которые он для меня делал, — к счастью или к сожалению — сбывались.

В начале 90-х годов Вронский читал лекции по астрологии на химическом факультете РТУ. Слушатели восхищались его эрудицией, аристократическими манерами и доброжелательностью.


Сергей Алексеевич называл себя потомком старинного польского рода. Говорил, что родился в Риге, что отец был генералом Генерального штаба царской армии. Он оказал услугу большевикам, и за это Ленин разрешил ему уехать с семьей в Париж, но слова не сдержал.

 
Накануне отъезда, 19 мая 1920 года, матросы ворвались в квартиру и расстреляли всю семью. Сергей уцелел чудом — в это время он гулял с бонной. И эта бонна вывезла его в Париж, откуда потом бабушка забрала в Ригу.


Бабушку будто бы звали Сюзанна Ненадич-Недич, и она была черногорской ведуньей и миллионершей, владела домом в Старой Риге. Она дала внуку блестящее образование, а главное — передала свои оккультные знания.

Только вот засада! Ни в одном архиве не найти упоминания ни о генерале Вронском, ни о рижанке с балканской фамилией. А ведь многие искали, в том числе создатель эпопеи о Штирлице Юлиан Семенов, который собирался снять фильм о Вронском. А уж он-то имел доступ к совершенно секретным фондам.

Дальше — еще круче. Юноша отправляется учиться в Берлин, и его дальний родственник Карл Эрнест Крафт предлагает ему поступить в Радиобиологический институт. Пройдя строгий отбор, рижанин оказался среди нескольких десятков особо одаренных студентов, которым преподавали индийские йоги, тибетские монахи и китайские целители.


Следов этого учебного заведения обнаружить никому не удалось. Однако в Третьем рейхе действительно серьезно увлекались тайными знаниями, и астролог Крафт, приближенный к верхушке Третьего рейха, существовал.


Позже, в 60–70-е годы, уже живя в Москве, он составлял гороскопы советским руководителям — Брежневу, Андропову, потом Ельцину.



Дело № 8387
Вернувшись в Латвию после войны, Вронский стал директором школы в Юрмале. Странно: на руководящие должности в то время назначали проверенных коммунистов, а тут беспартийный, к тому же судимый.

В 1946 году Вронского судили во второй раз — за контрреволюционную деятельность — по печально известной 58-й статье. Значит, в архиве есть его уголовное дело? Ну, наконец-то точно узнаю, как все было, думала я, направляясь в читальный зал Латвийского Национального архива. Лифт, лязгая, доставляет из хранилища дело № 8387. Открываю папку…

Коллеги-учителя из Майорской школы охотно дают показания: Вронский называл коммунистов бандитами, пионеров — хулиганами, государственные праздники игнорировал, уверял, что Латвия будет независимой. Темная личность, подозрительный элемент.

При обыске у него был обнаружен наган, патроны, немецкий орден и два флага. По этому же делу проходил некий В. Гаркшис, который признался, что они с Вронским искали выходы на национальных партизан. Не нашли, но Гаркшиса приговорили к расстрелу, Вронского — «всего» к шести годам лагерей.



 Из материалов дела следует, что Вронского раньше звали Эдвин Муйжземниекс. Так вот откуда у Сергея Алексеевича латышский акцент! А может быть, речь идет о разных людях? Не потому ли в деле нет фотографии подследственного?

«Вы не тот человек, за которого себя выдаете», — говорит следователь.

И вот ответ: «Да. Я обманул следствие. Сейчас я расскажу правду».

Далее — дословно.

«Родился я в 1915 году в Риге… Отец служил в царской армии. В 1915 году мои родители из-за войны эвакуировались в тыл, в Россию. С матерью жили в Туле, потом в Петрограде. Отец был на фронте и погиб. В 1920 году вместе с матерью вернулись в Ригу. Окончил гимназию, работал на фабрике рабочим, потом служащим.

В 1935 году уехал в Польшу, потом в Италию и Германию. В Мюнхене меня арестовала полиция, потому что кончился срок действия паспорта. Примерно полтора месяца находился в заключении и затем был отправлен в Латвию.


 
Тайны рижского Нострадамуса
Поделиться:
 Сегодня редкое издание обходится без астрологического прогноза, и, кажется, так было всегда. Но нет! Первой на постсоветском пространстве гороскопы начала печатать газета «Московский комсомолец» — ровно 30 лет назад, в 1989 году, а составлял их уроженец Риги Сергей Алексеевич Вронский. С его легкой руки в обиход миллионов людей вошли и термины «благоприятные» и «неблагоприятные» дни.

Книга Вронского «Астрология: наука или суеверие?», которая вышла в 1990 году, открыла широкой публике двери в доселе не известный ей мир оккультных знаний. Стотысячный тираж разлетелся в считанные дни, и сколько этих тиражей еще было! Новый пророк появился вовремя — в распадавшейся стране астрология становилась массовым увлечением.

Вронский предсказал распад СССР, войну на Кавказе, миграционный кризис в Европе, раскол православия и прочие неприятности. О себе он рассказывал невероятные вещи — будто бы работал на Гитлера и Сталина, Брежнева и Андропова, лечил и составлял для них звездные прогнозы.

В марте 2020 года исполнится 105 лет со дня рождения этого человека, которого одни называли современным Нострадамусом, другие — бароном Мюнхгаузеном. Кем он был на самом деле?

«Открытый город» провел собственное расследование одной из самых интригующих рижских легенд.
Сергей Вронский, когда он еще был Эдвином Муйжземниексом.
В музее астролога.
С известным астрологом Павлом Глобой.
Дело Вронского хранит немало тайн.
Гороскоп Сергея Вронского.
Сергей Вронский писал стихи.
Наталья Котровская (в центре) со всемирно известным астрологом Александром Имширагичем и его женой Леей в рижском музее.
Сергей Вронский в окружении коллег и учеников.
Лиана Михайловна Жукова-Вронская с его внучкой Светланой.
Внучки Вронского Светлана и Алена с Натальей Котровской (в центре). Рига, 2009 г.
Сергей Вронский похоронен на Первом Лесном кладбище в Риге.
Новый пророк
Читая и слушая интервью Сергея Вронского, я не раз вспоминала описание появления Воланда на Патриарших прудах. Посланца иного мира все видели по-разному. Одни говорили, что он был маленького роста и хромал на правую ногу, другие — что роста громадного и хромал на левую ногу, а третьи уверяли, что особых примет у него нет.

Так и тут. Чем больше я узнавала о Вронском, тем больше вопросов появлялось. Образ двоился, расплывался, и то, что было совершенно ясно, становилось сомнительным и, наоборот, достоверными оказывались совсем уж невероятные вещи.

Основатель и хранитель рижского музея астролога Наталья Котровская считает, что самое главное — труды Сергея Алексеевича, которые составляют небольшую библиотеку. Многие книги написаны в Риге, в том числе 12-томник «Классическая астрология», «Астрология: о браке и совместимости», «Астрология в выборе профессии», «Гомеопатический рецептурник графа Вронского и рецептурник по фитотерапии». Ряд работ переведен на латышский язык.

Астролог составлял гороскопы для латвийских политиков и предпринимателей, в том числе владельцев Первого Коммерческого банка. Один из первых банкиров независимой Латвии Владимир Кулик знакомство с астрологом считает событием:

— Сергей Алексеевич был человек совершенно неординарный, огромной энергетики и фантастической работоспособности. Прогнозы, которые он для меня делал, — к счастью или к сожалению — сбывались.

В начале 90-х годов Вронский читал лекции по астрологии на химическом факультете РТУ. Слушатели восхищались его эрудицией, аристократическими манерами и доброжелательностью. «Деточка», — называл он собеседников, независимо от их возраста.

…Наталья отпирает дверь в небольшую комнату, где хранятся книги, рукописи, астрологические таблицы, фотографии пациентов, множество писем и открыток с поздравлениями и благодарностями из разных уголков света.

Наталья не была знакома с Вронским — разминулись во времени, но так много о нем узнала, что, кажется, они давние друзья. В 2007 году она заинтересовалась астрологией, стала искать книги Вронского. Тогда она и познакомилась со вдовой астролога Лианой Михайловной Жуковой-Вронской.

— Я понимала, что архив этого выдающегося человека нужно сохранить для истории. Приезжала к Лиане Михайловне в Золитуде со сканером и копировала материалы. А когда вдова астролога уезжала из Риги, она передала мне часть наследия Сергея Алексеевича.

Так в центре Риги, в помещении школы астрологии «Астроселена», появился частный музей С. А. Вронского. В планах было сделать его городским, но пока не получилось. А зря! И рижане, и туристы наверняка бы заинтересовались рижским Нострадамусом. Пока же посетители приходят сюда по личной договоренности с Натальей. Немало именитых людей оставили свои записи в гостевой книге.

Один из экспонатов музея — видавшая виды пишущая машинка. Вронский стучал по клавишам с огромной скоростью, сразу на чистовик, уверяя, что точные слова — сквозь толщу лет — ему диктует средневековый астролог Моринус.

Ох, чего только он о себе не рассказывал…
Вот такое кино!

Сергей Алексеевич называл себя потомком старинного польского рода. Говорил, что родился в Риге, что отец был генералом Генерального штаба царской армии. Он оказал услугу большевикам, и за это Ленин разрешил ему уехать с семьей в Париж, но слова не сдержал.

 
Накануне отъезда, 19 мая 1920 года, матросы ворвались в квартиру и расстреляли всю семью. Сергей уцелел чудом — в это время он гулял с бонной. И эта бонна вывезла его в Париж, откуда потом бабушка забрала в Ригу.

Бабушку будто бы звали Сюзанна Ненадич-Недич, и она была черногорской ведуньей и миллионершей, владела домом в Старой Риге. Она дала внуку блестящее образование, а главное — передала свои оккультные знания.

Только вот засада! Ни в одном архиве не найти упоминания ни о генерале Вронском, ни о рижанке с балканской фамилией. А ведь многие искали, в том числе создатель эпопеи о Штирлице Юлиан Семенов, который собирался снять фильм о Вронском. А уж он-то имел доступ к совершенно секретным фондам.

Дальше — еще круче. Юноша отправляется учиться в Берлин, и его дальний родственник Карл Эрнест Крафт предлагает ему поступить в Радиобиологический институт. Пройдя строгий отбор, рижанин оказался среди нескольких десятков особо одаренных студентов, которым преподавали индийские йоги, тибетские монахи и китайские целители.

Следов этого учебного заведения обнаружить никому не удалось. Однако в Третьем рейхе действительно серьезно увлекались тайными знаниями, и астролог Крафт, приближенный к верхушке Третьего рейха, существовал.

— Я составил Гессу гороскоп, из которого следовало, что вожди Германии, которые до 22 июня 1941 года не покинут территории страны, обречены на скорую смерть. Гесс поверил, бежал в Лондон, и, в отличие от соратников, прожил долгую жизнь — 93 года, — повествует Вронский в одном из телеинтервью. (В его речи явно чувствуется латышский акцент, и к этому мы еще вернемся.)

Сергей Алексеевич уверяет, что не раз встречался с Гитлером, лечил ему мигрень и желудочные хвори, слышал беседы фюрера с соратниками и бесценную информацию передавал в Кремль.

В 1942 году, после побега Гесса в Лондон, в Германии начались гонения на астрологов, и Вронскому пришлось срочно покинуть Берлин. Линию фронта он пересек, угнав самолет. Да, он сам был за штурвалом! Потом попал в лагерь — за нарушение государственной границы СССР.

Позже, в 60–70-е годы, уже живя в Москве, он составлял гороскопы советским руководителям — Брежневу, Андропову, потом Ельцину.

В общем, от всего этого голова идет кругом.
Хотите — верьте, хотите — нет
Из музея Сергея Вронского мы с Натальей Котровской звоним вдове Сергея Алексеевича Лиане Михайловне. Она сейчас живет в городе Жуковском, под Москвой, но — спасибо скайпу! — видно и слышно так, будто мы сидим рядом.

Удивительная женщина! Даже на расстоянии чувствуется ее обаяние, энергия, доброжелательность. Все говорят, Вронский был счастлив с Лианой Михайловной — она сумела создала атмосферу тепла и уюта, в которой ему легко дышалось и хорошо работалось. А ведь астролог в любом возрасте пользовался огромным успехом у женщин. Чуть ли не до последнего дня занимался на спортивных снарядах и был в прекрасной физической форме.

Они познакомились в 1971 году. Выпускница мехмата Казанского университета Лиана Жукова работала в Летно-испытательном институте, позже в концерне «Сухой».

— Моя начальница Августина Семенко занималась расчетами испытаний самолетов. Она увлеклась астрологией, искала Учителя и так вышла на Вронского, который в то время лежал в больнице. Жилья в Москве у него не было, и когда его выписали, то решили, что он поживет у меня. Вот и пожил — сначала как квартирант, а потом как супруг, — рассказывает Лиана Михайловна.

— А вы верите в эти его истории — про знакомство с Гитлером, Брежневым, Ельциным?
— Я никогда его ни о чем не расспрашивала. Да и толку? Он всегда отвечал: «Хотите — верьте, хотите — нет». Сергей Алексеевич охотно давал интервью, с удовольствием читал статьи о себе. Он создал легенду, и она жила. Людям нужны легенды.

Сергею Алексеевичу нравилось составлять гороскопы известным людям. Когда мы жили в Москве, за ним часто присылали машину, и домой он возвращался с пакетами с красной и черной икрой. А к кому он ездил, не знаю.

Однажды я даже рассердилась, когда муж сказал, что во время путча 1991 года был у Белого дома. «Ты же за своим столом сидел!» Он усмехнулся и сказал, что загипнотизировал меня, чтобы я не волновалась. А после смерти Сергея Алексеевича я нашла в его бумагах письма от защитников Белого дома, нагрудный знак и именное удостоверение к нему. Не знаешь, что и думать…

— Вы тоже астролог?
— Я помогала Сергею Алексеевичу делать математические расчеты для гороскопов. Когда правнучка родилась, сразу посмотрела, что ей звезды сулят.

— Вы технарь, прагматик, и вдруг — гороскопы. Нет ли здесь противоречия?
— Значит, так предопределено.

— Судьбу нельзя изменить?
— Ну почему же… Гороскоп — как дорожная карта. Его надо учитывать. Большое значение имеет перемена места жительства. Помню, ко мне обратилась девушка, я увидела у нее в гороскопе не хорошее и посоветовала уехать из дому — хотя бы на пару дней. Она послушалась и смогла изменить план своей жизни.

— Страшно заглядывать в будущее?
— Мне да. А он не боялся. Сильный был. Я не такая…

— Но мистику не отрицаете?
— Хотела бы. Но не получается.

— Что, Сергей Алексеевич дает о себе знать?
— Постоянно. Вот мы с сестрой разговариваем по скайпу, и вдруг экран начинает светиться ярко-синим или фиолетовым, радостным, цветом. Говорю ей: «Это Сергей Алексеевич с нами здоровается!» Она не верит. Хотя цвета видит.

Я знаю, как надо прощаться с уходящими в мир иной, все выполнила, но он все равно каждый день о себе напоминает. Не рвется нить.

— Среди экспонатов музея — множество нотных страниц. Вот, например, альбом «Исторически-музыкальная драма на стихи Вронского» —Viestura cilts («Племя Виестура»). Ваш муж писал музыку и стихи?
— Он пел, играл на пианино и аккордеоне, подбирал мелодии по слуху. А стихи при мне не писал, только книги по астрологии. Все говорил: «Надо работать».

Ну да, давно это было… Листаю тетрадь под названием «Лагерная», на каждой странице стихи — на русском, латышском и немецком. И дата: 1946–1952 годы.

В 1946 год мы сейчас и заглянем.
Дело № 8387
Вернувшись в Латвию после войны, Вронский стал директором школы в Юрмале. Странно: на руководящие должности в то время назначали проверенных коммунистов, а тут беспартийный, к тому же судимый.

В 1946 году Вронского судили во второй раз — за контрреволюционную деятельность — по печально известной 58-й статье. Значит, в архиве есть его уголовное дело? Ну, наконец-то точно узнаю, как все было, думала я, направляясь в читальный зал Латвийского Национального архива. Лифт, лязгая, доставляет из хранилища дело № 8387. Открываю папку…

Коллеги-учителя из Майорской школы охотно дают показания: Вронский называл коммунистов бандитами, пионеров — хулиганами, государственные праздники игнорировал, уверял, что Латвия будет независимой. Темная личность, подозрительный элемент.

При обыске у него был обнаружен наган, патроны, немецкий орден и два флага. По этому же делу проходил некий В. Гаркшис, который признался, что они с Вронским искали выходы на национальных партизан. Не нашли, но Гаркшиса приговорили к расстрелу, Вронского — «всего» к шести годам лагерей.

Но вот сюрприз! Из материалов дела следует, что Вронского раньше звали Эдвин Муйжземниекс. Так вот откуда у Сергея Алексеевича латышский акцент! А может быть, речь идет о разных людях? Не потому ли в деле нет фотографии подследственного?

«Вы не тот человек, за которого себя выдаете», — говорит следователь.

И вот ответ: «Да. Я обманул следствие. Сейчас я расскажу правду».

Далее — дословно.

«Родился я в 1915 году в Риге… Отец служил в царской армии. В 1915 году мои родители из-за войны эвакуировались в тыл, в Россию. С матерью жили в Туле, потом в Петрограде. Отец был на фронте и погиб. В 1920 году вместе с матерью вернулись в Ригу. Окончил гимназию, работал на фабрике рабочим, потом служащим.

В 1935 году уехал в Польшу, потом в Италию и Германию. В Мюнхене меня арестовала полиция, потому что кончился срок действия паспорта. Примерно полтора месяца находился в заключении и затем был отправлен в Латвию.

Год работал на веревочной фабрике в Лиепае, в 1936 году меня призвали на службу в летный полк. В октябре 1937 года демобилизовался и работал в гражданской авиации мотористом. Параллельно службе учился в Рижском аэроклубе, и в феврале 1938 года окончил курсы, получив звание пилота.

В Латвии с работой по профессии было трудно, и потому я обратился в посольство СССР с просьбой о визе, чтобы уехать в Союз и работать пилотом. Моя просьба была отклонена. Но сказали, что если сам как-то попаду, то смогу стать пилотом.

Самолет был в моем распоряжении. Рано утром 23 февраля 1938 года сел в самолет с целью выполнить тренировочный полет и полетел в направлении Литвы. Пересек границу СССР и сел в 15 км от Витебска. Там меня задержали и направили сначала в Минск, потом в Москву, в НКВД.

В Москве сидел в тюрьме, пока шло следствие, до осени 1939 года. Меня осудили по 84-й статье. Срок отбывал на Северном Урале, на лесозаготовках. В феврале 1940 года был освобожден и отправился на Северный Кавказ, в Майкоп. Там работал на автобазе рабочим. Женился. Это было в мае 1941 года».



 
Тайны рижского Нострадамуса
Поделиться:
 Сегодня редкое издание обходится без астрологического прогноза, и, кажется, так было всегда. Но нет! Первой на постсоветском пространстве гороскопы начала печатать газета «Московский комсомолец» — ровно 30 лет назад, в 1989 году, а составлял их уроженец Риги Сергей Алексеевич Вронский. С его легкой руки в обиход миллионов людей вошли и термины «благоприятные» и «неблагоприятные» дни.

Книга Вронского «Астрология: наука или суеверие?», которая вышла в 1990 году, открыла широкой публике двери в доселе не известный ей мир оккультных знаний. Стотысячный тираж разлетелся в считанные дни, и сколько этих тиражей еще было! Новый пророк появился вовремя — в распадавшейся стране астрология становилась массовым увлечением.

Вронский предсказал распад СССР, войну на Кавказе, миграционный кризис в Европе, раскол православия и прочие неприятности. О себе он рассказывал невероятные вещи — будто бы работал на Гитлера и Сталина, Брежнева и Андропова, лечил и составлял для них звездные прогнозы.

В марте 2020 года исполнится 105 лет со дня рождения этого человека, которого одни называли современным Нострадамусом, другие — бароном Мюнхгаузеном. Кем он был на самом деле?

«Открытый город» провел собственное расследование одной из самых интригующих рижских легенд.
Сергей Вронский, когда он еще был Эдвином Муйжземниексом.
В музее астролога.
С известным астрологом Павлом Глобой.
Дело Вронского хранит немало тайн.
Гороскоп Сергея Вронского.
Сергей Вронский писал стихи.
Наталья Котровская (в центре) со всемирно известным астрологом Александром Имширагичем и его женой Леей в рижском музее.
Сергей Вронский в окружении коллег и учеников.
Лиана Михайловна Жукова-Вронская с его внучкой Светланой.
Внучки Вронского Светлана и Алена с Натальей Котровской (в центре). Рига, 2009 г.
Сергей Вронский похоронен на Первом Лесном кладбище в Риге.
Новый пророк
Читая и слушая интервью Сергея Вронского, я не раз вспоминала описание появления Воланда на Патриарших прудах. Посланца иного мира все видели по-разному. Одни говорили, что он был маленького роста и хромал на правую ногу, другие — что роста громадного и хромал на левую ногу, а третьи уверяли, что особых примет у него нет.

Так и тут. Чем больше я узнавала о Вронском, тем больше вопросов появлялось. Образ двоился, расплывался, и то, что было совершенно ясно, становилось сомнительным и, наоборот, достоверными оказывались совсем уж невероятные вещи.

Основатель и хранитель рижского музея астролога Наталья Котровская считает, что самое главное — труды Сергея Алексеевича, которые составляют небольшую библиотеку. Многие книги написаны в Риге, в том числе 12-томник «Классическая астрология», «Астрология: о браке и совместимости», «Астрология в выборе профессии», «Гомеопатический рецептурник графа Вронского и рецептурник по фитотерапии». Ряд работ переведен на латышский язык.

Астролог составлял гороскопы для латвийских политиков и предпринимателей, в том числе владельцев Первого Коммерческого банка. Один из первых банкиров независимой Латвии Владимир Кулик знакомство с астрологом считает событием:

— Сергей Алексеевич был человек совершенно неординарный, огромной энергетики и фантастической работоспособности. Прогнозы, которые он для меня делал, — к счастью или к сожалению — сбывались.

В начале 90-х годов Вронский читал лекции по астрологии на химическом факультете РТУ. Слушатели восхищались его эрудицией, аристократическими манерами и доброжелательностью. «Деточка», — называл он собеседников, независимо от их возраста.

…Наталья отпирает дверь в небольшую комнату, где хранятся книги, рукописи, астрологические таблицы, фотографии пациентов, множество писем и открыток с поздравлениями и благодарностями из разных уголков света.

Наталья не была знакома с Вронским — разминулись во времени, но так много о нем узнала, что, кажется, они давние друзья. В 2007 году она заинтересовалась астрологией, стала искать книги Вронского. Тогда она и познакомилась со вдовой астролога Лианой Михайловной Жуковой-Вронской.

— Я понимала, что архив этого выдающегося человека нужно сохранить для истории. Приезжала к Лиане Михайловне в Золитуде со сканером и копировала материалы. А когда вдова астролога уезжала из Риги, она передала мне часть наследия Сергея Алексеевича.

Так в центре Риги, в помещении школы астрологии «Астроселена», появился частный музей С. А. Вронского. В планах было сделать его городским, но пока не получилось. А зря! И рижане, и туристы наверняка бы заинтересовались рижским Нострадамусом. Пока же посетители приходят сюда по личной договоренности с Натальей. Немало именитых людей оставили свои записи в гостевой книге.

Один из экспонатов музея — видавшая виды пишущая машинка. Вронский стучал по клавишам с огромной скоростью, сразу на чистовик, уверяя, что точные слова — сквозь толщу лет — ему диктует средневековый астролог Моринус.

Ох, чего только он о себе не рассказывал…
Вот такое кино!

Сергей Алексеевич называл себя потомком старинного польского рода. Говорил, что родился в Риге, что отец был генералом Генерального штаба царской армии. Он оказал услугу большевикам, и за это Ленин разрешил ему уехать с семьей в Париж, но слова не сдержал.

 
Накануне отъезда, 19 мая 1920 года, матросы ворвались в квартиру и расстреляли всю семью. Сергей уцелел чудом — в это время он гулял с бонной. И эта бонна вывезла его в Париж, откуда потом бабушка забрала в Ригу.

Бабушку будто бы звали Сюзанна Ненадич-Недич, и она была черногорской ведуньей и миллионершей, владела домом в Старой Риге. Она дала внуку блестящее образование, а главное — передала свои оккультные знания.

Только вот засада! Ни в одном архиве не найти упоминания ни о генерале Вронском, ни о рижанке с балканской фамилией. А ведь многие искали, в том числе создатель эпопеи о Штирлице Юлиан Семенов, который собирался снять фильм о Вронском. А уж он-то имел доступ к совершенно секретным фондам.

Дальше — еще круче. Юноша отправляется учиться в Берлин, и его дальний родственник Карл Эрнест Крафт предлагает ему поступить в Радиобиологический институт. Пройдя строгий отбор, рижанин оказался среди нескольких десятков особо одаренных студентов, которым преподавали индийские йоги, тибетские монахи и китайские целители.

Следов этого учебного заведения обнаружить никому не удалось. Однако в Третьем рейхе действительно серьезно увлекались тайными знаниями, и астролог Крафт, приближенный к верхушке Третьего рейха, существовал.

— Я составил Гессу гороскоп, из которого следовало, что вожди Германии, которые до 22 июня 1941 года не покинут территории страны, обречены на скорую смерть. Гесс поверил, бежал в Лондон, и, в отличие от соратников, прожил долгую жизнь — 93 года, — повествует Вронский в одном из телеинтервью. (В его речи явно чувствуется латышский акцент, и к этому мы еще вернемся.)

Сергей Алексеевич уверяет, что не раз встречался с Гитлером, лечил ему мигрень и желудочные хвори, слышал беседы фюрера с соратниками и бесценную информацию передавал в Кремль.

В 1942 году, после побега Гесса в Лондон, в Германии начались гонения на астрологов, и Вронскому пришлось срочно покинуть Берлин. Линию фронта он пересек, угнав самолет. Да, он сам был за штурвалом! Потом попал в лагерь — за нарушение государственной границы СССР.

Позже, в 60–70-е годы, уже живя в Москве, он составлял гороскопы советским руководителям — Брежневу, Андропову, потом Ельцину.

В общем, от всего этого голова идет кругом.
Хотите — верьте, хотите — нет
Из музея Сергея Вронского мы с Натальей Котровской звоним вдове Сергея Алексеевича Лиане Михайловне. Она сейчас живет в городе Жуковском, под Москвой, но — спасибо скайпу! — видно и слышно так, будто мы сидим рядом.

Удивительная женщина! Даже на расстоянии чувствуется ее обаяние, энергия, доброжелательность. Все говорят, Вронский был счастлив с Лианой Михайловной — она сумела создала атмосферу тепла и уюта, в которой ему легко дышалось и хорошо работалось. А ведь астролог в любом возрасте пользовался огромным успехом у женщин. Чуть ли не до последнего дня занимался на спортивных снарядах и был в прекрасной физической форме.

Они познакомились в 1971 году. Выпускница мехмата Казанского университета Лиана Жукова работала в Летно-испытательном институте, позже в концерне «Сухой».

— Моя начальница Августина Семенко занималась расчетами испытаний самолетов. Она увлеклась астрологией, искала Учителя и так вышла на Вронского, который в то время лежал в больнице. Жилья в Москве у него не было, и когда его выписали, то решили, что он поживет у меня. Вот и пожил — сначала как квартирант, а потом как супруг, — рассказывает Лиана Михайловна.

— А вы верите в эти его истории — про знакомство с Гитлером, Брежневым, Ельциным?
— Я никогда его ни о чем не расспрашивала. Да и толку? Он всегда отвечал: «Хотите — верьте, хотите — нет». Сергей Алексеевич охотно давал интервью, с удовольствием читал статьи о себе. Он создал легенду, и она жила. Людям нужны легенды.

Сергею Алексеевичу нравилось составлять гороскопы известным людям. Когда мы жили в Москве, за ним часто присылали машину, и домой он возвращался с пакетами с красной и черной икрой. А к кому он ездил, не знаю.

Однажды я даже рассердилась, когда муж сказал, что во время путча 1991 года был у Белого дома. «Ты же за своим столом сидел!» Он усмехнулся и сказал, что загипнотизировал меня, чтобы я не волновалась. А после смерти Сергея Алексеевича я нашла в его бумагах письма от защитников Белого дома, нагрудный знак и именное удостоверение к нему. Не знаешь, что и думать…

— Вы тоже астролог?
— Я помогала Сергею Алексеевичу делать математические расчеты для гороскопов. Когда правнучка родилась, сразу посмотрела, что ей звезды сулят.

— Вы технарь, прагматик, и вдруг — гороскопы. Нет ли здесь противоречия?
— Значит, так предопределено.

— Судьбу нельзя изменить?
— Ну почему же… Гороскоп — как дорожная карта. Его надо учитывать. Большое значение имеет перемена места жительства. Помню, ко мне обратилась девушка, я увидела у нее в гороскопе не хорошее и посоветовала уехать из дому — хотя бы на пару дней. Она послушалась и смогла изменить план своей жизни.

— Страшно заглядывать в будущее?
— Мне да. А он не боялся. Сильный был. Я не такая…

— Но мистику не отрицаете?
— Хотела бы. Но не получается.

— Что, Сергей Алексеевич дает о себе знать?
— Постоянно. Вот мы с сестрой разговариваем по скайпу, и вдруг экран начинает светиться ярко-синим или фиолетовым, радостным, цветом. Говорю ей: «Это Сергей Алексеевич с нами здоровается!» Она не верит. Хотя цвета видит.

Я знаю, как надо прощаться с уходящими в мир иной, все выполнила, но он все равно каждый день о себе напоминает. Не рвется нить.

— Среди экспонатов музея — множество нотных страниц. Вот, например, альбом «Исторически-музыкальная драма на стихи Вронского» —Viestura cilts («Племя Виестура»). Ваш муж писал музыку и стихи?
— Он пел, играл на пианино и аккордеоне, подбирал мелодии по слуху. А стихи при мне не писал, только книги по астрологии. Все говорил: «Надо работать».

Ну да, давно это было… Листаю тетрадь под названием «Лагерная», на каждой странице стихи — на русском, латышском и немецком. И дата: 1946–1952 годы.

В 1946 год мы сейчас и заглянем.
Дело № 8387
Вернувшись в Латвию после войны, Вронский стал директором школы в Юрмале. Странно: на руководящие должности в то время назначали проверенных коммунистов, а тут беспартийный, к тому же судимый.

В 1946 году Вронского судили во второй раз — за контрреволюционную деятельность — по печально известной 58-й статье. Значит, в архиве есть его уголовное дело? Ну, наконец-то точно узнаю, как все было, думала я, направляясь в читальный зал Латвийского Национального архива. Лифт, лязгая, доставляет из хранилища дело № 8387. Открываю папку…

Коллеги-учителя из Майорской школы охотно дают показания: Вронский называл коммунистов бандитами, пионеров — хулиганами, государственные праздники игнорировал, уверял, что Латвия будет независимой. Темная личность, подозрительный элемент.

При обыске у него был обнаружен наган, патроны, немецкий орден и два флага. По этому же делу проходил некий В. Гаркшис, который признался, что они с Вронским искали выходы на национальных партизан. Не нашли, но Гаркшиса приговорили к расстрелу, Вронского — «всего» к шести годам лагерей.

Но вот сюрприз! Из материалов дела следует, что Вронского раньше звали Эдвин Муйжземниекс. Так вот откуда у Сергея Алексеевича латышский акцент! А может быть, речь идет о разных людях? Не потому ли в деле нет фотографии подследственного?

«Вы не тот человек, за которого себя выдаете», — говорит следователь.

И вот ответ: «Да. Я обманул следствие. Сейчас я расскажу правду».

Далее — дословно.

«Родился я в 1915 году в Риге… Отец служил в царской армии. В 1915 году мои родители из-за войны эвакуировались в тыл, в Россию. С матерью жили в Туле, потом в Петрограде. Отец был на фронте и погиб. В 1920 году вместе с матерью вернулись в Ригу. Окончил гимназию, работал на фабрике рабочим, потом служащим.

В 1935 году уехал в Польшу, потом в Италию и Германию. В Мюнхене меня арестовала полиция, потому что кончился срок действия паспорта. Примерно полтора месяца находился в заключении и затем был отправлен в Латвию.

Год работал на веревочной фабрике в Лиепае, в 1936 году меня призвали на службу в летный полк. В октябре 1937 года демобилизовался и работал в гражданской авиации мотористом. Параллельно службе учился в Рижском аэроклубе, и в феврале 1938 года окончил курсы, получив звание пилота.

В Латвии с работой по профессии было трудно, и потому я обратился в посольство СССР с просьбой о визе, чтобы уехать в Союз и работать пилотом. Моя просьба была отклонена. Но сказали, что если сам как-то попаду, то смогу стать пилотом.

Самолет был в моем распоряжении. Рано утром 23 февраля 1938 года сел в самолет с целью выполнить тренировочный полет и полетел в направлении Литвы. Пересек границу СССР и сел в 15 км от Витебска. Там меня задержали и направили сначала в Минск, потом в Москву, в НКВД.

В Москве сидел в тюрьме, пока шло следствие, до осени 1939 года. Меня осудили по 84-й статье. Срок отбывал на Северном Урале, на лесозаготовках. В феврале 1940 года был освобожден и отправился на Северный Кавказ, в Майкоп. Там работал на автобазе рабочим. Женился. Это было в мае 1941 года».

Благодаря усердию следователей, мы многое знаем о первой жене Вронского Марии Бружевич — в деле есть протокол ее допроса. Странно, правда, что ее допрашивали в Майкопе за два года до ареста мужа в Юрмале. Не первая странность и не последняя…

Мария — из ссыльных латышей, работала на мясокомбинате, в совхозе. Узнав, что в городе появился человек из Риги, захотела с ним познакомиться. Знакомство имело продолжение. У них родились близнецы — Александр и Людмила. Внучки Вронского от первого брака сейчас живут в Москве, носят фамилию знаменитого деда.

После свадьбы Эдвин взял фамилию жены и стал Яном Бружевичем. Причина: фамилию Муйжземниекс в России часто коверкали. А в 1943 году Мария получила от мужа письмо из госпиталя, подписанное «Сергей Вронский». «Люди, которые вели нелегальную, подпольную работу, имели несколько фамилий, а также имен», — объяснил он супруге.


Убедительно, не так ли? В военные годы так запросто менять имена-фамилии!

Следствие, похоже, зашло в тупик. Вронского направили на экспертизу в Москву, в институт судебной психиатрии им. Сербского и — внимание! — для дальнейшей передачи в распоряжение Комитета госбезопасности. Позже дело Вронского не раз забирали в КГБ — по штампам видно.

Читаю заключение экспертов: «Испытуемый заявляет, что всегда любил рассказывать о себе неправдоподобные вещи, что иначе ему скучно и неинтересно». Вывод: подследственный является психопатической личностью типа псевдолог, то есть патологический лжец, но вполне вменяем.


Поворот сюжета
Отбыв наказание, в 1952 году Сергей Вронский поселился в Скривери, в Огрском районе. Женился на Марте Боксберг, работавшей в доме культуры, затем на Огрском трикотажном комбинате. В семье подрастали дети, сыну Валентину было восемь лет, дочери Винете — три. И тут новый удар судьбы.

1 февраля 1963 года Сергея Вронского вызвали в КГБ и велели ему — как социально вредному элементу — покинуть Ригу в 72 часа. Знающие люди советовали не медлить: после таких визитов в Угловой дом люди часто просто исчезали.

И Вронский уехал — в Москву, где поселиться в то время было почти невозможно.



«Приютила меня семья Лосевых на Арбате, — рассказывал Вронский в одном из интервью. — Профессор Лосев, ведущий русский философ, один из последователей Соловьева, работал профессором пединститута имени Крупской. Его супруга Аза Тахо-Годи заведовала кафедрой античной литературы в МГУ. В этой прекрасной семье я прожил почти полтора года. За это время я привел в порядок свои лекции, рукописи и начал писать гомеопатический рецептурник, который задумал еще в Берлине».

И снова загадка: ну как судимый «псевдолог» из Риги мог попасть в такой дом?

О том, чем он занимался в Москве, Вронский рассказывал в письмах домой. Некоторые из них опубликованы в книге Бригиты Зелткалне «Известный и неизвестный астролог граф Вронский» (Zin;mais un nezin;mais astrologs gr;fs Vronskis, Рига, 2000).



 
Тайны рижского Нострадамуса
Поделиться:
 Сегодня редкое издание обходится без астрологического прогноза, и, кажется, так было всегда. Но нет! Первой на постсоветском пространстве гороскопы начала печатать газета «Московский комсомолец» — ровно 30 лет назад, в 1989 году, а составлял их уроженец Риги Сергей Алексеевич Вронский. С его легкой руки в обиход миллионов людей вошли и термины «благоприятные» и «неблагоприятные» дни.

Книга Вронского «Астрология: наука или суеверие?», которая вышла в 1990 году, открыла широкой публике двери в доселе не известный ей мир оккультных знаний. Стотысячный тираж разлетелся в считанные дни, и сколько этих тиражей еще было! Новый пророк появился вовремя — в распадавшейся стране астрология становилась массовым увлечением.

Вронский предсказал распад СССР, войну на Кавказе, миграционный кризис в Европе, раскол православия и прочие неприятности. О себе он рассказывал невероятные вещи — будто бы работал на Гитлера и Сталина, Брежнева и Андропова, лечил и составлял для них звездные прогнозы.

В марте 2020 года исполнится 105 лет со дня рождения этого человека, которого одни называли современным Нострадамусом, другие — бароном Мюнхгаузеном. Кем он был на самом деле?

«Открытый город» провел собственное расследование одной из самых интригующих рижских легенд.
Сергей Вронский, когда он еще был Эдвином Муйжземниексом.
В музее астролога.
С известным астрологом Павлом Глобой.
Дело Вронского хранит немало тайн.
Гороскоп Сергея Вронского.
Сергей Вронский писал стихи.
Наталья Котровская (в центре) со всемирно известным астрологом Александром Имширагичем и его женой Леей в рижском музее.
Сергей Вронский в окружении коллег и учеников.
Лиана Михайловна Жукова-Вронская с его внучкой Светланой.
Внучки Вронского Светлана и Алена с Натальей Котровской (в центре). Рига, 2009 г.
Сергей Вронский похоронен на Первом Лесном кладбище в Риге.
Новый пророк
Читая и слушая интервью Сергея Вронского, я не раз вспоминала описание появления Воланда на Патриарших прудах. Посланца иного мира все видели по-разному. Одни говорили, что он был маленького роста и хромал на правую ногу, другие — что роста громадного и хромал на левую ногу, а третьи уверяли, что особых примет у него нет.

Так и тут. Чем больше я узнавала о Вронском, тем больше вопросов появлялось. Образ двоился, расплывался, и то, что было совершенно ясно, становилось сомнительным и, наоборот, достоверными оказывались совсем уж невероятные вещи.

Основатель и хранитель рижского музея астролога Наталья Котровская считает, что самое главное — труды Сергея Алексеевича, которые составляют небольшую библиотеку. Многие книги написаны в Риге, в том числе 12-томник «Классическая астрология», «Астрология: о браке и совместимости», «Астрология в выборе профессии», «Гомеопатический рецептурник графа Вронского и рецептурник по фитотерапии». Ряд работ переведен на латышский язык.

Астролог составлял гороскопы для латвийских политиков и предпринимателей, в том числе владельцев Первого Коммерческого банка. Один из первых банкиров независимой Латвии Владимир Кулик знакомство с астрологом считает событием:

— Сергей Алексеевич был человек совершенно неординарный, огромной энергетики и фантастической работоспособности. Прогнозы, которые он для меня делал, — к счастью или к сожалению — сбывались.

В начале 90-х годов Вронский читал лекции по астрологии на химическом факультете РТУ. Слушатели восхищались его эрудицией, аристократическими манерами и доброжелательностью. «Деточка», — называл он собеседников, независимо от их возраста.

…Наталья отпирает дверь в небольшую комнату, где хранятся книги, рукописи, астрологические таблицы, фотографии пациентов, множество писем и открыток с поздравлениями и благодарностями из разных уголков света.

Наталья не была знакома с Вронским — разминулись во времени, но так много о нем узнала, что, кажется, они давние друзья. В 2007 году она заинтересовалась астрологией, стала искать книги Вронского. Тогда она и познакомилась со вдовой астролога Лианой Михайловной Жуковой-Вронской.

— Я понимала, что архив этого выдающегося человека нужно сохранить для истории. Приезжала к Лиане Михайловне в Золитуде со сканером и копировала материалы. А когда вдова астролога уезжала из Риги, она передала мне часть наследия Сергея Алексеевича.

Так в центре Риги, в помещении школы астрологии «Астроселена», появился частный музей С. А. Вронского. В планах было сделать его городским, но пока не получилось. А зря! И рижане, и туристы наверняка бы заинтересовались рижским Нострадамусом. Пока же посетители приходят сюда по личной договоренности с Натальей. Немало именитых людей оставили свои записи в гостевой книге.

Один из экспонатов музея — видавшая виды пишущая машинка. Вронский стучал по клавишам с огромной скоростью, сразу на чистовик, уверяя, что точные слова — сквозь толщу лет — ему диктует средневековый астролог Моринус.

Ох, чего только он о себе не рассказывал…
Вот такое кино!

Сергей Алексеевич называл себя потомком старинного польского рода. Говорил, что родился в Риге, что отец был генералом Генерального штаба царской армии. Он оказал услугу большевикам, и за это Ленин разрешил ему уехать с семьей в Париж, но слова не сдержал.

 
Накануне отъезда, 19 мая 1920 года, матросы ворвались в квартиру и расстреляли всю семью. Сергей уцелел чудом — в это время он гулял с бонной. И эта бонна вывезла его в Париж, откуда потом бабушка забрала в Ригу.

Бабушку будто бы звали Сюзанна Ненадич-Недич, и она была черногорской ведуньей и миллионершей, владела домом в Старой Риге. Она дала внуку блестящее образование, а главное — передала свои оккультные знания.

Только вот засада! Ни в одном архиве не найти упоминания ни о генерале Вронском, ни о рижанке с балканской фамилией. А ведь многие искали, в том числе создатель эпопеи о Штирлице Юлиан Семенов, который собирался снять фильм о Вронском. А уж он-то имел доступ к совершенно секретным фондам.

Дальше — еще круче. Юноша отправляется учиться в Берлин, и его дальний родственник Карл Эрнест Крафт предлагает ему поступить в Радиобиологический институт. Пройдя строгий отбор, рижанин оказался среди нескольких десятков особо одаренных студентов, которым преподавали индийские йоги, тибетские монахи и китайские целители.

Следов этого учебного заведения обнаружить никому не удалось. Однако в Третьем рейхе действительно серьезно увлекались тайными знаниями, и астролог Крафт, приближенный к верхушке Третьего рейха, существовал.

— Я составил Гессу гороскоп, из которого следовало, что вожди Германии, которые до 22 июня 1941 года не покинут территории страны, обречены на скорую смерть. Гесс поверил, бежал в Лондон, и, в отличие от соратников, прожил долгую жизнь — 93 года, — повествует Вронский в одном из телеинтервью. (В его речи явно чувствуется латышский акцент, и к этому мы еще вернемся.)

Сергей Алексеевич уверяет, что не раз встречался с Гитлером, лечил ему мигрень и желудочные хвори, слышал беседы фюрера с соратниками и бесценную информацию передавал в Кремль.

В 1942 году, после побега Гесса в Лондон, в Германии начались гонения на астрологов, и Вронскому пришлось срочно покинуть Берлин. Линию фронта он пересек, угнав самолет. Да, он сам был за штурвалом! Потом попал в лагерь — за нарушение государственной границы СССР.

Позже, в 60–70-е годы, уже живя в Москве, он составлял гороскопы советским руководителям — Брежневу, Андропову, потом Ельцину.

В общем, от всего этого голова идет кругом.
Хотите — верьте, хотите — нет
Из музея Сергея Вронского мы с Натальей Котровской звоним вдове Сергея Алексеевича Лиане Михайловне. Она сейчас живет в городе Жуковском, под Москвой, но — спасибо скайпу! — видно и слышно так, будто мы сидим рядом.

Удивительная женщина! Даже на расстоянии чувствуется ее обаяние, энергия, доброжелательность. Все говорят, Вронский был счастлив с Лианой Михайловной — она сумела создала атмосферу тепла и уюта, в которой ему легко дышалось и хорошо работалось. А ведь астролог в любом возрасте пользовался огромным успехом у женщин. Чуть ли не до последнего дня занимался на спортивных снарядах и был в прекрасной физической форме.

Они познакомились в 1971 году. Выпускница мехмата Казанского университета Лиана Жукова работала в Летно-испытательном институте, позже в концерне «Сухой».

— Моя начальница Августина Семенко занималась расчетами испытаний самолетов. Она увлеклась астрологией, искала Учителя и так вышла на Вронского, который в то время лежал в больнице. Жилья в Москве у него не было, и когда его выписали, то решили, что он поживет у меня. Вот и пожил — сначала как квартирант, а потом как супруг, — рассказывает Лиана Михайловна.

— А вы верите в эти его истории — про знакомство с Гитлером, Брежневым, Ельциным?
— Я никогда его ни о чем не расспрашивала. Да и толку? Он всегда отвечал: «Хотите — верьте, хотите — нет». Сергей Алексеевич охотно давал интервью, с удовольствием читал статьи о себе. Он создал легенду, и она жила. Людям нужны легенды.

Сергею Алексеевичу нравилось составлять гороскопы известным людям. Когда мы жили в Москве, за ним часто присылали машину, и домой он возвращался с пакетами с красной и черной икрой. А к кому он ездил, не знаю.

Однажды я даже рассердилась, когда муж сказал, что во время путча 1991 года был у Белого дома. «Ты же за своим столом сидел!» Он усмехнулся и сказал, что загипнотизировал меня, чтобы я не волновалась. А после смерти Сергея Алексеевича я нашла в его бумагах письма от защитников Белого дома, нагрудный знак и именное удостоверение к нему. Не знаешь, что и думать…

— Вы тоже астролог?
— Я помогала Сергею Алексеевичу делать математические расчеты для гороскопов. Когда правнучка родилась, сразу посмотрела, что ей звезды сулят.

— Вы технарь, прагматик, и вдруг — гороскопы. Нет ли здесь противоречия?
— Значит, так предопределено.

— Судьбу нельзя изменить?
— Ну почему же… Гороскоп — как дорожная карта. Его надо учитывать. Большое значение имеет перемена места жительства. Помню, ко мне обратилась девушка, я увидела у нее в гороскопе не хорошее и посоветовала уехать из дому — хотя бы на пару дней. Она послушалась и смогла изменить план своей жизни.

— Страшно заглядывать в будущее?
— Мне да. А он не боялся. Сильный был. Я не такая…

— Но мистику не отрицаете?
— Хотела бы. Но не получается.

— Что, Сергей Алексеевич дает о себе знать?
— Постоянно. Вот мы с сестрой разговариваем по скайпу, и вдруг экран начинает светиться ярко-синим или фиолетовым, радостным, цветом. Говорю ей: «Это Сергей Алексеевич с нами здоровается!» Она не верит. Хотя цвета видит.

Я знаю, как надо прощаться с уходящими в мир иной, все выполнила, но он все равно каждый день о себе напоминает. Не рвется нить.

— Среди экспонатов музея — множество нотных страниц. Вот, например, альбом «Исторически-музыкальная драма на стихи Вронского» —Viestura cilts («Племя Виестура»). Ваш муж писал музыку и стихи?
— Он пел, играл на пианино и аккордеоне, подбирал мелодии по слуху. А стихи при мне не писал, только книги по астрологии. Все говорил: «Надо работать».

Ну да, давно это было… Листаю тетрадь под названием «Лагерная», на каждой странице стихи — на русском, латышском и немецком. И дата: 1946–1952 годы.

В 1946 год мы сейчас и заглянем.
Дело № 8387
Вернувшись в Латвию после войны, Вронский стал директором школы в Юрмале. Странно: на руководящие должности в то время назначали проверенных коммунистов, а тут беспартийный, к тому же судимый.

В 1946 году Вронского судили во второй раз — за контрреволюционную деятельность — по печально известной 58-й статье. Значит, в архиве есть его уголовное дело? Ну, наконец-то точно узнаю, как все было, думала я, направляясь в читальный зал Латвийского Национального архива. Лифт, лязгая, доставляет из хранилища дело № 8387. Открываю папку…

Коллеги-учителя из Майорской школы охотно дают показания: Вронский называл коммунистов бандитами, пионеров — хулиганами, государственные праздники игнорировал, уверял, что Латвия будет независимой. Темная личность, подозрительный элемент.

При обыске у него был обнаружен наган, патроны, немецкий орден и два флага. По этому же делу проходил некий В. Гаркшис, который признался, что они с Вронским искали выходы на национальных партизан. Не нашли, но Гаркшиса приговорили к расстрелу, Вронского — «всего» к шести годам лагерей.

Но вот сюрприз! Из материалов дела следует, что Вронского раньше звали Эдвин Муйжземниекс. Так вот откуда у Сергея Алексеевича латышский акцент! А может быть, речь идет о разных людях? Не потому ли в деле нет фотографии подследственного?

«Вы не тот человек, за которого себя выдаете», — говорит следователь.

И вот ответ: «Да. Я обманул следствие. Сейчас я расскажу правду».

Далее — дословно.

«Родился я в 1915 году в Риге… Отец служил в царской армии. В 1915 году мои родители из-за войны эвакуировались в тыл, в Россию. С матерью жили в Туле, потом в Петрограде. Отец был на фронте и погиб. В 1920 году вместе с матерью вернулись в Ригу. Окончил гимназию, работал на фабрике рабочим, потом служащим.

В 1935 году уехал в Польшу, потом в Италию и Германию. В Мюнхене меня арестовала полиция, потому что кончился срок действия паспорта. Примерно полтора месяца находился в заключении и затем был отправлен в Латвию.

Год работал на веревочной фабрике в Лиепае, в 1936 году меня призвали на службу в летный полк. В октябре 1937 года демобилизовался и работал в гражданской авиации мотористом. Параллельно службе учился в Рижском аэроклубе, и в феврале 1938 года окончил курсы, получив звание пилота.

В Латвии с работой по профессии было трудно, и потому я обратился в посольство СССР с просьбой о визе, чтобы уехать в Союз и работать пилотом. Моя просьба была отклонена. Но сказали, что если сам как-то попаду, то смогу стать пилотом.

Самолет был в моем распоряжении. Рано утром 23 февраля 1938 года сел в самолет с целью выполнить тренировочный полет и полетел в направлении Литвы. Пересек границу СССР и сел в 15 км от Витебска. Там меня задержали и направили сначала в Минск, потом в Москву, в НКВД.

В Москве сидел в тюрьме, пока шло следствие, до осени 1939 года. Меня осудили по 84-й статье. Срок отбывал на Северном Урале, на лесозаготовках. В феврале 1940 года был освобожден и отправился на Северный Кавказ, в Майкоп. Там работал на автобазе рабочим. Женился. Это было в мае 1941 года».

Благодаря усердию следователей, мы многое знаем о первой жене Вронского Марии Бружевич — в деле есть протокол ее допроса. Странно, правда, что ее допрашивали в Майкопе за два года до ареста мужа в Юрмале. Не первая странность и не последняя…

Мария — из ссыльных латышей, работала на мясокомбинате, в совхозе. Узнав, что в городе появился человек из Риги, захотела с ним познакомиться. Знакомство имело продолжение. У них родились близнецы — Александр и Людмила. Внучки Вронского от первого брака сейчас живут в Москве, носят фамилию знаменитого деда.

После свадьбы Эдвин взял фамилию жены и стал Яном Бружевичем. Причина: фамилию Муйжземниекс в России часто коверкали. А в 1943 году Мария получила от мужа письмо из госпиталя, подписанное «Сергей Вронский». «Люди, которые вели нелегальную, подпольную работу, имели несколько фамилий, а также имен», — объяснил он супруге.

Убедительно, не так ли? В военные годы так запросто менять имена-фамилии!

Следствие, похоже, зашло в тупик. Вронского направили на экспертизу в Москву, в институт судебной психиатрии им. Сербского и — внимание! — для дальнейшей передачи в распоряжение Комитета госбезопасности. Позже дело Вронского не раз забирали в КГБ — по штампам видно.

Читаю заключение экспертов: «Испытуемый заявляет, что всегда любил рассказывать о себе неправдоподобные вещи, что иначе ему скучно и неинтересно». Вывод: подследственный является психопатической личностью типа псевдолог, то есть патологический лжец, но вполне вменяем.
Поворот сюжета
Отбыв наказание, в 1952 году Сергей Вронский поселился в Скривери, в Огрском районе. Женился на Марте Боксберг, работавшей в доме культуры, затем на Огрском трикотажном комбинате. В семье подрастали дети, сыну Валентину было восемь лет, дочери Винете — три. И тут новый удар судьбы.

1 февраля 1963 года Сергея Вронского вызвали в КГБ и велели ему — как социально вредному элементу — покинуть Ригу в 72 часа. Знающие люди советовали не медлить: после таких визитов в Угловой дом люди часто просто исчезали.

И Вронский уехал — в Москву, где поселиться в то время было почти невозможно.

«Приютила меня семья Лосевых на Арбате, — рассказывал Вронский в одном из интервью. — Профессор Лосев, ведущий русский философ, один из последователей Соловьева, работал профессором пединститута имени Крупской. Его супруга Аза Тахо-Годи заведовала кафедрой античной литературы в МГУ. В этой прекрасной семье я прожил почти полтора года. За это время я привел в порядок свои лекции, рукописи и начал писать гомеопатический рецептурник, который задумал еще в Берлине».

И снова загадка: ну как судимый «псевдолог» из Риги мог попасть в такой дом?

О том, чем он занимался в Москве, Вронский рассказывал в письмах домой. Некоторые из них опубликованы в книге Бригиты Зелткалне «Известный и неизвестный астролог граф Вронский» (Zin;mais un nezin;mais astrologs gr;fs Vronskis, Рига, 2000).

«Занят по 12–15 часов в день, но чувствую себя хорошо. Три или четыре раза в неделю мы бегаем по полтора-два часа, потом холодный душ, литр морковного, свекольного и капустного сока и — за учебу», — пишет Вронский.

Осенью 1968 года его пригласили на работу в лабораторию биоинформатики под руководством профессора И. Когана. Он принимал участие в исследованиях Общества изучения аномальных природных явлений им. А. Попова, которое находилось в Фурманном переулке. Там собирались самые сильные целители, астрологи и экстрасенсы. Сергей Алексеевич удивлял их своими способностями к диагностике и целительству.

В начале 80-х годов он преподавал первой группе государственных астрологических курсов, где учился, в том числе, Сергей Шестопалов, ныне руководитель Астрологического института в Санкт-Петербурге.

В то время Вронский общается со многими известными астрологами — Павлом Глобой, Борисом Левиным, Рамазом Захаряном, Александром Зараевым. Теплая дружба до конца жизни связывала его с целителем Владимиром Сафоновым, который описал свое знакомство с ним в книге «Нить Ариадны».

— В каждом человеке он видел Божественное зерно, ради которого был готов его и обнимать, и целовать, и прижимать к своей могучей груди. Несмотря на преклонный возраст, объятия у него были юношеские, кости от них трещали, — вспоминает Рамаз Захарян.

— Многие, кто его знал, чувствовали, что он человек, живущий на нескольких уровнях бытия — и контактер, и маг, и просто человек, который, несмотря на все испытания и трудности, сохранил духовную силу, любовь к людям и жизни, — говорит Александр Зараев.


 
Тайны рижского Нострадамуса
Поделиться:
 Сегодня редкое издание обходится без астрологического прогноза, и, кажется, так было всегда. Но нет! Первой на постсоветском пространстве гороскопы начала печатать газета «Московский комсомолец» — ровно 30 лет назад, в 1989 году, а составлял их уроженец Риги Сергей Алексеевич Вронский. С его легкой руки в обиход миллионов людей вошли и термины «благоприятные» и «неблагоприятные» дни.

Книга Вронского «Астрология: наука или суеверие?», которая вышла в 1990 году, открыла широкой публике двери в доселе не известный ей мир оккультных знаний. Стотысячный тираж разлетелся в считанные дни, и сколько этих тиражей еще было! Новый пророк появился вовремя — в распадавшейся стране астрология становилась массовым увлечением.

Вронский предсказал распад СССР, войну на Кавказе, миграционный кризис в Европе, раскол православия и прочие неприятности. О себе он рассказывал невероятные вещи — будто бы работал на Гитлера и Сталина, Брежнева и Андропова, лечил и составлял для них звездные прогнозы.

В марте 2020 года исполнится 105 лет со дня рождения этого человека, которого одни называли современным Нострадамусом, другие — бароном Мюнхгаузеном. Кем он был на самом деле?

«Открытый город» провел собственное расследование одной из самых интригующих рижских легенд.
Сергей Вронский, когда он еще был Эдвином Муйжземниексом.
В музее астролога.
С известным астрологом Павлом Глобой.
Дело Вронского хранит немало тайн.
Гороскоп Сергея Вронского.
Сергей Вронский писал стихи.
Наталья Котровская (в центре) со всемирно известным астрологом Александром Имширагичем и его женой Леей в рижском музее.
Сергей Вронский в окружении коллег и учеников.
Лиана Михайловна Жукова-Вронская с его внучкой Светланой.
Внучки Вронского Светлана и Алена с Натальей Котровской (в центре). Рига, 2009 г.
Сергей Вронский похоронен на Первом Лесном кладбище в Риге.
Новый пророк
Читая и слушая интервью Сергея Вронского, я не раз вспоминала описание появления Воланда на Патриарших прудах. Посланца иного мира все видели по-разному. Одни говорили, что он был маленького роста и хромал на правую ногу, другие — что роста громадного и хромал на левую ногу, а третьи уверяли, что особых примет у него нет.

Так и тут. Чем больше я узнавала о Вронском, тем больше вопросов появлялось. Образ двоился, расплывался, и то, что было совершенно ясно, становилось сомнительным и, наоборот, достоверными оказывались совсем уж невероятные вещи.

Основатель и хранитель рижского музея астролога Наталья Котровская считает, что самое главное — труды Сергея Алексеевича, которые составляют небольшую библиотеку. Многие книги написаны в Риге, в том числе 12-томник «Классическая астрология», «Астрология: о браке и совместимости», «Астрология в выборе профессии», «Гомеопатический рецептурник графа Вронского и рецептурник по фитотерапии». Ряд работ переведен на латышский язык.

Астролог составлял гороскопы для латвийских политиков и предпринимателей, в том числе владельцев Первого Коммерческого банка. Один из первых банкиров независимой Латвии Владимир Кулик знакомство с астрологом считает событием:

— Сергей Алексеевич был человек совершенно неординарный, огромной энергетики и фантастической работоспособности. Прогнозы, которые он для меня делал, — к счастью или к сожалению — сбывались.

В начале 90-х годов Вронский читал лекции по астрологии на химическом факультете РТУ. Слушатели восхищались его эрудицией, аристократическими манерами и доброжелательностью. «Деточка», — называл он собеседников, независимо от их возраста.

…Наталья отпирает дверь в небольшую комнату, где хранятся книги, рукописи, астрологические таблицы, фотографии пациентов, множество писем и открыток с поздравлениями и благодарностями из разных уголков света.

Наталья не была знакома с Вронским — разминулись во времени, но так много о нем узнала, что, кажется, они давние друзья. В 2007 году она заинтересовалась астрологией, стала искать книги Вронского. Тогда она и познакомилась со вдовой астролога Лианой Михайловной Жуковой-Вронской.

— Я понимала, что архив этого выдающегося человека нужно сохранить для истории. Приезжала к Лиане Михайловне в Золитуде со сканером и копировала материалы. А когда вдова астролога уезжала из Риги, она передала мне часть наследия Сергея Алексеевича.

Так в центре Риги, в помещении школы астрологии «Астроселена», появился частный музей С. А. Вронского. В планах было сделать его городским, но пока не получилось. А зря! И рижане, и туристы наверняка бы заинтересовались рижским Нострадамусом. Пока же посетители приходят сюда по личной договоренности с Натальей. Немало именитых людей оставили свои записи в гостевой книге.

Один из экспонатов музея — видавшая виды пишущая машинка. Вронский стучал по клавишам с огромной скоростью, сразу на чистовик, уверяя, что точные слова — сквозь толщу лет — ему диктует средневековый астролог Моринус.

Ох, чего только он о себе не рассказывал…
Вот такое кино!

Сергей Алексеевич называл себя потомком старинного польского рода. Говорил, что родился в Риге, что отец был генералом Генерального штаба царской армии. Он оказал услугу большевикам, и за это Ленин разрешил ему уехать с семьей в Париж, но слова не сдержал.

 
Накануне отъезда, 19 мая 1920 года, матросы ворвались в квартиру и расстреляли всю семью. Сергей уцелел чудом — в это время он гулял с бонной. И эта бонна вывезла его в Париж, откуда потом бабушка забрала в Ригу.

Бабушку будто бы звали Сюзанна Ненадич-Недич, и она была черногорской ведуньей и миллионершей, владела домом в Старой Риге. Она дала внуку блестящее образование, а главное — передала свои оккультные знания.

Только вот засада! Ни в одном архиве не найти упоминания ни о генерале Вронском, ни о рижанке с балканской фамилией. А ведь многие искали, в том числе создатель эпопеи о Штирлице Юлиан Семенов, который собирался снять фильм о Вронском. А уж он-то имел доступ к совершенно секретным фондам.

Дальше — еще круче. Юноша отправляется учиться в Берлин, и его дальний родственник Карл Эрнест Крафт предлагает ему поступить в Радиобиологический институт. Пройдя строгий отбор, рижанин оказался среди нескольких десятков особо одаренных студентов, которым преподавали индийские йоги, тибетские монахи и китайские целители.

Следов этого учебного заведения обнаружить никому не удалось. Однако в Третьем рейхе действительно серьезно увлекались тайными знаниями, и астролог Крафт, приближенный к верхушке Третьего рейха, существовал.

— Я составил Гессу гороскоп, из которого следовало, что вожди Германии, которые до 22 июня 1941 года не покинут территории страны, обречены на скорую смерть. Гесс поверил, бежал в Лондон, и, в отличие от соратников, прожил долгую жизнь — 93 года, — повествует Вронский в одном из телеинтервью. (В его речи явно чувствуется латышский акцент, и к этому мы еще вернемся.)

Сергей Алексеевич уверяет, что не раз встречался с Гитлером, лечил ему мигрень и желудочные хвори, слышал беседы фюрера с соратниками и бесценную информацию передавал в Кремль.

В 1942 году, после побега Гесса в Лондон, в Германии начались гонения на астрологов, и Вронскому пришлось срочно покинуть Берлин. Линию фронта он пересек, угнав самолет. Да, он сам был за штурвалом! Потом попал в лагерь — за нарушение государственной границы СССР.

Позже, в 60–70-е годы, уже живя в Москве, он составлял гороскопы советским руководителям — Брежневу, Андропову, потом Ельцину.

В общем, от всего этого голова идет кругом.
Хотите — верьте, хотите — нет
Из музея Сергея Вронского мы с Натальей Котровской звоним вдове Сергея Алексеевича Лиане Михайловне. Она сейчас живет в городе Жуковском, под Москвой, но — спасибо скайпу! — видно и слышно так, будто мы сидим рядом.

Удивительная женщина! Даже на расстоянии чувствуется ее обаяние, энергия, доброжелательность. Все говорят, Вронский был счастлив с Лианой Михайловной — она сумела создала атмосферу тепла и уюта, в которой ему легко дышалось и хорошо работалось. А ведь астролог в любом возрасте пользовался огромным успехом у женщин. Чуть ли не до последнего дня занимался на спортивных снарядах и был в прекрасной физической форме.

Они познакомились в 1971 году. Выпускница мехмата Казанского университета Лиана Жукова работала в Летно-испытательном институте, позже в концерне «Сухой».

— Моя начальница Августина Семенко занималась расчетами испытаний самолетов. Она увлеклась астрологией, искала Учителя и так вышла на Вронского, который в то время лежал в больнице. Жилья в Москве у него не было, и когда его выписали, то решили, что он поживет у меня. Вот и пожил — сначала как квартирант, а потом как супруг, — рассказывает Лиана Михайловна.

— А вы верите в эти его истории — про знакомство с Гитлером, Брежневым, Ельциным?
— Я никогда его ни о чем не расспрашивала. Да и толку? Он всегда отвечал: «Хотите — верьте, хотите — нет». Сергей Алексеевич охотно давал интервью, с удовольствием читал статьи о себе. Он создал легенду, и она жила. Людям нужны легенды.

Сергею Алексеевичу нравилось составлять гороскопы известным людям. Когда мы жили в Москве, за ним часто присылали машину, и домой он возвращался с пакетами с красной и черной икрой. А к кому он ездил, не знаю.

Однажды я даже рассердилась, когда муж сказал, что во время путча 1991 года был у Белого дома. «Ты же за своим столом сидел!» Он усмехнулся и сказал, что загипнотизировал меня, чтобы я не волновалась. А после смерти Сергея Алексеевича я нашла в его бумагах письма от защитников Белого дома, нагрудный знак и именное удостоверение к нему. Не знаешь, что и думать…

— Вы тоже астролог?
— Я помогала Сергею Алексеевичу делать математические расчеты для гороскопов. Когда правнучка родилась, сразу посмотрела, что ей звезды сулят.

— Вы технарь, прагматик, и вдруг — гороскопы. Нет ли здесь противоречия?
— Значит, так предопределено.

— Судьбу нельзя изменить?
— Ну почему же… Гороскоп — как дорожная карта. Его надо учитывать. Большое значение имеет перемена места жительства. Помню, ко мне обратилась девушка, я увидела у нее в гороскопе не хорошее и посоветовала уехать из дому — хотя бы на пару дней. Она послушалась и смогла изменить план своей жизни.

— Страшно заглядывать в будущее?
— Мне да. А он не боялся. Сильный был. Я не такая…

— Но мистику не отрицаете?
— Хотела бы. Но не получается.

— Что, Сергей Алексеевич дает о себе знать?
— Постоянно. Вот мы с сестрой разговариваем по скайпу, и вдруг экран начинает светиться ярко-синим или фиолетовым, радостным, цветом. Говорю ей: «Это Сергей Алексеевич с нами здоровается!» Она не верит. Хотя цвета видит.

Я знаю, как надо прощаться с уходящими в мир иной, все выполнила, но он все равно каждый день о себе напоминает. Не рвется нить.

— Среди экспонатов музея — множество нотных страниц. Вот, например, альбом «Исторически-музыкальная драма на стихи Вронского» —Viestura cilts («Племя Виестура»). Ваш муж писал музыку и стихи?
— Он пел, играл на пианино и аккордеоне, подбирал мелодии по слуху. А стихи при мне не писал, только книги по астрологии. Все говорил: «Надо работать».

Ну да, давно это было… Листаю тетрадь под названием «Лагерная», на каждой странице стихи — на русском, латышском и немецком. И дата: 1946–1952 годы.

В 1946 год мы сейчас и заглянем.
Дело № 8387
Вернувшись в Латвию после войны, Вронский стал директором школы в Юрмале. Странно: на руководящие должности в то время назначали проверенных коммунистов, а тут беспартийный, к тому же судимый.

В 1946 году Вронского судили во второй раз — за контрреволюционную деятельность — по печально известной 58-й статье. Значит, в архиве есть его уголовное дело? Ну, наконец-то точно узнаю, как все было, думала я, направляясь в читальный зал Латвийского Национального архива. Лифт, лязгая, доставляет из хранилища дело № 8387. Открываю папку…

Коллеги-учителя из Майорской школы охотно дают показания: Вронский называл коммунистов бандитами, пионеров — хулиганами, государственные праздники игнорировал, уверял, что Латвия будет независимой. Темная личность, подозрительный элемент.

При обыске у него был обнаружен наган, патроны, немецкий орден и два флага. По этому же делу проходил некий В. Гаркшис, который признался, что они с Вронским искали выходы на национальных партизан. Не нашли, но Гаркшиса приговорили к расстрелу, Вронского — «всего» к шести годам лагерей.

Но вот сюрприз! Из материалов дела следует, что Вронского раньше звали Эдвин Муйжземниекс. Так вот откуда у Сергея Алексеевича латышский акцент! А может быть, речь идет о разных людях? Не потому ли в деле нет фотографии подследственного?

«Вы не тот человек, за которого себя выдаете», — говорит следователь.

И вот ответ: «Да. Я обманул следствие. Сейчас я расскажу правду».

Далее — дословно.

«Родился я в 1915 году в Риге… Отец служил в царской армии. В 1915 году мои родители из-за войны эвакуировались в тыл, в Россию. С матерью жили в Туле, потом в Петрограде. Отец был на фронте и погиб. В 1920 году вместе с матерью вернулись в Ригу. Окончил гимназию, работал на фабрике рабочим, потом служащим.

В 1935 году уехал в Польшу, потом в Италию и Германию. В Мюнхене меня арестовала полиция, потому что кончился срок действия паспорта. Примерно полтора месяца находился в заключении и затем был отправлен в Латвию.

Год работал на веревочной фабрике в Лиепае, в 1936 году меня призвали на службу в летный полк. В октябре 1937 года демобилизовался и работал в гражданской авиации мотористом. Параллельно службе учился в Рижском аэроклубе, и в феврале 1938 года окончил курсы, получив звание пилота.

В Латвии с работой по профессии было трудно, и потому я обратился в посольство СССР с просьбой о визе, чтобы уехать в Союз и работать пилотом. Моя просьба была отклонена. Но сказали, что если сам как-то попаду, то смогу стать пилотом.

Самолет был в моем распоряжении. Рано утром 23 февраля 1938 года сел в самолет с целью выполнить тренировочный полет и полетел в направлении Литвы. Пересек границу СССР и сел в 15 км от Витебска. Там меня задержали и направили сначала в Минск, потом в Москву, в НКВД.

В Москве сидел в тюрьме, пока шло следствие, до осени 1939 года. Меня осудили по 84-й статье. Срок отбывал на Северном Урале, на лесозаготовках. В феврале 1940 года был освобожден и отправился на Северный Кавказ, в Майкоп. Там работал на автобазе рабочим. Женился. Это было в мае 1941 года».

Благодаря усердию следователей, мы многое знаем о первой жене Вронского Марии Бружевич — в деле есть протокол ее допроса. Странно, правда, что ее допрашивали в Майкопе за два года до ареста мужа в Юрмале. Не первая странность и не последняя…

Мария — из ссыльных латышей, работала на мясокомбинате, в совхозе. Узнав, что в городе появился человек из Риги, захотела с ним познакомиться. Знакомство имело продолжение. У них родились близнецы — Александр и Людмила. Внучки Вронского от первого брака сейчас живут в Москве, носят фамилию знаменитого деда.

После свадьбы Эдвин взял фамилию жены и стал Яном Бружевичем. Причина: фамилию Муйжземниекс в России часто коверкали. А в 1943 году Мария получила от мужа письмо из госпиталя, подписанное «Сергей Вронский». «Люди, которые вели нелегальную, подпольную работу, имели несколько фамилий, а также имен», — объяснил он супруге.

Убедительно, не так ли? В военные годы так запросто менять имена-фамилии!

Следствие, похоже, зашло в тупик. Вронского направили на экспертизу в Москву, в институт судебной психиатрии им. Сербского и — внимание! — для дальнейшей передачи в распоряжение Комитета госбезопасности. Позже дело Вронского не раз забирали в КГБ — по штампам видно.

Читаю заключение экспертов: «Испытуемый заявляет, что всегда любил рассказывать о себе неправдоподобные вещи, что иначе ему скучно и неинтересно». Вывод: подследственный является психопатической личностью типа псевдолог, то есть патологический лжец, но вполне вменяем.
Поворот сюжета
Отбыв наказание, в 1952 году Сергей Вронский поселился в Скривери, в Огрском районе. Женился на Марте Боксберг, работавшей в доме культуры, затем на Огрском трикотажном комбинате. В семье подрастали дети, сыну Валентину было восемь лет, дочери Винете — три. И тут новый удар судьбы.

1 февраля 1963 года Сергея Вронского вызвали в КГБ и велели ему — как социально вредному элементу — покинуть Ригу в 72 часа. Знающие люди советовали не медлить: после таких визитов в Угловой дом люди часто просто исчезали.

И Вронский уехал — в Москву, где поселиться в то время было почти невозможно.

«Приютила меня семья Лосевых на Арбате, — рассказывал Вронский в одном из интервью. — Профессор Лосев, ведущий русский философ, один из последователей Соловьева, работал профессором пединститута имени Крупской. Его супруга Аза Тахо-Годи заведовала кафедрой античной литературы в МГУ. В этой прекрасной семье я прожил почти полтора года. За это время я привел в порядок свои лекции, рукописи и начал писать гомеопатический рецептурник, который задумал еще в Берлине».

И снова загадка: ну как судимый «псевдолог» из Риги мог попасть в такой дом?

О том, чем он занимался в Москве, Вронский рассказывал в письмах домой. Некоторые из них опубликованы в книге Бригиты Зелткалне «Известный и неизвестный астролог граф Вронский» (Zin;mais un nezin;mais astrologs gr;fs Vronskis, Рига, 2000).

«Занят по 12–15 часов в день, но чувствую себя хорошо. Три или четыре раза в неделю мы бегаем по полтора-два часа, потом холодный душ, литр морковного, свекольного и капустного сока и — за учебу», — пишет Вронский.

Осенью 1968 года его пригласили на работу в лабораторию биоинформатики под руководством профессора И. Когана. Он принимал участие в исследованиях Общества изучения аномальных природных явлений им. А. Попова, которое находилось в Фурманном переулке. Там собирались самые сильные целители, астрологи и экстрасенсы. Сергей Алексеевич удивлял их своими способностями к диагностике и целительству.

В начале 80-х годов он преподавал первой группе государственных астрологических курсов, где учился, в том числе, Сергей Шестопалов, ныне руководитель Астрологического института в Санкт-Петербурге.

В то время Вронский общается со многими известными астрологами — Павлом Глобой, Борисом Левиным, Рамазом Захаряном, Александром Зараевым. Теплая дружба до конца жизни связывала его с целителем Владимиром Сафоновым, который описал свое знакомство с ним в книге «Нить Ариадны».

— В каждом человеке он видел Божественное зерно, ради которого был готов его и обнимать, и целовать, и прижимать к своей могучей груди. Несмотря на преклонный возраст, объятия у него были юношеские, кости от них трещали, — вспоминает Рамаз Захарян.

— Многие, кто его знал, чувствовали, что он человек, живущий на нескольких уровнях бытия — и контактер, и маг, и просто человек, который, несмотря на все испытания и трудности, сохранил духовную силу, любовь к людям и жизни, — говорит Александр Зараев.

В 1992 году Вронский возвращается в родную Ригу, где через шесть лет упокоится и будет похоронен на Первом Лесном кладбище.
Неразгаданный феномен
Ну и что обо всем этом думать? Самое простое: сказать, что Вронский все свои приключения просто выдумал. Вот и врачи отмечали его склонность к фантазиям.

Но как объяснить, что в его книгах — сложные расчеты траекторий планет, все эти асценденты и десценденты, азимуты, ингрессии, а также рецепты гомеопатических лекарств, которые высоко оценивают специалисты? Где латыш Муйжземниекс мог получить такие знания? На веревочной фабрике в Лиепае или на автобазе в Майкопе?

Есть версия, что Вронский был разведчиком, завербованным в Первой Республике, а его биография — оперативная легенда, созданная в недрах спецслужб. А может быть, под этой фамилией жило несколько человек?

Не случайно же Александр Зараев, сделав гороскоп Вронского, заметил: «Вы указали чужую дату рождения». Тот, как всегда, только усмехнулся.

— Все попытки объяснить феномен Вронского, анализируя его отрывочные биографические сведения, так же бесплодны, как попытки объяснить феномен астрологии с помощью механических влияний, исходящих от планет, — считает астролог Александр Колесников.

Друг семьи Вронских, скульптор и хиромант Юлия Бугуева формулирует так: «Я верю во все, что говорит Вронский, потому что в любой момент это может оказаться правдой».



Псевдолог — это человек, который патологически лжёт, склонный рассказывать вымышленные истории и события, часто чтобы возвыситься в глазах окружающих. Термин также используется как синоним к словам "лжец" и "мифоман".

    Причины:
    Такое поведение может быть связано с психологическими потребностями, такими как стремление к самовозвышению.