Мелодия тишины

               
Она жила в стране без звуков,
Где мир был тих, как сонный пруд.
Не знала птичьих перестуков,
И как ручьи весной поют.
За эту тихую обитель,
За взгляд, что слушал чуть дыша,
Жестокий юный искуситель —
Толпа — терзала не спеша.

И он был с ними, был как все,
Смеялся колко, невпопад,
Не видя в девичьей красе
Души беспомощной набат.
Он шёл за стаей, как ведомый,
Бросая в тишину слова,
Но этот мир, ей лишь знакомый,
Хранил покой свой, как трава.

Но стая зла и вероломна,
И вот вчерашние дружки,
Пред силой правды неуклонной,
Ему свалили все грешки.
«То он один!» — кричали хором,
«Он унижал её, смеясь!».
И он, своим же приговором
Был свергнут в одиночества грязь.

И в этой тишине опалы,
Когда померк весёлый свет,
Он вспомнил взгляд её, усталый,
Что зла не излучал в ответ.
И что-то дрогнуло в груди,
Проснулась совесть ото сна.
Он понял: «Боже, погоди,
Ведь в этой тишине — весна!»

Он к ней пришёл, не пряча взгляда,
С душой, открытой для стыда.
«Прости... мне ничего не надо,
Лишь знать, что прощена беда».
Она в глаза ему взглянула,
И в них прочла его мольбу,
И тихо-тихо улыбнулась,
Меняя общую судьбу.

Он стал её ушами, звуком,
Он стал защитой и стеной.
И преподал большим наукам
Урок любви — простой, земной.
И в мире, где царила тишь,
Вдруг родилась средь пустоты
Мелодия влюблённых душ,
Прекрасней всякой суеты.
С тех пор они гуляли в парке,
Где клён ронял свой алый шёлк.
День угасал, уже не яркий,
И городской шумиха смолк.
Он ей писал в блокноте строки,
Спеша мгновенье описать,
И мира звучные уроки
Пытался жестом передать.

«Смотри, — писал он торопливо, —
Там дятел, в алом колпаке,
Стучит по дереву пытливо,
Как будто пишет на доске».
Она ладонь к стволу прижала,
Чтоб дрожь коры в себя вобрать,
И на лице её дрожала
Улыбки светлой благодать.

Однажды в вечер предзакатный,
Когда алела неба медь,
И воздух, влажный и прохладный,
Стал над рекою тихо редеть,
Она, смущаясь, написала,
Склонившись над листком своим:
«Мне мама в детстве напевала...
Как это — слышать мир другим?»

Он взял её ладонь в свою,
Прижал к груди, где сердце билось
Ровнее, чем ручьи в раю,
Чтоб чувство в тишине пролилось.
«Вот так, — он прошептал ей в волосы, —
Стучит любовь. То главный звук.
Сильнее грома, громче голоса,
Что лечит от сердечных мук».

Она закрыла в миг ресницы,
Внимая ритму под рукой.
И две души, две вольных птицы,
Нашли свой истинный покой.
Не в шуме слов, не в песнях лестных,
А в стуке сердца одного,
И в тихих знаках, им известных,
Открылось мира волшебство.
Зима пришла, укрыла стёжки
Пушистым, девственным ковром.
Они, обув свои сапожки,
Спешили в парк, в свой тихий дом.
Деревья в инее стояли,
Как изваянья в хрустале,
И в воздухе снежинки спали,
Не тая на остывшей мгле.

Он выводил на снежной глади
Огромным прутиком слова.
«Ты не замёрзла, Бога ради?» —
И голова его, едва
Склонясь, ждала её ответа.
Она, румяная от стужи,
Взяла свой прутик. «Нет, согрета.
Мне холод счастия не рушит».

Он рассмеялся, пар клубился
От тёплого его дыханья.
И в этот миг он повинился
В своём заветнейшем желанье.
«Хочу, чтоб музыка звучала
В твоей душе, как гимн весне.
Чтоб ты хоть раз затрепетала,
Услышав песню в тишине».

Она взглянула с лёгкой грустью,
Потом лукаво, чуть хитро.
И повела его к устью
Реки, где встало серебро
Прозрачной корки ледяной.
Она коньки ему вручила,
И вот уж мчатся чередой
Они, удвоив свою силу.

И в этом танце без мелодий,
В скольженье лезвий по реке,
При всём ликующем народе
С письмом в протянутой руке,
Она к нему подъехала несмело.
«Ты — моя музыка, пойми.
Моё и сердце, и тело
Поют с тобой. Меня прими».

Он замер, прочитав признанье,
И мир вокруг него исчез.
Лишь двух сердец одно дыханье
Под куполом немых небес.
Он к ней шагнул, обнял за плечи,
И в этот самый снежный миг
Их души слились в тихой встрече,
Познав любви святой язык.
Весна пришла, ручьями поря,
Срывая с веток зимний сон.
Они сидели у амвона
Забытой церкви, где трезвон
Давно умолк, и только ветер
Гулял под куполом пустым,
И солнечный лучистый веер
Скользил по фрескам золотым.

Он принёс старую гитару,
Чтоб показать ей, как струна,
Дрожа, рождает в мире пару
Для чувства — звука письмена.
Он пальцем струн касался нежно,
И гриф вибрировал в руке.
Она следила так прилежно
За каждым знаком вдалеке.

«Вот это — грусть, — писал он в книжке, —
Когда аккорд звучит минор».
И гладил он её ручишки,
Чтоб передать струны укор.
«А это — радость, смех и солнце!» —
И он ударил по струне.
И пыль взметнулась у оконца
В звенящей, мёртвой тишине.

Она ладонь к деке прижала,
Чтоб дрожь унять и ощутить.
И вдруг слеза по щеке сбежала,
Порвав молчания нить.
Он испугался: «Что с тобою?
Я сделал больно? О, прости!»
Она качала головою,
Пытаясь мысль произнести.

И вдруг, как будто гром небесный
Разбил стеклянную тюрьму,
Тот звук гитары, столь чудесный,
Пробился в слуховую тьму.
Неясно, слабо, как спросонок,
Как эхо дальнего села...
И голос её, тонок, звонок,
Впервые в жизнь произнесла:

«Я... слышу...» — прошептала в страхе,
Глаза расширив, как в бреду.
И певчей утреннею птахе
Подобно, в храмовом саду
Вдруг ожила её душа.
Он замер, веря и не веря
Тому, что, тишину круша,
Открылись запертые двери.

Он обнял крепко, до одышки,
Счастливый, плачущий, смешной.
И вторил смех его мальчишки
Капели робкой за стеной.
Любовь, что совести дороже,
Что всех молитв земных сильней,
Свершила чудо. Да, мой Боже,
Нет ничего сильней, чем она!


Рецензии