Чуток-таки о Попугаях

Посмотрим, когда (и в каких обликах) выпорхнули – на страницах развесистого аки клюква романа –  попугаи в первый раз.
В принципе, достаточно скоро. И – мягко говоря – не без «наших женщин».

[Алла была изделием Михаила Соломоновича, как драгоценная чаша является изделием стеклодува. Он разглядел её среди голодных провинциальных девушек, выходящих из вагонов на московских вокзалах, нелепых, немытых, нечёсаных, одетых в жёлтое, красное, синее, как попугаи. Их тут же расхватывали сутенёры, водили по московским дворам, куда ночами подкатывали тяжеловесные иномарки, и накаченные братки в свете фар расхаживали среди голоногих дев, заглядывали им в рот, щупали грудь, охлопывали по бёдрам и ягодицам. Грузили всем скопом в машину и увозили в ночные бани, оставляя в опустелых, пропахших мочою дворах одну или двух замарашек.]

Вона – как!
Попугаями-то, по-первому, явились не Опоры Треножника, а несчастные провинциалки, предприимчивые барышни глубинной России, ринувшиеся в Столицу на поиски, если не Счастья, то – хотя бы удачи. Нелепые, растрёпанные, чёрт те во что ряженые. Жёлтое, красное, синее.
Похоже, что именно три этих цвета, по Проханову, и определяют попугайское обличье-оперение.
А – Зелёный!? Как в песенке Рыбникова-Кима. От Красной Шапочки (по фильму), а то – от Яны Поплавской.
Батюшки! Яне-то Евгеньевне ужо 58! Время-то как летит...
А главное – она истовая патриотка, активная и чрезвычайно доносчивая.
Но пусть (о цветах) будут именно Ж, К, С. Правда, при аддитивном смешении (солнечных лучей) основными являются Красный, Зелёный и Синий. А Жёлтый участвует уже в смешении субтрактивном (вместе с Голубым (сине-зелёным), Маджентой (разных пропорций смеси красного и синего, то бишь – пурпурности) и Чёрным).
Но – Проханову виднее.
Заметьте: Флаг России окрашен несколько иначе. Белое, синее, красное.
Что – к чему?!
Ну... Допустим

Белый: Мир, чистота, независимость, совершенство.
Синий: Цвет Богоматери, вера, верность, постоянство.
Красный: Державность, энергия, сила, мужество, кровь, пролитая за Отечество.

Попугаям Белого (чистоты и пр.) не досталось...
А в каких одеяниях явилась Михаилу Соломоновичу Лана Веретенова?!
Правильно! В синем платье (в синих (а то – голубых) шелках). Аки сама Богородица! Чёрные волосы, тёмные глаза, средиземноморский загар.
Ну, а попугаи (и – попугаихи) – не без Желтизны, значит...
Жёлтый – небось, ко Лжи. К неистовости, подмене, грязи... К неверности, продажности и т. п. А зная о симпатиях-антипатиях автора (А. П.) – и ещё к чему-то.
Тогда – понятно. Попугаям без этого (жёлтого) – никак.
А из тех Трёх (зловредных коварнейших) первым нам явился Иван Артакович Сюрлёнис. Ежели – собственно попугаисто.

Иван Артакович не отказался от экстравагантного туалета. На нём был алый пиджак, зелёная рубашка, белые штаны и фиолетовые носки с шитыми бисером шестиконечными звёздочками. В своём наряде он напоминал попугая, сидевшего тут же в золочёной клетке. Пылающее оперенье, пышный хохол и тяжёлый клюв.

Видите?! – Одежды здесь весьма пёстрые. А штаны-то – Белые! Ну, это, чтобы пыль в глаза пустить по части якобы Чистоты.
А шестиконечные звёзды... Здесь – не к еврейству, а таки к масонству. Хотя у масонов она загибалась и по-другому.
Фиолетовое (носки!) придавало облику данной Функции-Силе-Ипостаси особенную Зловещесть.
К чему – литовское прозвище?! В котором отозвались и замечательный польско-литовский художник и композитор (Микалоюс Константинас Чюрлёнис, 1875-1911), и, вероятно, неприятный автору абсурдистский Сюр (сюрреализм). Не исключаются и иные ассоциации.
К чему – спросите у Александра Андреевича.
В отличие от главного Героя или – одного из Трёх попугаев (пожалуй, самого отвратительного), напялить на Ивана Артаковича какую-либо исторически-прототипическую персоналию вряд ли получится. Нууу... Где-то (слегка) – Сергей Владиленович (Кириленко). Как бывший либерал, но – вышколенный ещё в «кабинетах методологов». Но и то – лишь слегка и под настроение. И – прежде всего – как хитрозачёсанный.
Притягивать же (под характеристику) можно много кого... Как и к «традиционалисту-консерватору» Светочу (Антону Ростиславовичу Светлову). К последнему – в первое пришедшее на ум – Патрушев, Сечин... Да ну их!
Тем паче, всегда (того и гляди) можно упустить из вида хотя бы Антона Эдуардовича Вайно.
В общем, Попугаи эти – синтетические-синкретические. Но – отличные друг от друга. Друг друга подсиживающие-ненавидящие.

[Она продолжала касаться его висков. С её пальцев слетали лёгкие вихри, погружались в него, плыли, как плывут по реке солнечные воронки. Каждая уносила его волю, его жизнь, и он исчезал, не противился, был счастлив. Ведунья, ворожея, она обрела над ним колдовскую власть, и он не ведал, как она распорядится этой властью. Наградит ли вечным блаженством или обречёт на вечную муку.
– Три попугая, жёлтый, синий и красный, жестоко дерутся, роняют перья. Каждый хочет склевать орех. Три ветра, с севера, с юга, с востока, сшибаются в бурю, и каждый желает сломать пшеничный колос. Три воды, небесная, земная, морская, хотят унести гнездо с волшебным яйцом. Три стрелы с железным, серебряным, золотым наконечниками целят в горячее сердце. Три пули, у каждой своя улыбка, хотят поразить холодный ум. А теперь отгадай, о чём притчи.
Она не говорила, а причитала. Древнее, колдовское, сказочное, похожее на песнопение, берестяную грамоту, тайный знак на камне было в её причитаниях.
– Не пойму притчу, – он блаженно улыбался, исчезая среди солнечных воронок. Желал, чтобы власть её не кончалась. – Не пойму твои притчи.
– Три попугая, что дерутся из-за ореха, три ветра, что ломают пшеничный колос, три воды, что стремятся унести яйцо, три стрелы, целящие в жаркое сердце, три пули, стреляющие в холодный ум, суть Антон Ростиславович Светлов, Анатолий Ефремович Чулаки и Иван Артакович Сюрлёнис. Орех, пшеничный колос, волшебное яйцо, жаркое сердце и холодный ум – это ты, Михаил Соломонович Лемнер. Ты оказался в центре ужасной схватки, которая тебя уничтожит. Три громадных и жутких соперника хотят овладеть тобой. Каждый хочет сделать тебя пистолетом в своей руке, направить твои выстрелы в двух других. А потом тебя устранить, как устраняют оружие с места убийства.
Она пророчествовала. Так звучали пророчества царям иудейским, фараонам египетским, полководцам персидским. Он был царём иудейским, фараоном египетским, полководцем персидским. Пророчества были путаны, невнятны, необъяснимы. Они сулили смерть, но были сладки, изрекаемые её голосом. Смерть была не мгновенной, а тягучей, как мед.]

Как-то так. К попугаям.
Навскидку. Приблизительно.
А с нашими «перекликами» (художественными)...
Отчего-то в популярном советском мультике (Ивана Уфимцева, по сценарию Григория Остера), растянутом на 15 лет в 10 серий (пусть первые 8 вышли и достаточно компактно, 1976-1979) их (попугаев) было аж 38. Даже не Тридцать Три. Да и не они там (в том мультике) всем заправляли. А и реальный попугай там был один (озвученный Всеволодом Ларионовым). «38 попугаев» – то была длина Удава. А чем её было ещё мерить!?
Но... Тридцать Восемь – уже и вовсе за край!
Вот – Три (ветра, воды, пули, дороги...). Самый раз! И – чтобы...
Александр Андреевич искренне признавался, что с математикой (да и просто – с числами) у него – не очень... Потому из инженеров в лесничие и подался.
А Три... Ну, на худой конец – Тридцать. Так, тридцатью метрами Лемнер определял дистанцию между машинами на том марше.
А Три... Почему, например, Троевидов?! Который – Президент.
Неужели – только в переклик с Триродовым от Фёдора Сологуба!?
Впрочем, о том я слегка уже и намекнул. В «стишке-затравке». К «Навьим чарам».

Троекуров с Троевидовым курят трубку на двоих.
У Триродова с Ортрудой наступило примиренье.
На Бермудах трепыхаются арьергардные бои.
Груды пепла оседают на мои стихотворенья.

16.10.2025
PS:
У меня с «попугаями» тоже встречалось...
Из тех, что близко к «приподнятому»... Пожалуй, такое. По тем «свежим следам»...

Чую –
эту войну до конца не дожить-не осилить.
Мне, бедняге.
                Не миру.
                Тот, сплюнув, её разотрёт.
Что останется после от нашей безумной России,
Знает Бог.
Запакован в «груз 200» дурёхи роскошный портрет.
Балабановский трюк. В Рэя Дугласа шик Балаклавы.
После нас – хоть потоп. Хоть трава на Земле не расти.
В пене славы – позор. Попугаем кривляясь двуглавым,
В «рай» уходит страна. Завершая судьбы нарратив.
(5.04.2022)

Про Рай – не я сказал! И не один только Проханов (о «русской мечте»)...
А и название («Аршином общим не измерить (из поэмы «Не хорошо»)») – хоть к помянутому в тексте мультсериалу (где меряют Удава), хоть...
А Фёдора Ивановича (Умом Россию не понять...) таки люблю.