Обречённые на любовь. От первобытного инстинкта

– Истинная власть искусства заключается в его способности говорить и с телом, и с разумом.  Мы разделим выставку на три экспозиции.  Для каждой экспозиции отдельный зал.  Проведём зрителя по пути от первобытного инстинкта к глубокому, осмысленному переживанию. Сделаем его соавтором.

Художник опёрся о столешницу ладонями, и обвёл взглядом спорщиков.

– Первая экспозиция  будет называться "Исходный код". Какие картины вы видите здесь, о чём вам говорит название ?

– О первом импульсе, –  отреагировала ассистентка. – Если вы не возражаете, мы расположим женщину в красном прямо напротив входа. Чтобы эта картина была первым, что видит посетитель галереи.

– Об этом я и говорил, – кивнул галерист, выглядевший теперь задумчивым. – Женщина в красном – центр экспозиции,  все остальные картины в первом зале должны ей соответствовать. Идеальные формы, красота, которая бьёт в цель без промаха. Физическое совершенство как..

– Об этом ещё есть время подумать. Картины отобраны, вам остаётся расставить их с учётом названий, – остановил его художник. – Вторая экспозиция –  "Взлом системы: явное и тайное". Здесь на первый план выходит психология. Социальные маски, демонстрация власти, подчинение, страх и доверие – те грани, где физика и химия становятся  инструментом для психологической игры. Сначала мы покажем явное – маски. А потом – тайное, что скрывается за ними.

Открыв бутылку с водой, предусмотрительно поставленную ассистенткой, он сделал глоток.

– Во втором зале мы расположим диптихи и триптихи. Представьте. На первой части полуодетая женщину у зеркала и мальчик на диване.  Мальчик наблюдает, как она красит губы. Мать и сын. На второй части мужчина в кафе с молодой спутницей. По лицу видно, что это тот самый мальчик, но старше лет на тридцать пять. Мимо проходит женщина. Забыв о спутнице, мужчина провожает её взглядом. На третьей части – лицо этой женщины. Она красит губы в фойе перед зеркалом. На вид ей лет пятьдесят, и она очень похожа на мать мальчика. В зеркале же отражается сам мужчина, и на его лице читается.. обожание ? Желание ?

Он снова сделал глоток воды, чувствуя, что проголодался.

– Цель второго зала –  показать, как детская травма или впечатление, формирует сложный, иррациональный паттерн влечения у взрослого человека. Как химия уступает место психике, и мальчик, повзрослев, бессознательно ищет черты матери в других женщинах.

Теперь спорщики слушали,  затаив дыхание. Ассистентка – не отводя взгляда от его лица, что выдавало высшую степень концентрации внимания. Галерист – подавшись вперёд. Его коммерческое чутьё улавливало в этом чётком плане и ясную структуру, и потенциал для скандала, и интеллектуальную глубину.

– И третий зал – присягнувшие страсти. Кульминация, где тело и психика сливаются воедино. Здесь мы покажем ту самую всепоглощающую страсть, которая и является конечной точкой влечения.

– Чёрт возьми, – медленно выдохнул галерист, и ассистентка позволила себе лёгкую, почти незаметную улыбку. – Это должно сработать. Элитарно, но со вкусом интриги и скандала.

 – Я подготовлю уточнённый план экспозиции, - сказала джинн, и, словно ощути взгляд галериста, поправилась. – Мы подготовим. С уважаемым коллегой.

– Тогда встретимся послезавтра и обсудим готовый план, – подытожил художник.

Чувство голода усилилось. Кивнув присутствующим, он направился к выходу.

- Подожди, -  окликнул его галерист. - Есть ещё одно дело.

Лицо галериста снова стало напряжённым. Одёрнув манжеты на модной рубашке, он продолжил деловым тоном:

– Есть ещё одно дело. Оно касается непосредственно картин. Пространство исчерпано, все места заняты. Но нам поступило заманчивое предложение от шведа.

Он сделал паузу, давая художнику осознать важность информации и вспомнить.

– Мариехамн.. Выставка..  Вспоминаешь ?В общем, швед хочет видеть свою работу на нашей выставке. И его заявка.. более чем обоснованная.

Художник молча ждал продолжения, чувствуя, как атмосфера снова сгущается, словно воздух перед грозой.

– Но дело в том, что для него нет места, – галерист развёл руками. – Нужно кого-то убрать. И я считаю, что очевидный кандидат – галерея "Ильмин" из Сеула. Их картина – прекрасный образец современной живописи, но она полностью выбивается из нашей концепции.

Ассистентка, до этого момента остававшаяся невозмутимой и безэмоциональной, медленно подняла глаза на галериста.

– Это невозможно, – произнесла она  холодным, не допускающим возражений тоном. – Галерея "Ильмин"– не просто очередной участник. Её поддерживает негласно Корейский фонд.  И я потратила год на установление контактов с Сеулом. То, что корейцы согласились принять одну нашу работу раньше,  чем предоставить нам свою – это жест доверия.  Если мы подведём их сейчас, эта дверь захлопнется навсегда.

– Двери бывают разные, – парировал галерист. – Финансовая поддержка шведа открывает нам куда более весомые возможности.

– Речь идёт о репутации, – голос ассистентки оставался холодным. – Прихоть шведа сиюминутна. Иначе он бы обратился к нам с просьбой раньше, когда у нас была возможность выделить ему место, без ущерба для репутации. А корейцы сейчас решают вопрос о долгосрочном партнёрстве с нами. Предать их доверие  – значит навсегда испортить себе репутацию на самом закрытом азиатском арт-рынке. Мы потеряем больше, чем приобретём.

– Пойми, их работа – это непонятная абстракция, – галерист скептически хмыкнул, обращаясь к художнику. – А наша выставка о страсти, о ярости – власти сегодняшнего дня. Этот диссонанс убьёт целостность всего проекта.

– Целостность проекта в его многослойности. Позвольте, Мастер–ним, показать вам работу, предоставленную галереей "Ильмин",– ассистентка коснулась планшета, и на экране появилось новое изображение.

Художник замер, разглядывая композицию. Бледно-розовые, белые, серые, телесные мазки ложились плотными слоями, создавая сложную фактуру. Пастозные наплывы краски образовывали тонкий рельеф, свет играл на переходах цвета. Каждый порывистый мазок сохранял энергию движения кисти. Создавая живую, дышащую поверхность и вызывая желание до неё дотронуться. Это была не абстракция, а воплощённая текстура желания.

– Работа, представленная галереей, не выбивается из концепции. Она – её итог, – с благоговением в голосе произнесла ассистентка. – Память о  страсти, перерастающей во что-то большее. В нежность и любовь.

На минуту в кабинете воцарилась  тишина, прерываемая лишь едва слышным гудением работающей техники.

– Вижу, работа корейцев тебе нравится, – галерист попытался переключить внимание художника с живописи на коммерческую сторону вопроса. – Но шведа ты знаешь лично. И он неоднократно выступал спонсором твоих выставок. Так что отказывать ему недальновидно.

– Не помню, чтобы мы с ним встречались, – продолжая разглядывать работу на экране, задумчиво произнёс художник.

– Встречались. В Мариехамне. Это когда ты с журналисткой столкнулся. А у шведа как раз произошла трагедия за несколько недель до этого. Его жена погибла. Поэтому он к нам смог присоединиться лишь в последний день выставки. В ресторане. Вы с ним ещё обсуждали портретную серию – он показывал тебе какие-то эскизы. А потом сразу же ушёл.

– Журналистку помню, да. А шведа.. – не отрывая взгляда от экрана, задумчиво произнёс художник. – Если только очень смутно.

– Это потому, что ты тогда был увлечён кое-кем поинтереснее, – усмехнулся галерист. – Как там звали владелицу текстильного бутика ?

– Прошу учесть, что мы до сих пор не видели работу шведа, – мягко напомнила ассистентка. – Принимать решение без этого рискованно.

– Предоставьте мне детальный план развески всех работ, – художник внимательно посмотрел на ассистентку. – И работы шведа,  – обратился он уже к галеристу. – Тогда мы вернёмся к обсуждению.

– Мастер–ним, к вопросу об обсуждении, – ассистентка плавно сменила тему, –  я  пригласила трёх блогеров на отбор.  Среди них есть молодой искусствовед. Он ведёт арт-блог в Instagram. У него не миллионы подписчиков, но его контент набирает популярность среди нашей целевой аудитории. – джин посмотрела на часы. – Они как раз должны подойти.  Если бы вы, Мастер-ним, уделили им максимум полчаса. Как арт-директор галереи..

– Нет. У меня нет на это времени, я доверяю твоему выбору. – Художник встал и направился к выходу.