И в этот миг все краски октября...

Это утро не началось с резкого звонка будильника или с пронзительного луча солнца, сорвавшего покровы с ночи. Нет, оно рождалось медленно, как распускающийся бутон, нежно и почти неслышно. Октябрь, старый алхимик, знающий толк в церемониях пробуждения, начал свой ритуал.

За окном, затянутым полупрозрачной кисеей тумана, мир лишь намекал на свои очертания. Сосны стояли, как стражники из серо-зеленого бархата, их иглы усыпаны алмазной россыпью холодной росы. Воздух, густой и влажный, пахнет так, как может пахнуть только в середине октября – сладковатым тлением листвы, терпкой сыростью древесной коры, дымной прохладой, что щекочет ноздри и напоминает о далеких кострах. Это был не просто запах, а вкус осени, ее древнее, настоянное на времени дыхание.

Свет, пробивавшийся сквозь облака, был не золотым, а жидким, медово-янтарным. Он струился в комнату не лучом, а целой лавиной сияния, окрашивая все в теплые, пастельные тона. Он ложился на стены призрачными бликами, словно отсветы от далекого костра, и пылинки в его луче танцевали не суетливый танец лета, а медленный, торжественный вальс, как лебеди на застывшем озере.

И вот, в этом храме утра, под парчовым одеялом, начинает шевелиться самое главное чудо – ты, моя Наташенька. Сначала это лишь легкая тень ресниц, вздрагивающих на щеке, перламутровой от сна. Твои пальцы, теплые и беззащитные, постепенно раскрываются, и ты проводишь тыльной стороной ладони по глазам, смахивая остатки сновидений. Твой вздох, глубокий и блаженный, – это первый звук этого нового дня, тише шелеста листвы за окном, но для меня значимее любого симфонического оркестра.

Ты открываешь глаза. О, эти глаза! В них в это утро – вся палитра октября. В их зелени плещется мох старых лесных камней, оттененный золотом опавших кленов. В их глубине мерцает отражение хмурого, но бесконечно красивого неба. Они еще мутные ото сна, но в них уже просыпается любопытство, та самая утренняя невинность, которая заставляет мое сердце сжиматься от нежности.

Ты потягиваешься, и этот жест полон такой кошачьей, изящной грации, что кажется, будто само утро потягивается вместе с тобой, расправляя свои туманные плечи. Твои волосы, растрепанные и пахнущие теплом подушки и тонким ароматом твоих духов, рассыпаются по наволочке, как шелковистый закат. Я вижу, как первый луч солнца, набравшись смелости, касается твоей щеки, и она загорается нежным румянцем, как спелая рябина на фоне серого неба.

Ты поворачиваешься  ко мне, и на твоих губах появляется сонная, блаженная улыбка. Она не говорит «доброе утро». Она говорит: «Я здесь. Я твоя. И этот осенний день будет прекрасен, потому что мы в нем вместе».

И в этот миг все краски октября – багряные, золотые, медные – кажутся лишь блеклым фоном, эхом того сияния, что исходит от тебя. Это утро – не просто картина. Это живая, дышащая акварель, где ты – главный мазок гения, самый теплый, самый яркий, самый любимый.

Проснись, моя радость. Мир уже прекрасен, но с твоим пробуждением он становится совершенством.

Артём