Жизнь без прикрас

Над жирною лепёхой стайка мушек,
Корова длинным бьёт себя хвостом.
На улице моей нет легковушек,
А улица – сарай да старый дом.

Я радуюсь, когда летают мушки,
Когда корова бьёт себя хвостом.
В моём дому есть чай, варенье, сушки,
И на орешках есть кедровый ром.

Вам – старый дом, а для меня – хоромы,
Нарежу досок – крышу подлатать.
Моя мамзель сидит с рюмашкой рома,
Допьёт и станет громко хохотать.

Ей весело, её щекочут мухи.
Умелица выкидывать финты.
Вокруг неё коты, все полуглу́хи,
Страшатся все мышей и темноты.

Собачка на цепочке ржавой взвыла,
Мамзель с улыбкой вышла на крыльцо,
Я ласково ей говорю: «Чувырла,
Зачем опять накрасила лицо?»

Всё путалась с бомбилой из Анапы,
Бомбилы куролесят, колесят.
Она: «Теперь – за пазухой у папы».
Молодка, ну а мне за шестьдесят.

На деревах повисли крон обрывки,
Я в сапогах хожу по сентябрю.
Корову подою, мамзели – сливки,
А на обед ей петуха сварю.

Разделаю топориком на части,
Мамзели – грудку, ну а крылья – мне.
На улице моей покой и счастье.
Щегол сидит на белом кочане.

Я заведу потом китайский триммер,
«Вот наросло», - себе под нос бубня.
А баба подойдёт, шепнёт: «Владимир»
И поцелует в бороду меня.

Жизнь наша тут течёт без заковырок,
Шепну: «Как повезло». Она: «И мне».
Беда одна: щегол наделал дырок
На вызревшем огромном кочане.