Кукушка

Деревянная смерть на стене.
В её животе живёт птица. Не живая  — лишь часть механизма.
Она знает, что я не сплю. Она знает, что я считаю её шаги.
Мы заключили молчаливый договор на крови.
Я не смажу её механизмы маслом назло.
Она не замолчит никогда, даже если вытащить все пружины раз сто.

Каждый час она выскакивает из своей норы,
Как чёрт из табакерки и кричит как призрак, а не как птица.
Она не считает время,
Она отсчитывает приговор.
Отсчитывает пустые минуты, которые я потратил не на то.

Она кричит ровно два раза.
Один раз — по мне,
Второй раз — по тебе,
Где-то там, в параллельной вселенной.

Между этими криками — бездна.
Пропасть, в которую я, вероятно, упаду.
Деревянное сердцебиение дома, в котором живу.


Кукушка, философское бремя.
Она не время считает,
Она клюёт мне темя,
День за днём,
Тень за тенью.
Чтоб я запомнил, что безнадежен, её крик — это смех надо мной.
«Ку-Ку, Человек! Где твой смысл? В моём маятнике пустом!»

Я пытался её остановить. Придержал маятник пальцем.
Наступила тишина,
Самая страшная тишина в мире.
Тишина вне времени это и есть вечность, понимаешь?

Не поле с цветами, а вот это: Пыль, зависшая в луче света, и осознание, что всё — зря.
Я отпустил,
Маятник качнулся, вздохнул, пошёл дальше.
А кукушка выскочила и прокуковала дважды взамен пропущенного.

Она меня наказала.
Она мне ясно дала понять:
«Ты не бог, ты всего лишь пружина, которую я когда-нибудь до конца размотаю».

И вот она — полночь.
Она будет орать в двенадцать подходов ,
Двенадцать раз в бездну,
Двенадцать гвоздей в крышку гроба дня прошедшего.

Я буду лежать и слушать,
Я буду пытаться уснуть до того, как она закончит,
А если усну на одиннадцатом — может, я выживу.
Если услышу все двенадцать — я сойду с ума и увижу Бога.
А Бог будет выглядеть как большая деревянная птица с стеклянными глазами.
И он будет кричать мне в лицо: «КУ-КУ! КУ-КУ! КУ-КУ!»,
Если услышу,то значит умру.