Три дочери

Три дочери имел всесильный Сатана, 
И в тени их — та, чья не названа… 
Старшей князь склонился у порога: 
*«Ты — Гордыня!»* — грянул роковой ответ. 
В платье алом, с холодом во взоре строгом, 
Она правит балом сотни лет. 
 
Вторая — в златотканые покровы 
Облеклась, как в цепи и оковы. 
*«Будь Жадностью!»* — отец ей повелел, 
И купец, склонившись, взял её в свой дом. 
В сундуках — ни радости, ни веры, ни предела, 
Лишь алмазы в сумраке немом. 
 
Третью дочь — в лачугу к стихотворцу, 
Где огонь в камине рвётся в полночь. 
*«Зависть — имя!»* — эхо сквозь века. 
Она шепчет в рифмах, в снах поэта, 
Точит строки, как вино из яда, 
Не даруя мира никогда. 
 
Но четвёртой — нету имени в предание, 
Только шёпот в ветре на прощанье. 
Может, Любовь? Иль Тень? Иль Тишина? 
Кто её коснётся — тот узнает муку, 
Или свет, что жжёт сильней, чем руки 
Трёх сестёр, рождённых от Дьявола. 
 
Гордыня — трон, Жадность — злато, 
Зависть — яд в стихе крылатом. 
Но четвёртая — без имени, без слов, 
Она — то пламя, то туман, 
То вечный зов, то океан, 
Что топит души без основ. 

Сатана смеётся в небесах: 
*«Три — мои, четвёртая — в цепях. 
Но кто её поймёт — тот сам падёт, 
Иль вознесётся в высоту…»* 
Так вечный спор идёт, 
Где Любовь — и тьма, и пустота. 

Пусть рифмы звонкие, как сталь, 
Ведут сквозь бездну в дивный край, 
Где сёстры правят, но одна 
Не названа… не названа она…