Вожделенная тишина

Часы постижения истины выстраданы и бесконечно долгИ,
в них дни растекаются в битые яйца, как предрекал Дали.
А я успеваю, мотая обратно их, спешно раздать долги:
сестрАм – по серьгАм, братовьям – по 100 грамм боевых налить.
 
Иду по задворкам истории, собираю то, что как мир старо.
А под ногами рояльные клавиши зебр-переходов из «ныне» и до «зеро»
играют то Мендельсона,  то Реквием, то Славянку, то Болеро.
И ноты шагов моих осторожных сбиваются в стаи, а стаи в рой
 
гремящей фанфарами ярыми праздничной саранчи,
поющей осанну кому-то и проклинающей тут же их каждый чих,
анафеме предающей всех прочих - чужих, не таких, ничьих.
А нечего было тут втихаря отсвечивать лицами из-под личин!
 
Сквозь поры, под кожу и в вены течёт этот стадный рёв.
Толпа ненасытна, ей каждый из нас: кто – топливо, кто - сырьё!
И вновь из эпохи в эпоху шальные пророки камлают нам Рагнарёк…
Но в результате тихонько приходит облезлый пушной зверёк.
 
Единственно верный способ изъять из себя вину.
Приходит и на хвосте приносит всем вожделенную тишину.