Цикл прозаических миниатюр. Когда вздрагивает небо

Амит. Дежурство без конца.

Утро 7 октября пахло дождём.
Лёгкий, тёплый, почти ласковый воздух напоминал, что осень уже вступила в свои права. В кибуце Беэри всё ещё спали.
Но Амит Манн уже была на работе. Молодая медсестра, 22 года, глаза цвета ореха и шаг лёгкий, как у человека, который любит жизнь.
   Она смеялась, когда коллеги звали её "солнцем станции".
Она действительно светилась — не от слов, а от умения быть рядом. Ласково держать за руку, шутить, когда больно, и говорить:
— Всё хорошо, я здесь.

И когда небо раскололось на осколки, она тоже сказала это — уже не пациенту, а себе.
"Я здесь."

   Первый поток раненых привезли с дороги. Сирены, кровь, крики — всё смешалось. Амит металась между носилками и телефоном, пытаясь дозвониться до армии, до "Маген Давид Адом". Связь обрывалась, как нерв. Но она продолжала: бинты, уколы, дыхание. Пока могла — дышала за других.
   К полудню террористы ворвались в кибуц.
Они шли по улицам, стреляя в окна, ломая двери.
Клиника стала мишенью. Кто-то кричал: "Бежим!"
Но Амит осталась. Она закрыла дверь, укрыла раненых за кушетками. Шептала:
— Тише, не двигайтесь. Всё будет хорошо.
Всё хорошо, я рядом.
— А вы? — спросил кто-то.
Она улыбнулась.
— Я — тоже здесь.
 
    Последний звонок, который услышали её друзья, был из подвала: "Они уже близко… но я не уйду. Тут люди."
Потом связь оборвалась.

    Когда солдаты вошли в Беэри спустя сутки, клиника стояла в дыму. Амит нашли в углу, среди раненых, которых она не успела вывезти. Её руки всё ещё были прижаты к чьему-то телу —словно она пыталась защитить и после смерти.

На следующий день в новостях писали:

"22-летняя медсестра Амит Манн погибла, спасая других".

Но это — не вся правда. Потому что она не просто погибла.
Она осталась.
   Её имя стало частью больничных смен —врачи говорят "дежурство Амит", когда кто-то остаётся до последнего,
не считая часов, не требуя благодарности.

   Вечером, когда в окнах больницы гаснет свет,
кто-то ставит на подоконник маленькую свечу.
И кажется, будто она дежурит и теперь —
в тишине, среди тех, кого успела спасти всё ещё говорит своё простое:

— Всё хорошо, я здесь.