Хрусталёв, машину!

Что (или – Кто) кроется-скрывается в деталях, решайте сами. Ибо вариации с Богом и Дьяволом существенно разнятся по смыслу.
С каким Исполином предпочитает якшаться Александр Андреевич, за него зарекаться не стану. Хотя, по-мне, тот, кто (от имени той или иной Общины) больше иных вопиет «С нами Бог!» – больше похожее на заклинание «Чур меня!» – влип по самое то.
А зараз – об одной детальке, поблёскивающей в цветистых и духовитых словоизвержениях нашего Старца. «Деталек» таких у него – вороха, но мы, здесь – токмо об одной.

[Третий пункт обвинения утверждал, что Чулаки замышлял убить Президента Леонида Леонидовича Троевидова. Президент, опасаясь покушений, укрывался в бункере, в тройном кольце охраны, защищённый зенитками. Принимал у себя малое число приближённых, общался со страной по видеосвязи. Первым среди приближённых был Антон Ростиславович Светлов, Светоч. Его не обыскивала охрана, не просвечивали металлоискатели. Он был вхож к Президенту и днём и ночью. Чулаки задумал создать двойника Светоча, направить его в бункер и там не стрелять, не ударять кинжалом, а влить в ухо Президента яд, приготовленный из корней болотной фиалки. Яд действовал не мгновенно, убийца успевал покинуть бункер и спастись. Для создания двойника была открыта лаборатория. В народе искали мужчин, похожих на Светоча. Тот обладал внешностью, бытующей среди костромских крестьян. Таких людей находили, совершали косметическую операцию лица, удаляли глаз и помещали в глазницу горный хрусталь. У Светоча этот хрусталь менял цвет. Свечение зависело от настроения Светоча. Но добиться у двойника подобных излучений не удавалось. В мозг двойника вшивали чипы, пробовали управлять глазом дистанционно. Излучаемая двойником световая волна отличалась от той, что излучал подлинный Светоч. Десяткам двойников делали пластические операции. Они становились неотличимы от Светоча. Их ослепляли, вставляли в глазницу горные хрустали, делали операции на мозг, вживляли чипы. Многие умирали. Но копия продолжала отличаться от подлинника. Работы пришлось прервать.
– Чулаки, признаёшься в преступном замысле убить Президента? В погублении несчастных двойников? – Иван Артакович говорил негодующе, голос дрожал от слов, которые было страшно произносить. – Несчастный, ты не мог знать, что волна горного хрусталя в глазнице Светоча совпадает с излучением Аркаима, где в могильниках, среди истлевших костей, в жёлтых черепах сверкают горные хрустали!
– Я знаю, что меня убьют, – булькал кровью Чулаки. – Но я захвачу с собой и тебя. Ты надоумил меня искать двойников Светоча. Ты создал инкубатор, где выращивают двойников. Будь проклят навеки, и пусть найдётся рука, что вольёт в твое ухо настой из корней болотной фиалки!
Иван Артакович щёлкнул пальцами. Такой звук издаёт сломанный лесной сучок.]

Это – из Главы тридцать пятой. О судилище над одним из Попугаев и его свитой («а судьи – кто!?» – ну, это, в общем, понятно).
Сколько раз, в этом фрагменте хрустнуло-свиргануло Хрусталём?! – Пять!
Да и уложилась вся эта феерия вовсе в какую-то дюжину строк.
Про «хрустнуло» – я тоже помянул с некоторым умыслом. Так, и Андреич, в лице Ивана Артаковича (Сюрлёниса), не случайно пальцами (клешнёй?!) тут прищёлкнул. В звук сломанного сучка. С хрустом, так сказать.
Любители подсчётов могут сами потрудиться и прикинуть, сколько «хрусталя» рассыпано по всему тексту. Как в упоминании при этом чудесного Ока приближённого к Президенту Светоча (Антона Ростиславовича), так и в иных причастностях-причандалах.
Ежели я сам не ошибся, то таких случаев (в разных комбинациях) здесь (в «Лемнере») – 63. Много это или не очень (на, допустим – в моём формате – 240 страниц)?! В принципе – немало.
Однако – при этом важен и контекст...
Да и само слово («хрусталь») – нерядовое. А если ещё и вслушаться в него, по-герменевтски...
О Хрустале как таком замолвим хотя бы из той же «Вики».

[Хрусталь (от др.-греч. ;;;;;;;;;;) – особый вид стекла, в состав которого входит в значительных количествах окись свинца (PbO) (или бария (BaO)). Добавка оксида свинца увеличивает показатель преломления стекла и дисперсию света в нём (с ювелирной точки зрения – «игру цвета», «огонь»). Добавка оксида бария в основном увеличивает только показатель преломления. Добавка оксида свинца также увеличивает пластические свойства стекла и, соответственно, возможности по его обработке – огранке, резьбе и т. п. Огранка хрусталя, подобно огранке драгоценных камней, позволяет хрусталю в полной мере проявить свойства, обусловленные большим показателем преломления и дисперсией. Название было дано по аналогии с горным хрусталем.]

По гамбургскому счёту, надо бы различать – искусственный (всякой всячиной – не токмо окисью свинца – протравленный) и тот горный, которым Проханов наделил своего Светоча.
А с искусственным (если не западать на древность) человеки продвинулись вслед за британцем Рейвенскрофтом (от 1676-го). Мало, что британец (англосакс – Ууууу!), так ещё и прозвище у него с рёвом да тем же хрустом!
Короче. Прозрачное (к Чистоте), блискучее и вельми лучепреломляющее. Хоть в просвечивание (наскрозь), хоть в облучение.
Куда (к чему) только его не притыкали...

[В Японии горный хрусталь считали замёрзшим дыханием дракона.
В зороастризме считалось, что небо состоит из горного хрусталя. Согласно преданиям, боги пьют амброзию только из хрустальных кубков. Чистота и прозрачность горного хрусталя стали символом скромности и чистоты помыслов, талисманом, укрепляющим клятвенные договоры.
В средневековой мистике (и в современной экстрасенсорике) кристалл горного хрусталя – «Магический кристалл».]

Интерес самого Андреича, по этой (и)споведи, отгадать не просто. Разные ниточки по-разному тянутся.
Но зная о его верности «заветам Сталина»...
Так, имя-то Славного Горца и в слове «нашем» чуется: хру-Сталь, хру-Стальное... Правда, начальное «Хру» – как-то на поправшего те «заветы» Никиту Сергеича показывает. Однако, «Сталь» всякие там «Щипки-Щемы» перешибает. А ежели ещё и Горный!..
Правда, Светоча в своём романе автор не пожалел... А пошто – так!?
Лукав он был! Не во благо Российской Истории старался, а в свою корысть. В отличие от истовых вождей. Таких – как Иван Васильевич (который – Грозный), ну и...
Подсчитывать, сколько уже «хрусталей» в нашем «Лемнере» (из 63-х) пришлось на долю Магического Ока, а сколько – на розные там люстры, бокалы, мосты и прочее, особого резона не вижу. Хотя и там (в деталях) что-то может и высветиться. Особенно, когда речь заходит о Небесах или о Солнце (вообще, а не только – Русской Истории). Ну, и о прожилках (хрустальных) у бабочек.
А уже на «хруст» (без «стали» – с коим что-то трещит-ломается) Андреич сподобился лишь (?) 23 раза. О «хрупкости» (ломаемого), думаю, лишнего не затачивалось.
В иных своих опусах наш Певец «хрусталями» тоже не пренебрегал. Мабыть, чаще – с бокалами, да люстрами.

«И я встал, подошел и чокнулся с ним (Шолоховым). И услышал этот тихий звон наших хрустальных рюмочек. И до сих пор я его помню. Для меня этот звон был таким крещением, или освящением что ли»

Так Александру Андреевичу запомнилась его встреча со знаменитым Лауреатом. – Тииихим (завораживающим) Звоном! А не каким-то там хрустом-скрежетом ломаемых костей.
Надо отдать должное Шолохову. В годы того Террора он имел смелость обращаться к Сталину с некоторым одёргиванием (по части творимого).
Рюмочки-бокальчики... Проханов – большой знаток розных застолий. Любитель посмаковать оные в своих развесистых. Не так, как войсковый арсенал (а тем более – сами побоища), но – незаурядно. Не без хрустальных люстр над столами и сверкающей (с перезвонами) посуды.
Рискну вставить изрядный фрагмент из 4-й Главы нашумевшего в начале «нулевых» романа «Господин Гексоген»

[Все поднялись и стали чокаться бокалами, шампанским. Дочь держала над столом хрустальный бокал, приветливая, милостивая, позволяя любить себя, восхищаться собой. Она рассылала верноподданным бриллиантовые лучи своей власти и славы.
Почти без перерыва, не давая источиться возникшему в застолье воодушевлению, поднялся Премьер. Сдержанный и деликатный, осознавая свое достоинство и значение и одновременно тонко чувствуя свое место среди влиятельных персон, он стал говорить. Слегка ироничный, немного развязный, однако собранный и чуткий внутри, премьер зорко озирал лица, наблюдая, не возникнет ли на них тень неудовольствия и раздражения от его жестов и слов. Он был готов тут же отступить и стушеваться, если таковая появится.
– Мне, собственно, почти нечего добавить к вышеизложенному, где дана самая высокая аттестация достоинств Татьяны Борисовны. Как русский офицер, должен заметить, что служение для меня есть естественная потребность, подкрепленная воинской присягой. И я, пусть это подтвердят знающие меня, не изменял ей никогда. Служить под началом нашего Президента есть высшая для меня честь, а пользоваться расположением Татьяны Борисовны – высшая для меня награда. Мне думается, что в случае, если меня поддержат мои уважаемые коллеги и друзья, мы бы могли разработать законопроект о преемственности власти, аналог акта о престолонаследии, и добиться принятия Думой закона. Повторяю, для меня не будет выше чести и награды, чем возможность служить под началом Татьяны Борисовны. За что и предлагаю поднять наши звонкие бокалы!
Он быстро осмотрел всех круглыми настороженными глазками, проверяя, не наговорил ли лишнего, так ли были поняты его льстивые шутки, не переборщил ли он с выражением преданности. Перед тем как поднести хрустальный бокал к маленькому вялому рту, сделал знак стоящему у дверей служителю. Тот на мгновение исчез, вернулся к столу, неся нарядную, золоченую, в драгоценных камушках шкатулку. Премьер принял шкатулку, нажал в ней какую-то кнопку, ящичек с мелодичным звоном раскрылся, из него выпорхнула крохотная, выточенная из слоновой кости балерина и под переливы хрустальной музыки стала кружить, поворачивая во все стороны хрупкую ножку. Премьер с поклоном передал подарок имениннице, и та с любопытством, приоткрыв от удовольствия влажные губы, стала рассматривать забавную шкатулку. Затем благодарно коснулась плеча Премьера.
Все пили шампанское, тянули из блюд лепестки красной рыбы, розовые ломти языка, рассеченные надвое яйца с горкой красных икринок. Балерина в драгоценной шкатулке продолжала танцевать и кружиться.
Поднялся Главный Администратор, столь слабый телом, что казалось, его изможденная шея и хилые плечи едва удерживают тяжелую лысую голову с остатками рыжей растительности. Он держал ножку бокала двумя руками, словно боялся, что не справится с тяжестью хрусталя, и прежде чем начал говорить, некоторое время шевелил губами, словно вспоминал, как произносятся забытые слова.
– Помимо всех перечисленных достоинств, которыми природа щедро наделила нашу дорогую именинницу, я бы особо отметил еще одно, быть может, необязательное для красивой женщины, но абсолютно необходимое для государственного деятеля. Это бесстрашие, умение рисковать и идти до конца во имя поставленной цели. – Администратор, похожий на богомола, поймавшего в лапки добычу – хрустальный бокал, – произнес эти слова шелестящим, будто шелушащимся голосом, напоминавшим ржавчину, такую же рыжую и сухую, как и его желтоватые, местами сохранившиеся волосы. – Мы пережили много трагических, предельных минут, когда решалась судьба страны, судьба власти, наша личная судьба. Кровавый коммуно-фашистский путч. Чеченская война. Последние президентские выборы, совпавшие с опасной болезнью Президента, повлекшей за собой операцию на сердце. Во всех перечисленных случаях власть качалась на шатких весах, нам грозила смертельная опасность. И всегда Татьяна Борисовна проявляла отвагу, жертвенность, неутомимость, и часто благодаря ее воле и оптимизму мы исправляли безнадежную ситуацию. За нашу воительницу, за русскую Жанну д’Арк!]

Пять! – В смысле, пять о «хрустальности». Четырежды – о бокалах, но один раз – и о Музыке. Пусть только и из шкатулки.
«Хрустали» (по той же главе) попадаются и дальше. В том числе и в одном ряду с «имперскими знамёнами и штандартами». Как нерядовое дополнение Солнечного Великолепия.
А уже в следующей Главе, помимо банальной люстры, вы будете восхищены и «хрустальной радугой». Правда, исходящей от того же бокала.
Вы думаете, что я тут специально чего-то выдёргиваю (в «звон хрустальный»)?! – Напрасно! Ибо у Андреевича, без такого – никак!
Начните читать хотя бы «чеченское» – «Идущие в ночи».

[В глубине разгромленного дома в обгорелой комнате, чьи окна, занавешенные одеялами, были обращены в тыл, в безопасную сторону, был постелен ковер. Прожженные дыры и обугленные узоры ковра были бережно застелены кусочками нарезанной ткани. На ковре, сделанные из консервных банок, горели коптилки, щедро освещали убранство стола. На тарелках дорогого сервиза, кое-где надтреснутого и надколотого, лежали солдатское сало, горы тушенки, грубо нарезанный хлеб. В хрустальных бокалах краснел компот, добытый из раскупоренной банки. Тут же стопкой поблескивали ножи и вилки, собранные по квартирам в разбитых и сгоревших буфетах. По углам комнаты, прислоненные к стенам, стояли автоматы, ручные гранатометы и тубусы огнеметов «Шмель», все на виду, под рукой, освещенные коптилками. Стол был сервирован по случаю дня рождения сержанта Клычкова, носящего прозвище Клык, который величественно восседал на полу на расшитой подушке, словно восточный хан в окружении приглашенных в юрту гостей.
– Товарищ лейтенант, ваше место! – пригласил Клык Пушкова, гостеприимным жестом указывая на вторую расшитую цветными узорами подушку, усаживая командира напротив себя. – Прикажите начать!..
Пушков уселся, сдвигая грязные ботинки в сторону, подальше от тарелок. Усмехнулся одними зрачками фамильярности Клыка, золоченому сервизу с нарезанными луком и салом, соседству пушечных гильз и хрустальных бокалов, солдатским лицам, на которых бегали тени и свет, нетерпеливо блестели глаза и лежало одинаковое у всех наивное, детское ожидание праздника, который они устроили себе среди минных полей и развалин.
– Ну что, Клык, хочу я тебе сказать в день твоего светлого праздника!.. – Пушков поднял хрустальный бокал с компотом, обхватив его грязной исцарапанной пятерней. Держал над коптилкой, видя, как мерцает в глубине бокала рубиновая искра. – Ты знаешь, как все мы тебя любим и уважаем. Радуемся, что такой человек, как ты, воюет в нашем взводе. Смелый, справедливый, надежный, который, если что случится в бою с командиром, примет командование, не растеряется, доведет бой до конца. Желаем, чтобы все чеченские пули огибали тебя на сто метров и попадали в кирпич. Чтоб у снайперов, когда они тебя видят, сразу слипались глаза. Чтобы мины и растяжки ты нюхом чуял и обходил, как поисковая собака. Чтобы твой «АКС» бил без промаха и тебе всегда хватало патронов. Чтобы ты с медалью за взятие Грозного вернулся к отцу и матери, которые расцелуют тебя на пороге родного дома. И следующим праздником была бы у тебя свадьба с твоей Танюшей, куда ты нас всех пригласишь. Будь здоров, Коля!
Он протянул бокал, и Клык, довольный, серьезный и благодарный, чокнулся с командиром. Все тянули бокалы с компотом, сближая свои закопченные, поцарапанные, перебинтованные руки, наслаждаясь нежными звонами, красными отблесками, глубокими искренними словами лейтенанта, столь непохожими на его командирские рыки, злые приказы, беспощадные разносы и понукания. Желали своему товарищу благополучного возвращения с войны.]

А!? Так ещё и с компотом. В грязной исцарапанной пятерне. Да по соседству с пушечными гильзами.
Эстетика! Войны, а не какого-то там худосочного мира.
Вы думаете, что Андреич такими контрастами (с «хрусталями») изволил здесь ограничиться!? – Отнюдь!
– Хрусталёв, машину!
Ну, это я слегка Алексея Германа подразнил. С тем его фильмом, в название которого он заложил первую фразу (из уст Берии) послесталинской России.
В Сборнике «Трудно быть Богом» где-то у меня и об этом разведено (в одном из дюжинных «Один и без оружия»).
А у Проханова, в «чеченском», на короткое время (эпизод) появляется автоматчик Хрусталёв. Медлительный деревенский увалень. Уже убиенный – в воспоминаниях лейтенанта Пушкова. Появляется символически – ибо «знал, за что погибает».
Так, у Андреича, и он (обретший бессмертие) – Истово Хрустален. Аки сам товарищ Сталин. Слегка в упрёк тому, дежурившему на даче у Вождя, в день его кончины – сотруднику ГБ Ивану Васильевичу Хрусталёву. – Не уберёг...
Чего только округ одного слова-имени не вытанчваецца (вытанцовывается)!
Особенно, если имеешь дело с творениями небесталанного литератора.

17.10.2025
PS:
Одно из возможных (многих) замечаний.
К тому, что «хрусталь» так приклеился, у Проханова, к образу «синкретического» Светоча. Сугубо герменевтское.
Поскольку оно (Х) как бы разваливается на близкое сердцу автора (я – об Андреиче) Сталь и – противное Хру (к нехорошему Хрущёву), любителям их («развалов») сближения предлагаю прочитать ХРУ, как ГРУ. Глухие и звонкие у нас – легко (в смысле перекликаются-переходят). Ну, а ГРУ... Главное разведывательное управление.
Дальше (любители) могут продолжить сами, подмазав и склеив.
Ну, это я, вестимо, шучу. Отчасти. К проделкам Старца (намекающего, что враги Государства (и – собственно «Русской Истории») могут заточиться в любую структуру). А потому все их не мешает Зачищать. Время от времени. По Сталински. Радикально!
Это к тому, ежели вдруг либералам показалось, что Андреич переползает на их сторону.
Ну, а любители Зачисток, ждите. Когда Оно и к вам прилетит.
С приветом от Ягоды, Ежова, Берии (я – об их конце) и прочих «цанав».
Из своих Свитков притащить к этому (с Хрусталём, Хрустом, да и, где-то, с «кристаллами») мог бы на добрый сундук.
Ограничусь (здесь) только одним. «Сапоги Сталина. Из «Амираниани»»

Сапожки в хром. Вождю – резон повыше.
На то навинчены набойки на каблук
Он не был хром. Потёртости лодыжек
и эти пальцы…
Всякий, кто не глуп,
припомнит Фрейда, вытащив из детства
«монашку» мать и пьяницу отца.
Эдипов комплекс. Фатум лицедейства.
Таланты записного подлеца.
Но как подмял! Как выпростал опрично.
Матрёшку-Русь до хруста завернул.
Горчит Христом рассказанная притча,
обещанная малому зерну.
Кто был ничем…
Сосо предстанет Кобой.
Персидский царь, а попросту – сатрап.
Свобода, целовавшая оковы.
И с дьяволом пожизненный контракт.
Сапожки жмут. О, Вепхис ткаосани!
Грузинский эпос строг и величав.
Но кто-то спутал тексты тех сказаний.
И рыцарь благородный одичал.
(25-26.04.2017)

И при всём моём к нему «Фу!», вешать всех собак на этого Монстра не стоит. Ибо – порождение Русской (особенно!) Истории. С её одержимым стремлением к Раю и Справедливости. К Бессмертию!