Дорожное Рубцова продолжение

  Своеобразная символика стихотворений Николая Рубцова открывается тоже в пути, в дороге, в движении. В статике и покое её практически нет. Если мы, вообще, найдём подобные стихотворения у Рубцова. Даже сомнамбулическое «В горнице» в его множащихся, колышущихся видениях-грёзах явственно включает приметы пути и его излюбленный символ: «лодку на речной мели». Да, знаменитое «В горнице» тоже тоскует будущей дорогой… Но символы его с налётом сна, тепла, покоя. И стремление к пути не тревожит, не беспокоит нас. Сладкая дрёма царит в настроении шедевра. Дремлющая тень и ночная звезда, сон и покой властвуют в нём. Они неизбежно вымывают в нас движение, оно закрывает глаза и спит, хотя внешне обнаруживает себя…
  …Пожалуй, «Ферапонтово» наделено редкой мерой гармонии и покоя. Движение в нём приятно слуху, как тихий шёпот ночного ручья. Оно вырастает из грёзы и молитвы. Оно естественно, как «трава, как вода, как берёзы». «Диво дивное в русской глуши» является русскому человеку как будто без труда, без стука топоров, без человеческих голосов. Оно – чудо, сказка, как пушкинское явление красоты! Настоящая красота, как и лучшие стихотворения Николая Рубцова, лишена всякого намёка на делание, ремесленничество. В святости нет суеты, а признаки труда и пути утишены. Красота Божья, красота места, красота души человека-творца сливаются в «Ферапонтово»  неразделимо. Но поэту снова для этого нужны вечер, сумерки, мгла, чтобы обрести редчайшую растворённость в увиденном, стать целым с ним. В «Ферапонтово» тишине, покою, святости ничто не противостоит.
  Движение же вскрывает для поэта единство прошедшего, настоящего и будущего. И в этом случае символика, видения, грёзы, прозрения зримо проявляют себя. Вглядитесь в грандиозные, лучшие стихотворения поэта: «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», «Видения на холме», «Старая дорога», «Русский огонёк» - и они подтвердят вам всё сказанное мной. И холмы рубцовские, и взбегания на них, и летящий всадник над ними символичны прежде всего. Они – мощная перспектива, «обзорная площадка», с которой открывается Русь, Россия и её история, её прошлое, настоящее и будущее. Они, холмы, конечно,  условный символ настоящего. Как автору «Слова о полку Игореве…» с высоты птичьего полёта открывается Русская земля, так и Рубцову нужно вознесение на холм, парение над землёй, чтобы остро пережить судьбу России, прозреть её будущее. Холмы России – поэтическая база, странная и загадочная его ойкумена, откуда поэт транслирует свои лучшие прозрения прошлого и будущего.
  И если даже холмы являются нам в настоящем лирического героя, они всё равно придают особый аромат написанному. Например, в стихотворении «Седьмые сутки дождь не умолкает» невольно отзывается нам библейское, ветхозаветное:
Безжизненная водная равнина,
И небо беспросветное над ней.

 И первый же стих отсылает нам к сакральной библейской цифре: «Седьмые сутки дождь не умолкает».
  Да и вся воссозданная поэтом картина напоминает вселенский потоп.
Холм, гора, косогор, высокий крутой берег… Они вызывают в душе лирического героя Рубцова необыкновенное волнение, рой чувств и мыслей.
  Так в «Осенних этюдах» брожение по «косогорам родины» разряжается едва ли не гимном:
И только я с поникшей головою,
Как выраженье осени живое,
Проникнутый тоской её и дружбой,
По косогорам родины брожу
И одного сильней всего желаю –
Чтоб в этот день осеннего распада
И в близкий день ревущей снежной бури
Всегда светила нам, не унывая,
Звезда труда, поэзии, покоя,
Чтоб и тогда она торжествовала,
Когда не будет памяти о нас…

  Чем не поэтический манифест? И что-то завещательное в нём, как в пушкинском «Памятнике», не правда ли…
  В орбиту чувств лирического героя стихотворения «Наслаждаясь ветром резким…» тоже входят крайне эмоциональная палитра слов: грусть, слёзы, радость, волнение, любовь, счастье, покой, святость, невесёлых… И опять это связано с «холмами отчизны»:
Наслаждаясь ветром резким,
Допоздна по вечерам
Я брожу, брожу по сельским
Белым в сумраке холмам.

  Поэтому слово «холм» в лирике Рубцова формируется в своеобразный символ, необыкновенно расширяющий временное пространство его поэзии и катализирующий сильные, укрупнённые чувства, переживания. И в подножии рельефной заострённости («холмистости») ряда стихотворений глубокая тревога и едва ли не восторженная уверенность, позолота старины и эпические картины настоящего, слёзы и радость, упреждение и молитва.
  Тонкое переплетение видений, грёз, символов, снов, заклинаний с настоящим делает эти шедевры необыкновенно глубокими, многослойными.
  Будущее в этих трёх стихотворениях разнохарактерно. Оно проявляет для нас и разно настроенческие векторы лирического героя: заклинание в стихотворении «Я буду скакать…», утверждение – в «Старой дороге», обережение (предупреждение, провидение) – в «Видении на холме». Живописные холсты связующих времён порой зыбки, как отражение облаков в подвижной глади вод. Они наплывают друг на друга, переходят одно в другое. Иногда они скорее видения, чем приметы, скажем настоящего.
То по холмам, как три богатыря,
Ещё порой проскачут верховые,
И снова – глушь, забывчивость, заря,
Всё пыль, всё пыль да знаки верстовые…

  Вот где здесь чёткий отпечаток времени? Его нет. И это по-своему прекрасно, потому что временная перспектива зыблется и становится оттого глубокой, притягательной, таинственной.
  А всадник в поэтической «симфонии» «Я буду скакать…»? «Таинственный всадник», «неведомый отрок»… Балладный и одновременно сказочный, фольклорный образ. Не без высокой мистики! Символ, придающий стихотворению широчайшее обобщение ближайших нам десятилетий России. Мощные, эпические, тревожные строфы. Всё в них есть: гордость, боль, заклинание, тревога, радость, грусть, сострадание, пафос…
  Поэт наверняка осознавал, что дорога, путь вдыхают в его стихотворения особую силу. Стремясь время от времени к покою, к оседлости, он тут же и отвращался от них, остро чувствуя губительность их для себя, своей музы. И в небытии для него тоже нет покоя: всплывает из затопленной могилы гроб, беспокойный дух поэта вылетает в трубу, а поэт восклицает: «Сам не знаю, что это такое… Я не верю вечности покоя!». Самое святое и тихое место на земле – кладбище, где царит «вечный покой»