Не до ордена, была бы... 3

Ну, что!?
А и здесь начнём со своих «выкрутасов».
Читаю последние стихи Своих, которые не открывал.
Алла... С загадочной Дверцей («Сим-сим!..»), за которой оказалась чуть нахохленная, но доверчивая серенькая горлица, с которой мы прогулялись по Паркам Жизни и ещё раз простились с ускользнувшим Летом.
Два – у Льва.
В первом от Винила («сладкий шоколад») – раз прищурился, второй...
Вот, и пишем же – о разном, по-разному... А и Лев – Поэт, а я – «шатай-болтай». И – на тебе!
Даже выходные данные сверил (ну, это – для «истории»).
Его – 18.10:22.01.
Моё («На пару с Киплингом и Магриттом») – 19.10:23.56.
С уточнением: своё выставлял «по свежим следам».
В 19.48 я откликнулся Лике (класс! – «откЛИКнулся Лике»):
– А на Магриттное – ждите! Пусть и не сегодня, ибо – кончился Дождь, и я выхожу. На Охоту!
Вышел где-то в 20.15. Куда (маршрут)?! – Так, уже темень. Кругом лужи. Я – по первому разу – в прикупленных на осень, ещё перед Несвижем (где-то 23-24 июля), кроссачах.
Неловко. Стелька плотная. Ноги мои ноги (когда-то – футболиста и «скакуна»)...
В темень – разве, под «Штыки». Причём, не сбоку (как обычно, округ школы), а по центру, мимо бассейнов.
Почти никого. Девчонка (с каким-то свёртком) прошмыгнула. При развороте к «вертушкам-танкеткам» – три пацана.
Привычный выход через Калинина перекрыт-огорожен. В принципе, можно было и просочиться, но – повернул назад. К тем же бассейнам.
А какие-то строчки в башке начинают шевелиться (хоть я их об этом и не просил). Пошли «Багир» с «Питоном» (Каа), а у того – «желваки по жилистой шее». Там они у меня «гуляли». В «катились» перешло уже дома.
Доннарумма...
Вот же приплёл италийского воротчика! Зараз он за «Сити» артачится (уйдя из ПСЖ). Ну, это – отчасти – в рифму, к «угрюмому молчанию» Питона.
Лемнос... Это – понятно.
Везувий... Спасибо родине Джанлуиджи. Ну, и – как-то Баратынскому.
Поскакал... Уже и не вспомню, что пришло в Променад, что добегало дома. Уже после 22.00.
Повертел-повертел – и выставил. С адресом Л. Д. Лике. Сначала – ей, в рецу на «Поэза!», а чуть подумав – и в «Произведения».
И – что!?

О пролитом – сказали – молоке
жалеть не стоит, в этом нет печали.
Бежать по жизни нужно налегке,
помрёшь потом от яда, от меча ли,
от всяческих естественных причин...
Какая на фиг разница, мой сладкий –
заявит смерть и чокнется – чин-чин,
закусывая горечь шоколадкой.
Не стоит, право. Смерти вопреки
о пролитом ни слова – живы как-то.
Здесь ярки краски, запахи горьки,
а в прелести октябрьского плаката
призыва нет, и этим он хорош.
Он смыт почти молочной белой пеной...
И месяцу показываешь грош,
и кланяешься осени степенной,
которая не ждёт и не зовёт.
В ней киноварь и охра не смертельны,
в ней жизни округлившийся живот,
и призраки, покинувшие стены
от холода строений нежилых.
Туман разлит вокруг, не молоко же...
Он умопомрачителен и лих,
когда сползает каплями по коже,
когда блестит на кончиках волос
любимой и желанной утром ранним.
Вздыхает смерть – откуда что взялось,
печали говорят – ещё нагрянем.
А жизнь молчит, ей некогда, ей так
приятны осень, дождь и листья горкой.
Октябрьский день, казалось бы, пустяк,
как сладкий шоколад с начинкой горькой.

«Шоколадное» Льва.
Подумаешь!.. – Скажет кто-то, догадавшийся (зная о моих причудах), к чему я здесь (между нами) «прищурился».

Багир нашёптывал. Питон молчал угрюмо.
По шее жилистой катились желваки.
В родном Неаполе освистан Доннарумма.
Вблизи от Лемноса тонули рыбаки.
Везувий к жерлу бабочку приклеил.
Телец не лаву – патоку лакал.
В упрёк Проханову, Семён Уклеин
Развешивал плакаты молокан.
Магритт уснул. И в яблоке зелёном
Завёлся ушлый недошлёпок червячок.
Взлететь пытался крохотный ягнёнок,
Но был разбит за то параличом.
Отравлен Лемнер. Где-то умер Киплинг.
Давно. Убрав с обложек логотип.
И сотни тысяч попусту погибли.
Но ты роптать об этом –
Погоди...

Своё (Киплинго-Магриттово).
Ну, «молоко» с «молочностью» – к «молоканам». Так, и те – «не молоко же»!
Ну, «плакат» (у обоих).
Ну... Да и всё!
– А не фига! (Это – уже я, возникаю).
У Льва «шоколад». В прикус к «горечи». А у меня – «патока». Тельцу – вместо «лавы» (горячей, да огнедышащей).
Всё – в сладость!
Откуда в моё прискакал Телец, догадаться легко. У Семёныча он (звёздный знак) «холодный Млечный Путь лакал». А у меня – только патоку от разомлевшего Везувия.
Через МП мне на Тельца и глянулось (в «заглядки» прохановского героя).
А песню-то свою Высоцкий Леониду Енгибарову посвящал. Как и Карел Готт («Он был, как я», Byl jak j;).
А... Что-то у меня – не всё сходится.
Леонид Георгиевич (1935-1972) родился 15 марта. А это... Вроде, как... И не Овен даже, а Рыбы. Или я чего-то недопонял?! Типа: Запад, Восток...
Какая-то Метафора!?
Ладно...
Мой-то (у меня) – к чему выскочил?! А шут его знает!
Однако, что у нас там ещё перемигнулось?! Со Львом...
Так, «помрёшь потом от яда» и «отравлен Лемнер». – Класс! Нарочно – не придумаешь. Аккурат – в геременевтскую заточку.
Думаю – достаточно.
И никто ни у кого не подсматривал. Тем более, что совершенно разные.
Я-то мог бы и глянуть... Но отложил (как нарочно) на сегодняшнее. И глянул я его... В 14.34.
Герменевты точность обожают (в меру и к месту, конечно)!
...................................................
(В этом месте, в Анналах располагался небольшой фрагмент, касавшийся «выдранного» из возвращаемого (постфактум) «второго неорденского»)
....................................................
Понимание... Проблемища! И в философии, и в герменевтике, и в жизни.
Мы всегда бродим между пониманием и непониманием, раскачиваясь то в одну сторону, то другую. Всегда!
«Мышление – конструктивно. Понимание – выразительно».
Формула Лосева. Мною принятая и, в моём опыте, воплощаемая-наполняемая. Насколько хорошо – не мне судить...
Но порой случается определённо неуклюже.
А ведь Лика сама к этому (к такому видению проблемы) склоняется! Где-то как-то. Потому так и теряется (огорчается) в случаях, когда «нарывается».
Похожи-похожи! Мы с ней, в этих каверзах.
Потому и «захлопываемся» так часто.
А посему...
Отсидевшись чуток (да каких-то часов 15) в Логове, приходим к компромиссному решению.
У себя оставляем, как есть. А для Выставки...
Содранное (безжалостно!) «второе неорденское», снова вносим (без торжественного шума) в Зал заседаний, но – без неуклюжего фрагмента. А в знак Предупреждения лишаем его («второе») самостоятельности и пришпандориваем сюда – к «третьему».
Совсем лишать его права присутствия не хочется. Тем более, что Евтушенко меня, в таком случае, не поймёт. А Данилкин (Лев!) – тем более.

20(21).10.2025
PS:
Кому показалось мало (в том, что между «Шоколадным» Льва и моим «Киплинговым»), может продолжить сам.
Типа:
«А жизнь молчит» и – «Питон молчал угрюмо».
Питон, у нас – кто!? Лемниската-Уроборос..... А и – Жизнь. Удавка-Раскрасавица.
И т. д.

«Не до ордена, была бы... 2» (После Усекновения)

Лев Данилкин...
Без его монографии (читанной мною три года назад) обращаться к образу Проханова и его блажи (не только к жажде Бессмертия) как-то неловко. Ибо всё одно эта книга во мне что-то заронила. Относительно причуд Старца.
А здесь (нынче) мне ещё повезло и со вступившей (насколько – краешком, пока не ведаю) в мой перезвон Ликой. Ликой Данилиной.
Л. Д. – Л. Д. И не только инициалами.
Случайно!?
– У герменевтов со случайностями – свои счёты. Не магические, так мистические.
------------------------------------------
Между этими «магическими чертами» располагалась отсеченная часть «тела», оставшаяся в Анналах (Свитках)
----------------------------------------------
Первый раз (по тексту своего «Человека с яйцом») Лев Александрович цепляет прохановскую блажь уже во Второй Главе, где «Проханов рассказывает автору про найденное сокровище и демонстрирует дверь в преисподнюю».
Отец...

[Андрей Проханов родился в 1910 году. Он закончил исторический факультет университета, никогда не был в партии, но увлекался большевизмом – настолько, что однажды привез из Тифлиса Сталину несколько бутылок его любимой хванчкары, был принят генсеком и вручил ему свой дар. Проханов уверяет, что даже после репрессий его отец не изменял утопическим идеям. В 1942 году он пренебрег бронью и ушел добровольцем на фронт. За какую-то провинность он попал в штрафбат и в ночь перед Рождеством 1943-го погиб при наступлении под Сталинградом, тридцатитрехлетним.
Удивительное свидание с отцом происходит у Проханова в Никарагуа, на границе с Гондурасом, ну или, по крайней мере, у Боброва, главного героя романа «И вот приходит ветер». Увидев у местных партизан старую советскую пушку, советский фотокор вдруг понимает, «что пушка – отца. Отцовские тело, душа, не исчезнув, были заключены в металлическую плоть орудия. Это свидание с пушкой было свиданием с отцом». «Отец, это я, – повторял он, чувствуя, что дождь на лице стал горячий. – Вот и встретились с тобой, отец». Эта не первая попытка поговорить с отцом: в финале «Иду в путь мой» герой обнаруживает в степи могилу погибшего отца и медитирует о нем. С фигурой отца, в том числе, несомненно, связан интерес Проханова к николай-федоровской теме «воскрешения отцов» и, шире, бессмертия. Не исключено, именно к фигуре отсутствующего отца восходит его безусловное преклонение перед авторитетом, силой и властью государства – государства, от которого, в свою очередь, ожидается, что оно будет патерналистским.]

Не исключено...
Поверим (уже Андреичу) про штрафбат.
А если бы отца – не так, а... за личною подписью Вождя под расстрельным списком?! Всё одно – ничего бы в преклонении Проханова перед светоносным Ликом не изменило?!
Мабыть, и так... Тем – хуже (по мне).
Чем-то похожим козыряет и Захар Прилепин. И имя таким...
А и насчёт души и тела отца, заточенных в ту пушку (да ещё – в Гондурасе!) – замечательно! И что тут было отправным – именно этот эпизод, или прохановское, до эротизма доходящее, влечение ко всем этим «смертоносам» – не суть важно.
Хотя... Про пушку в Гондурасе Андреич мог и того... Притянуть. В достойное (сыновье же!) объяснение своего столь странного преклонения. Я – о его страсти к пушкам, танкам и прочему. А и – опять-таки – к Вождю (в коем тоже все близкие-дорогие души воплотились).
А за всем этим – не Любовь! – но всё та же тяга к Бессмертию. Личному. Ну, и – постольку-поскольку. Включая «русский мир». Или – как-то несколько иначе!?
А средоточием Темы в тексте Данилкина стала такая страница. Беру её целиком. Ибо – заслуживает. А где там – ирония автора, и как она сочетается с восхищением – судите сами.

[13 апреля 2004 года в газете «Завтра» была опубликована передовица главного редактора, которую многие читатели признали самой значительной за все годы существования издания, она называлась «Пасха – национальная идея России». Проханов начинает с пересказа «пасхальной мистерии» Николая Федорова о воскрешении отцов, особенно напирая на то, что федоровские концепции включают в себя идеи бессмертия. (Если быть точным, то Федорова интересовало (искусственное) воскрешение мертвых, а не достижение бессмертия живых; ученый, в частности, предложил несколько оригинальных способов извлечения из земли распыленных останков праотцев: промывать почву водой, чтобы, собрав «редчайшие частицы праха предков», затем воссоединить их «химическими лучами», собирать частицы праха с помощью «луча животворящей воли», притягивать нужные частицы, улавливая «дрожь и трепет (вибрацию), которых не лишены молекулы и прах умерших»). Затем Проханов («О – ПРАХанов!») приходит к эффектным выводам. «Пасха является национальной идеей России. Пасха, понимаемая как вселенский порыв к преодолению смерти, к возрождению, к воскрешению из мертвых, к созданию бессмертного богоподобного человечества». Россия – территория инобытия, поставщик инаковости. Советский проект – это победа инобытия над взбесившимся разумом, майская Победа, пасхальная, «Красная Пасха». Советский проект – Иной, стремление к Абсолюту. Абсолют – это бессмертие. «Проблема смерти – есть главная проблема человеческой истории и культуры. Абсолютное бытие – в преодолении смерти. Преодолении индивидуальной смерти, коллективной смерти, смерти Вселенной, преодолении энтропии, когда целые участки Вселенной на глазах затягиваются в «черные дыры»». Господь делегирует человечеству все большее количество своих «полномочий». Теперь, может быть, Господь поручил человечеству совершить акт Воскрешения руками самого человечества. Смысл жизни – в ее развитии, распространении в бесконечность во все улучшающемся качестве. Высшее качество жизни – бессмертие. Высшая правда – преодоление смерти, преодоление гниения, смердящего, тварного. Превращение твари в Творца. Глобализм – это когда весь мир пытается достичь бессмертия, преодолеть смерть. Запад даст технику, машину, Россия – добро, свет, инаковость свою.
Это, собственно, и есть то символическое яйцо, которое Проханов несет миру. Яйцо – символ чуда зарождения жизни, очень простое и очень наглядное доказательство креативной потенции Бога; символ Пасхи, воскрешения Христа и, шире, вообще идеи воскресения и бессмертия; символ будущего, символ развития, сотворения новых единиц жизни. Фотиев из «600 лет после битвы» – человек Света – входит в город со своим изобретением, как Пасхофор; его «Вектор» – это ведь и есть Дух-в-действии, совместное творчество-в-преодолении, философский концепт, наивно выраженный в «изобретении». Человек, несущий яйцо, в некотором роде берет на себя роль Христа, которого изображают под слоганом «Аз есмь воскресение и жизнь», потому что именно это яйцо и обозначает. Проханов выбирает этот символ потому, что одержим идеей бессмертия. Человек есть то, что нужно непременно развить и преодолеть. Цель человечества – занять всю вселенную и быть вечно живым.
Конец истории – это не победа капитализма, не разрешение классового конфликта, не апокалипсис – а преодоление смерти. Достижение бессмертия, убежден он, – главный проект человечества, и вклад России в дело глобализации – обнаружение «гена бессмертия».
Это – бремя «красного человека», и отсюда его вечная экспансия, пространственная и внутренняя. Так выглядит главная всемирная, экспортная идея Проханова для глобального мира, то яйцо, с которым Проханов ждет в фойе уже не Трифонова, а кого-то гораздо, гораздо более значительного.
Разумеется, в отличие от Трифонова, мы помним, что у «яйца» имеется еще и вульгарный смысл, яйцо – это, некоторым образом, тестостерон, мужская энергия, способность доминировать и сопротивляться. Человек с яйцом одновременно смешон, значителен и многозначителен. И это в полной мере соответствует нынешнему статусу Проханова – и в литературе, и в политике, и на телевидении.]

А!?
Есть, что препарировать. Но... Потерплю.

20.10.2025
PS:
Ага!
Так и чуял... Глаз да глаз за мной-собой нужен.
Опечатался-таки (поправил!): вставив и в прозвище Лики (посерёдке) это К.