Василию Бородину и Ярославу Минаеву

Василию Бородину и Ярославу Минаеву

I.

приходил бородин довоенных и белых музык,
дребезжал и смеялся: все ждали меня, я вот,
отпусти, мне пенал потемневшего зренья узок,
поседел черепах – но горит золотой живот,

я убит подо льдом – но меня хорошо любили,
зацелованный брат, помолчи о своём жу-жу,
не отдай меня чёрной земле, покрасневшей пыли,
этим снам подоконным, десятому этажу,

пронеси мой агдам, раздолбай молодую чашу,
я, как ты, проливной, оброни меня напролёт,
игорь бобырев, брат мой донецкий, огонь дичайший,
не отдай меня ртам, в их разинутый дикий мёд,

слышишь, свет тебе в рот, я теперь огневое сальто,
а в ночи – вдень меня, видишь, пуговица вверху,
скрипка наперерез, переход моего асфальта,
лесом чёрным, эсэсным горю у себя во мху,

я десятое зренье – и плачу, себя не зная,
дикий зумерский свет продолженья, застёгнутый не про то,
земляника, безделица, жужелица лесная –
прицепилась, дрожит, убивает, горит на моём пальто.

II.

Подмигни мне, война всех просодий, высотных полок,
засвети, драгоценный дашевский, мой фростовский огонёк:
я десятое зренье, и ехать долго, и путь недолог,
застеколье горит – и надышанный сон далёк.

III.

Течёт ручей, бежит ручей, и я ничья, и ты ничей
Александр Костюк

а я ясные дни
а я яблоки ела
Василий Бородин

Чернело дикое винцо, разбилось хрупкое яйцо,
и мальчик вышел на крыльцо и говорил заподлицо:
меня убили вы, убили, меня любили, не любили,
я детский весь, цветущий весь, я бога страшное лицо,

я муха о своём це-це, врунливый мускул на лице
и белый песень о конце, о феерическом конце:
меня убил влюблённый грузчик под небом райским и цветущим,
сочился бородинский хлеб, и плакал ростислав ярце,

и белый вася бородин, как солнце, говорил во мне,
полутона, полутона малины дикой на окне,
включил буланову над гробом и кадышеву тихой сапой,
я белый свет, обычный зумер, я сад, расцветший на говне,

он пел про чёрный подокон, про зренье с четырёх сторон,
мол, не грусти браток димон, нас обойдёт влюблённый дрон,
он небо загружал на сервер, он в небесах меня печатал,
я стал предательский шиповник, всесильный жемчуг для ворон,

а он звонил признанья для, ему твердят: иди в поля,
иди в леса, иди в поля, меня не знай, гончар нуля,
звенела таня, пела надя про ясный мир течётручейный,
на самом крае одувана взрывалась круглая земля.