Три века под скипетром Романовых

               

Времён минувших тягостная смута,
Кровавый пир и польская нога.
Страна ждала, томилась почему-то,
Когда развеет ветер облака.

И вот, Земля избрала Михаила,
Юнца, что принял царственный венец.
В нём Русь надежду робко обрела,
Смутьянству положив худой конец.
Он правил тихо, раны врачевал,
Скреплял державу, что трещала в швах,
И Русь от края и до края звал
Забыть о распрях, позабыть про страх.

Его сменил сын, Алексей Тишайший,
В ком набожность с крутым ужилась нравом.
Он бунт Разина встретил, день вчерашний
С грядущим днём мешая в котле ржавом.
При нём Сибирь раскинула просторы,
И с Украиной слился русский люд.
Но раскол веры породил раздоры,
Что до сих пор в народе не умрут.

И грянул Пётр! Великий, исполинский,
Строитель, плотник, царь и мореход.
Он нрав боярский, древний, исполинский
Сломил, и двинул Родину вперёд.
Прорублено в Европу то окно,
Вознёсся флот у невских берегов.
Но скольким было плакать суждено
Под гнётом барщины и стуком топораков?

За ним — эпоха быстрых перемен,
Дворцовых тайн, интриг и фаворитов.
Екатерины Первой краткий плен,
И внука Петра жребий ядовитый.
При Анне — немцев тёмное правленье,
Бироновщины сумрачная тень.
Елизаветы лёгкое скольженье —
Науки, балы, новый светлый день.

И снова немка, но с душою русской,
Взошла на трон — Великая жена!
Екатерины век! Не тропкой узкой —
Победной славой шла её страна.
Взята Таврида, пали басурманы,
Суворов бил и турок, и французов.
Но крепостных стонали караваны,
И Пугачёв был гнев народного союза.

Сын Павел, рыцарь с раненой душою,
Хотел всё разом, строго изменить.
Он муштрой прусской, дерзкой новизною
Пытался знать к порядку приучить.
Но короток был век его мятежный —
Шарф шёлковый прервал неровный пульс.
И сын взошёл, терзаемый надеждой,
Свершить великое, стряхнув душевный груз.

Александр, благословенный воин,
Что сжёг Москву, но не отдал врагу.
Он был Европы всей судьбы достоин,
Сломив корсиканца на полном скаку.
Но после, в мистицизм погружённый,
Забыл о тех, кто кровь пролил в полях.
И декабристов выстрел приглушённый
Развеял либеральный светлый прах.

За ним — жандарм Европы, строгий Николай,
Что твёрдою рукой державу правил.
«Не рассуждать!» — таков был его рай,
Он бунт и вольность за черту отправил.
Чугунный век, казарменный порядок,
Но подневольный труд — не лучший плод.
И Крымской брани результат был гадок —
Поражение, кончина и исход.

Сын Александр, чьё имя — «Освободитель»,
Разбил оковы векового рабства.
Он был реформ и перемен рачитель,
Судов и земств устроив государства.
Но бомба оборвала путь высокий,
Народной воли страшный приговор.
И снова мрак сгустился над страной далёкой,
И снова слышен был топор.

Сын третий, Александр, богатырь на троне,
Миротворец, что войн не начинал.
Он Русь держал в железной обороне,
И смуту внутреннюю пресекал.
При нём заводы дымом задымили,
Росла империя, крепка, сильна.
Но под спудом проблемы всё же были,
И зрела будущая грозная война.

Последний царь, Николай Страстотерпец,
Семьянин добрый, но правитель слабый.
В его судьбе — трагедии багрец,
Ходынки ужас, и войны ухабы.
Японии позор, кровавый год,
Распутина зловещая фигура...
И вот Февраль, и рухнул царский свод,
И началась иная партитура.
               
Упал венец. Двуглавый пал орёл.
Свободы ветер, пьяный и шальной,
Метнулся вскачь и по стране пошёл,
Смешав покой с грядущею войной.

Надежды робкой вспыхнул огонёк,
Что вот она, обещанная новь!
Но Временных был недолог срок,
И снова полилась рекою кровь.

Пришёл Октябрь. Залп «Авроры» грянул,
И Зимний пал, и власть сменила цвет.
Иной вождь руку к небу протянул,
И миру дал иной, простой завет.

А в Тобольске, в глуши сибирских вьюг,
Семья в изгнанье дни свои влекла.
Сужался их спасения круг,
И ночь была безжалостна и зла.

Потом подвал... ипатьевская жуть,
Где детский плач и выстрелов раскат
Прервали царской династии путь,
И не было для них пути назад.

Так кончился трёхсотгодичный век,
В дыму пожарищ, в грохоте идей.
И начал новый, красный человек
Историю страны своей.

Три века пронеслись, как сон туманный,
От юного царя до жертв подвала.
Таков был путь, великий и пространный,
Что династия Романовых вписала.
В нём слава, кровь, величье и позор,
И до сих пор ведётся жаркий спор,
Какой в истории оставили узор
Их скипетр, держава и топор.