Лето на Трынду-3000 Запись из судового журнала

Имперский кот Чуч, наводчик и гроза клингонов, прижал к груди лакированную уле-леле. Его голос, пропущенный через ревербератор пустоты, зазвучал так, будто доносился из разбитого радиоприемника в Вороньей Слободке:

«Помнишь, было лето…
Было лето…
Были жарко… и не только это…»

Ксас замер у трюмного шлюза, его сервоприводы затихли. Даже киборги помнят. Особенно киборги.

«Лето было просто, той порою…
Той, которая еще… а не за мглою…»

Эжения прикрыла глаза. На ее ресницах выступила космическая изморозь — или что-то другое, о чем не принято говорить вслух.

«Персеиды сыпались в ладошки…
Я стакан подставил… ты вовсю смеялась…»

С люстры спустился тонкий щуп Арчи. Он анализировал частоту голоса, дрожь в тембре, подтекст.

«А я жахнул, полный, Персеидов…»

И тут — муха.

Одна-единственная, допотопная, земная. Ее жужжание разрезало тишину точнее клингонского дисраптора.

«Киш, Муха», — заявил Арчи с люстры, и это прозвучало как приговор.

Но муха кружила. Будто знала, что за мглой иллюминаторов — не космос, а та самая Осень, что случилась с утра.

«А потом, с утра, случилась Осень…
Небо темное… листва как будто нежить…»

Чуч умолк. Уле-леле затихла.

И только муха резала полетом звездную тишину.

Послесловие

Когда на крейсере снова включили свет, обнаружили:
— Следы лап на панели управления (ведущие к кнопке «Запуск лета»)
— Расплавленный чип Ксаса (перегретый от воспоминаний)
— Эжения, рисующую на стене ту самую муху

А Арчи вывел на экран заключение:
«Диагноз: ностальгия по тому, чего не было. Лечение: продолжать петь. Даже если лето — всего лишь сбой в системе кондиционирования.»

И где-то в терновнике черных дыр…
…ждала та самая Осень.
С мухой.
С тишиной.
И с невозможностью доспать до лета.