После того, как были обстрелы, били по нашим,

После того, как были обстрелы, били по нашим,
Кто- то в Москве всё так - же поёт и пляшет.
А я вот свою беду несу
и обиду несу я–
Девочка у меня не рисует, девочка не рисует.

До того, как начали с той стороны грохать и ахать,
Она была как и вся малышня– без страха.
Потом она замерла, ни слез и ни смеха,
Что это? или за что это? от девочки только эхо,

Только полстрочки, чёрточка, четвертинка,
Как замолчала, так и молчит кровинка.
После обстрела,
После того, как из сожжённой машины
Мы выскочили,
После того, как нас потушили.

Осень в Москве. Цветочки, гирлянды, тыквы...
Ну, порисуй , пожалуйста, кисточкой черной тыкни
В холст голубой,
натянутый
на подрамник!
Нет, она больше не девочка, больше – камень.

И не поймет, закрывая голову от салютов
И падая на асфальт, этот гул попутав
С градом кассетным, летящим в строку косую...
После обстрела девочка не рисует...

Но я умоляю её,
Отмирай, скорее...
Ну, враги ж не псоглавцы в древней Гиперборее
И мы же не дикие,
Стрел на себя не ловим
И понимаем: спасётся одной любовью.

И вот она кисточку в воду слегка макнула
Водит по белому, чувствуя, что проснулась,
Белое замалевывает любовно
Только вот краска у ней вперемежку с кровью.

Кто её детство через соломку выпил...
Там у нее солдатик лежит убитый.
Девочка, не рисуй ничего такого.
Мне говорит : должна.
И рисует снова.
Оценили 19 человек