Нет не бумажный тигр

Нет не бумажный тигр, огромнейший медведь,
Злой, агрессивный, мерзкий и неадекватный.
Но, выходки его намерены терпеть
Не раз, не два, не три, не пять, а многократно.   

Он пару раз уже внезапно нападал,
Теперь ломится начинает в третью хату.
Немало женщин и детей убил, сожрал,
Но, люди из других семей лишь в уши вату

Вставляют поплотней, чтоб крики заглушить,
И посочувствовать, кто жертве, кто зверюге.
Одни твердят: «Его не надо было злить,
Ведь у него мозги убийцы и хапуги».

Другие: «Надо совещание собрать,
И осудить на нем медведя за злодейство.
Переговоры с ним немедленно начать,
И попросить, чтоб прекратил набег и зверства».

И лишь один смельчак рогатину поднял,
Недолго думая, шагнул навстречу страху,
Кошмарожуткому, чей дьявольский оскал
Кровь леденил, но воин храбро и с размаху

Всадил рогатину медведю прямо в грудь.
Тот вздрогнул, зарычал, попятился трусливо.
Но, уступив земли захваченной чуть-чуть.
Не убежал, а осторожно, боязливо

Стал смельчаку ударом лапы угрожать,
И окровавленными, желтыми клыками.
А за спиной у стража толи двадцать пять,
А может даже больше мужиков с ломами.

За ними кучками, вдали, стояли те,
Что были с ружьями и молча наблюдали.
Им воин громко крикнул: «Помогите мне»
В ответ они ему лишь два совета дали:

«Покорней будь, медведя лучше не дразни,
Пусть загрызет твою семью, потом поплачешь,
И земли, что медведь забрал, ему верни,
В борьбе с медведем только силы зря потратишь.»

Ответил воин: «Вы не люди, а гнилье,
Тогда хотя бы дайте мне, чем защититься».
Один вдруг сжалился и протянул ружье,
Сказав: «Я пуль не дам, зверь может рассердиться».

К ружью рогатину защитник примотал,
Медведю тычет ей то в глаз, то в пасть, то в брюхо.
Медведь же видит, что народ вокруг зассал,
И со всей силы двинул лапой стражу в ухо.

Тот от удара покачнулся и упал,
Ну а медведь, дверь проломив, ворвался в хату.
Кого успел, того убил, потом сожрал.
Поднялся воин и глаз выбил супостату.

Тот завизжал, заныл и выпрыгнул в окно,
Но, пробежав немного, вдруг остановился.
Одев кольчугу и броню, и взяв бревно,
Он к стражу, истекая кровью, возвратился.

И вдруг еще один, стоящий за спиной,
Решил помочь и стражу дал патроны с дробью.
Защитник зарядил ружье и крикнул: «Стой,
Иди домой, в свою берлогу или кровью

Заплатишь мне сейчас за то, что совершил»
Медведь в ответ лишь захихикал нервно, грозно:
«Я столько на своем веку людей убил,
Что смерть мне в радость, так что воин осторожно

Играй словами и не вздумай угрожать»,
И резко двинулся вперед навстречу смерти.
Защитник тут же начал из ружья стрелять,
Но дробь отскакивала от медвежьей шерсти.

Медведь рассвирепел, все стал крушить бревном,
Разнес курятник и сарай и окна в доме.
И даже угрожать стал, изойдя говном,
Тем, что держали ружья и стояли с ломом:

«Я тех, кто вякнет, съем, разрушу города,
И всех, кого в пути увижу, растерзаю.
Я не боюсь ни осуждений, ни суда.
Народ боится наглецов, я это знаю».

Все ж стражу кто-то дал патроны: «Тут картечь,
Она хоть не убьет, но может ранить сильно,
Медведь не сможет слишком долго боль терпеть,
Вперед не двинет, коли хлынет кровь обильно».

«Вы лучше дайте мне хотя б один жакан,
Я сразу выстрелю зверюге прямо в рыло»
«На примененье пуль составить надо план,
И одобренье чтобы сто процентным было»

«Так составляйте, получайте поскорей,
Убьет медведь меня, потом за вас возьмется.»
«На процедуры все уйдет немало дней,
Так что недели две, не меньше, ждать придется.»

«За две недели он живьем меня сожрет,
Нельзя ли все-таки управиться до ночи».
«Да на одни дебаты дней пять-шесть уйдет,
Так что держаться надо сколько хватит мочи».

Всего патронов стражу дали десять штук,
А продержаться надо непонятно сколько.
Готов ли мир к защите от таких зверюг,
А ведь среди них не одни медведи только.