The vanished image of a person

Счастье - фонарь, эмоции- гарь,
чувства- торшер, подключенный в лед,
mon cher monde вытесняет из себя
след моих, падающих звезд.
Это доверие - прогорающее яро заревом,
оставляя следы за собой в развалинах.
А под развалинами покоится, человеческий образ,
лицо в кожных покровах гноится,
все, что осталось от существа, лишь голос,
а стоило ли, человеком становится ?
Ведь, как будто - это становление ради становления,
и нет ничего за ним, только глубокая потеря интереса,
у птиц все просто, от процесса оперения,
до полета над кромешным, темным лесом.
А раньше, так хотелось человеком быть,
хотя бы на долю процента, самую малость,
интересно было, человеком жить,
а теперь-то от этого, ничего не осталось.
Не осталось того рвения, а напротив,
как-будто это было, вовсе лишним,
стремление к чему-то, нынче не в моде,
не говоря уже, о чем-то высшем.
И почему я к примеру, не та самая птица ?
Или, не что-то иное, в сердцевине рая и ада,
жить и быть, с этим уже, никак не слиться,
а другим существам это все и не надо.
И все-таки не продохнуть,
душит упавший камешек на грудь,
так ещё не забудь, что гниёт и тянет место,
лишь бы покрыть бренности давящие на сердце.
Со временем затягиваются гарроты,
относительно всех, только человек лишён свободы.
Но в поиске ее, втянут в процесс самоудушения,
наверное не столько разум человеку нужен, сколько нужны ощущения.
И смерть зараза, мучительна, не должна быть видна для глаз,
снял экзоскелет, ушел человеком, но вот кем вернулся сейчас ?
А кровь засохнет на коже от мелких ран,
кресты оставлены времени, а мечи небесам.
И глаза закроются и хочется во что-то мягкое упасть,
а образ человека все пропадет, улетая подальше от глаз.
Это смирение разорвавшее финальные дыры,
став никем, все становится обычным в этом мире.