А не грешно?

Человеку нужен человек.
Но если вы себя считали добрым, тихим,
То непременно вот вам яд
Самых зловонных и жестоких лиц!

Придется вам принять
Все прелести вибраций земных,
Ведь вы не в небесах,
Вам больше не летать.

А шлейф моей души не выносим
Завистливым и жадным человекам!
Заткнись и Бога не проси
Избавить вдруг несправедливости такой!

Ведь грех большой,
Такой же грех немалый
Себя давить и ненавидеть, как
Давить других и ненавидеть слабость.

Несправедливости не будет.
Нелюбовь к себе притянет снова
Всех палачей и гордецов.
Все повторится снова,
Пока не пройден станет мой урок.

И зажжется снова страсть
К той, кто глотает слишком жадно
Блага Земли и власть.

И вы умрете вместе,
Все доколе,
Та вдруг в себе не примет уязвимость.
Вот лишь тогда и перестанет жрать других.

Я таю на ветру в слезах печали с состраданием.
Она меня захочет распознать,
Но так сломает до конца,
Что в пору не дышать…

И нет несправедливости…
Мое подавлено желание жить.
Лишь оттого такая тонкая и чуткая печаль,
Такая чувственная в глубоком сострадании нежность.
И слышит каждый шепот душа
Лишь оттого, что подавляли мою резвость.

И бледная при колдовской луне,
Возможно, я целую, исцеляя.
Печаль моя прозрачна…
Но до дна попробуй ты достань.
И ты увидишь солнца черного восход
Всей силы, злобы, что я подавляла.

Да я не буду состраданием ко злу
Будить твою в глубоких недрах жертвенность,
Иначе я без памяти влюблюсь
В склонившую к ногам моим запретно
В короне вдруг смиренное чело,
Под демоническим плащом скрывшую нежность.

Как будто власть и тьма врага
Вдруг обращаются в ласканье голубицы.
И хуже оттого, что вдруг клокочет жажда во мне
Увидеть преклонение колен,
Любви к себе не ведая, взамен.
И черное нутро вдруг просит власти.

Так и качнется тяжкий маятник Сансары…
Ты думаешь, что добрым и святым
Быть не грешно,
Давя в себе всю жажду?
Но вот ты в лапах тьмы.

Но вот вместо любви
Душа твоя притянет вновь убивцев.
И свет твой вновь захочет слиться
С твоей же тьмой в глазах чужих.