Притча о Царе Иване

В одном маленьком поселении, где не было ни головы ни подчиненных, жили люди. Такие себе… просто люди. Без особых запросов и каких-то там незамысловатых желаний. Жили, работали, заводили семьи, веселились, грустили, но в большей степени радовались, радовались тому, что нет у них царя, — в их маленьком государстве нет царя, как везде. У соседей были цари, а у них не было. И жили они от этого дружно и счастливо, помогая и поддерживая друг друга. За главного был у них Иван. Только вот слово главный, как мне — сочинителю этой притчи, не совсем уж понутру. Просто все его уважали, уважали за труд и мудрость, хотя был он, скорее ленив чем трудоголичен, скорее молод чем стар. В шутку, между собой, местные жители называли его Иван Царевич. Поэтому ближ живущие цари, так и думали, что правит в этом крохотном поселении, состоящим из ста домов, пятисот человек, пяти школ, одной больницы, приличной фермы, одного театра, одного кинотеатра, одной галереи и еще нескольких душевно развивающих учреждений, царь Иван. Ездил он по округе на своей бричке, с едва торчащей копной сена, и косой, лежащей сверху, а на голову его, вместо короны, влюбленные барышни, часто, на ходу, цепляли венок из одуванчиков и ромашки. А жители, жили себе и жили, и не особо то тужили, развивались в меру своего душевного развития и богатели в меру своей работоспособности. Пока не вздумал соседский царь Каруд, напасть на это поселение и завладеть им. Собрал он войско и направился в сторону завоевания. Перед крайними домами, на окраине, босиком, в штанах и белой рубашке, встретил его, с косой в руке, Иван. Остановил и предожил переговоры. Каруд, был конечно же полный Каруд, и сын Каруда 1-го, но все же на переговоры согласился. Сели они на лавке возле баштана и стали разговоры разговаривать. Иван спросил чего он хочет. Он ответил, что хочет владеть всем поселением. Иван поинтересовался, хочет ли Каруд убить всех, или хочет, чтобы они, мирные жители, как и все остальные – завоеванные, платили дань и мирно себе жили поживали и добра наживали. Ведь какая разница, рассуждал про себя Иван, главное, чтобы доброе поселение осталось при своем, пусть даже с какой-то нажитой утратой, но при жизни. Каруд подумал и сказал, что он не думал еще об этом, и, что такие переговоры ведет впервые, до этого он просто нападал, уничтожал, грабил и т.п. Но поразмыслив с минуту сказал: “Что если ты отдаешь все без боя, так тому и быть, живите себе как и жили. Трудитесь как и трудились, на мое личное благо, и живите, как жили, для своего собственного благополучия”. Ну, а Ивану сказал, чтобы он оставил свой двухэтажный дом, а сам перебрался в маленькое бунгало. А также сказал, что тех курочек и коровок, каких Иван кушал иногда на ужин, он больше кушать не будет, они все переходят в его собственность, а вот картошку: сырую, вареную, жареную, запеченную, он есть разрешил, и во владении оставил, вместе с еще какими-то там злаками и скотинным молоком, которым кормилось все поселение. Они пожали друг другу руки, — Иван, в знак благодарности за понимание, — Каруд, в знак уважения, как ему представлялось, и разошлись. Иван шел довольный и счастливый, как и всегда, а Каруд, ехал в полном одеревенении и непонимании, не вполне еще осознавая, что выиграл бой без боя, или проиграл, закрадывалась и такая мысль, но он ее отгонял, отгонял как муху. Вернее, она не могла бы логично сформироваться в его Карудовской голове, в тяжелом шлеме. Ну, а люди, после этого, конечно, стали жить беднее, не стали есть сытнее, стали вставать пораньше, ложиться стали попозже, но веселиться не перестали, и помогать друг другу больше стали, а предавать друг друга, ни за что не стали. Так вот и жили поживали хоть и богатств не наживали, зато добра, как не крути, у добряка все ж не отняли. А утром царь пришел с востока, днем с запада, вечером с юга, Иван ответил им с порога, что власть — у северного друга. Сколько было ненависти, сколько было злости, но делать нечего, пора, на север ехать, в “гости”.  Сидит Царевич за окном, а пыль за вилиджем столбом, и крестит трупы пьяный дьяк, — за что дерутся? за медяк. “Какое ж нищее нутро, — сказал Иван глядя в окно. — Я даром все готов отдать, чтоб смерть и зверство не видать!”