люби

в саду,
где розы пахнут тленом,
где статуи роняют слёзы мха,
ты строишь замок,
бренный, пленный,
из хрупких грёз и одного греха.

грех этот —
верить в постоянство,
в тепло ладоней,
в нежность тихих слов,
вплетать в узор земного странства
чужую душу,
свой последний кров.

но помни,
мальчик мой усталый,
с глазами,
где застыла бирюза:
всё, что ты любишь, —
кубок малый,
в который скоро ударит гроза.

твой хрупкий замок будет рушен
безжалостной и грубою рукой.
твой дивный сад —
иссушен, удушен,
и голос нежный станет немотой.

всё, что ты чертишь на бумаге,
сотрёт небрежно времени ладонь.
и в каждой выпитой тобой фляге
на дне таится горечи огонь.

всё будет сожжено.
истлеет.
рассыплется на атомы и прах.
и ветер северный развеет
твой смех, твой шёпот,
твой минутный страх.

так предначертано. так было.
так будет впредь,
доколе вертится земля.
чтоб сердце трепетно любило,
а после — стыло,
вечность леденя.

но я молю тебя,
мой странник,
мой бледный принц из выцветшего сна,
пока в груди стучит твой пьяный,
живой комочек, —
пей любовь до дна.

пускай всё будет уничтожено,
пускай грядёт
неминуемый крах.
люби. назло. отчаянно. тревожно.
люби,
сгорая на своих кострах.