Апполион

                (Песня о толерантности)

Орки, гоблины, тролли, гаруды —
пущевая, находная чудь...
Воздух в городе вязок и труден,
и с утра невозможно вдохнуть.

Бесом жесткая смоль и рогожа,
подбородок торчит утюгом,
и подошвенной выделки кожа
пахнет крепким мужским сапогом.

Кто вы? Кто и откуда вас гонит?
В моргах, что ли, ночами куют?
Или вас штабелями в вагонах
от Москвы-Сортировочной прут,

где без отпуска или зарплаты,
но за русское чувство вины
фармазоны и ренегаты
сортируют отбросы страны.

Раскатав, будто бревна, небрежно
отбирают за кров и жратву
что получше — назад, в зарубежье,
остальное — в столицу. В Масскву.

Вот и катит по улицам валом
косорылая темная медь —
гексогеном или люминалом
не управиться тут, не успеть.

Пыль московская лезет под веки
до голодной густой красноты,
и скуластый внимательный вечер
к ночи вдруг переходит на "ты".

Это голод и войны убили
глубину ваших пристальных глаз?
Как налет на хозяйственном мыле,
блеск стеклянный в бойницах у вас.

Что как вы торопливы и хмуры
от привычки к чужим снайперам?
Или вам ненавистны гяуры
из тоски по бесснежным горам?..

По-чужински жужжит толковище,
брага мутная льет через край.
И торчит, как полено в кострище,
белокаменный мой каравай.

Слышишь, грохот далеких походов?
Это к нам приближается час
восхождения темных народов
по спине гуманических рас.

Налетайте, с клевцом и секирой!
Раззудись-ка, рука, размахнись!
на курганах Грядущего Мира
неуместен ни купол, ни фриз.

Кто в очках или шляпе, придурки?
Всех — не выше тележной оси!
На медовой банановой шкурке
стало странно горчить на Руси...

И начнут валинорские девы
горных троллей рожать, матерясь,
потому что проходят пределы
не по крови, а через грязь.

Потому что вне рода и лона,
вне закона, сословий и шкал
не на тронах — на терриконах
многозадый воссядет Ваал.

Бо не имут ни чести, ни сраму —
и пути исправляя уже,
на потребу Грядущего Хама
стойло куплено в каждой душе:

в них иные откормлены кони,
там полынью звезда заросла,
и шалава в своем Вавилоне
удавилась от мелкого зла.

И заслышав о драке в Меггидо,
усмехнется бывалый москвич,
распихав упаковки пластита
по карманам на местную дичь.

Божий мир-то попался с изъяном —
и под шерсткой небесной мечты
виден круговорот обезъяны
вместо круговорота воды.


** Ангел Бездны, могущественный демон смерти и разрушения, военный советник ада. Его имя происходит от евр. "погибель". Неоднократно упоминается в Библии как Аббадон. В Откровении Иоанна Аваддон (греч. Аполлион — "губитель") ведет против человечества в конце времен карающую рать чудовищной саранчи, под коей поздние комментаторы понимали особый вид демонов: «По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие; и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов; на ней были брони железные, а шум от крыльев ее — как стук от колесниц, когда множество коней бегут на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была — вредить людям пять месяцев. Царем над собою имела она ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион». Апполион — властитель 6-го раздела преисподней, носящего то же имя, и князь 7-го чина демонов — "фурий (furiae), сеятелей бед, раздоров, войн и опустошений". Его относят к чину Серафимов. Неоднократно упомианлся в средние века как одно из обозначений Сатаны, хотя некоторые источники по-прежнему относят его к святым ангелам, послушным Божьей воле.