Одиночество

Одиночество — это не форма протеста,
А  дань пустоте, забытая в городах.
Как будто бы жизнь, потеряв свое место,
Оставила лишь гараж из бетона да скрежет зимы в проводах.

Ты пробуешь найти в себе вину,
Но совесть чиста, как оконное стекло.
И понимаешь: опять же, это дань пустоте,
Которой платят все, кому не повезло.

Твоя тень ползёт по потолку,
Как существо с того свету.
Ты не боишься. страх — удел тех,
Кто ждёт гостей. ты не ждёшь. и потому ты свободен.

Свободен, как атом в пустоте,
Что несётся сквозь мириады таких же тел,
Не столкнувшись ни с одним, и это
И есть вечность. или её преддверье.

Ты слышишь, как время, лишенное цели,
Стучит в батареи не оставляя следа.
И кажется, будто весь мир посчитали,
И цифра — твой номер — забыта, и нету суда.

Ты пьешь свой чай. без сахара. без жаркой
Надежды, что в пятне на столе аморфном — каркас
Расплавленного рая тому,
Кто выжил. но выжил — не значит уцелел ,
Внутри ничего.

Просто тело привыкло к тяжести пустых плит.
Вот смотришь в окно, где снежный мох
Растёт на ветках, лишённых цвета.
И кажется, что бог — просто хороший архитектор,
Который давно забыл про этот проект.
И кажется, мир — это чья-то неумелая
Модель, и создатель, устав, отложил её

И ты — лишь побег на граните молчанья,
Где эхо от собственных шагов — преступленье
Против тишины, что густа, как смола.
И нету ни просьбы, ни даже прощенья,
Лишь скрежет пространства о время, скрипенье
Пера, что себя же написало.

Тень, пойманная на асфальте осеннем,
Считает шаги до знакомых дверей.
Но дверь — лишь проекция, знак отверженья,
За ней лишь пастель выцветающих дней.

И вечность глядит в твое окно телевизором,
Где снег без помех — единый сюжет.
Ты пробуешь мысли сложить в иерархию,
Но мысль, как сигарета, догорит и той нет.

И ты понимаешь, что быть одиноким —
Не значит быть брошенным, нет, не совсем.
Это значит — быть пространству поперек горла,
Быть вещью, которую ставит на полку и считают никем.

И молча ждать, пока пыль метафизик
Не сровняет тебя с плинтусом, с тишиной.
Пока не останется лишь горизонт низкий
Да голос свой, ставший чужим, не родной.

И в этом вся драма. не в крике, не в жесте.
А в том, что и крикнуть уже некому здесь же.
Лишь слышишь, как в горле, сосулькою, треснет
Последнее слово, что значило «вместе».