Полковник Петренко. Дело о трансформерах

В Ногинске жизнь текла своим чередом: кофейник пыхтел, телевизор гундосил, а над хрущёвкой гудели колокола. Полковник Иван Сергеевич Петренко пытался наслаждаться семейным счастьем с Лидой. Анна Степановна, оправившись после больницы, пекла пироги, а Лида, на сносях, обставляла квартиру: пелёнки, колыбелька, одежда для самых маленьких. Но Петренко всё чаще хмурился. Лида, одержимая будущим ребёнком, стала невыносимой: то гоняла его ночью за солёными огурцами, то ворчала, что он поздно с работы приходит, то визжала, что обои в комнате «не для младенца».
— Лидушка, — вздыхал Петренко, туша «Приму», — я ж для Родины стараюсь, а ты всё недовольна!
— Ваня, ты о ребёнке подумай! — шамкала Лида, сверкая золотыми зубами. — Ему уют нужен, а не твои отчёты!
Ссоры множились. Однажды Лида швырнула в него половником, крича:
— Хватит курить в квартире, младенцу вредно!
Петренко, багровея, рявкнул:
 — Где это видано, чтоб баба вила верёвки из русского офицера?!
Хлопнув дверью, он ушёл из дома.
Лида, рыдая, бежала за ним по лестнице:
— Ваня, вернись, я ж для ребёнка стараюсь!
Но Петренко, сурово глядя, отрезал:
— Хватит, Лида. Поживу отдельно, подумаю о Родине.
Он поселился в общежитии с младшим лейтенантом Малышкиным. Тот редко бывал дома — ночами допрашивал с пристрастием задержанных в КПЗ.
Петренко, в подштанниках с двуглавым орлом, пил «Столичную» в одиночестве, глядя на портрет Президента:
— Прости, товарищ Президент… Не уберёг я семейный очаг.
В отделе тем временем появилась новенькая — стажёрка из академии МВД Светлана Хомякова. Высокая, стройная, голубоглазая, с силиконовой грудью, огромной, как два арбуза. Мужики в отделе ахали, даже женатый майор Ковалёв, потирая шрам на плече, подкатывал:
— Светлана, вашей маме зять не нужен? Эх, не будь я женат, только на тебе бы и работал!
Светлана, хихикая, отмахивалась.
Петренко, заметив вакханалию, вызвал Ковалёва в кабинет:
— Майор, ты что, с глузда съехал? Стажёрка под моим личным руководством, понял? Ковалёв, хмыкнув, козырнул:
— Есть, Сергеич!
Светлана оказалась хваткой: всё ловила на лету, стреляла метко, протоколы писала чётко. Вскоре она с Петренко взялись за банду мошенников, выманивавших деньги у пенсионеров. Светлана вычислила их логово по IP-адресу — квартира в Мытищах. Опергруппа ворвалась туда: дым  коромыслом, три прыщавых студента из политеха, не ждавших гостей.
Петренко с Ковалёвым стащили их в кучу, а Светлана, сверкнув глазами, хлестанула дубинкой по яйцам. Студенты завыли.
— Молодец, Светка, классная работа! — рявкнул Петренко.
— Служу России, мой командир! — пропела она сладким голосом.
 У Петренко потеплело на душе. Он бросил Малышкину:
 — Валера, не затягивай здесь.
 Светлана, нахмурившись, шепнула: — А что не затягивать, Иван Сергеич?
 Петренко, поморщившись, буркнул: — Младший лейтенант вторую медаль хочет, «За содмию содомитов».
 Вечером, после пьянки в отделе по случаю закрытого дела, Петренко застал Светлану рыдающей в кабинете.
— Света, что стряслось? — спросил он, хмелея от «Столичной».
 Она бросилась ему на грудь, прижавшись силиконом:
 — Иван Сергеич, я одна на свете! Отец был генерал внутренних войск, герой, но либералы взорвали его в машине. Мать утопилась от горя…
Петренко, гладя её по спине, вдруг почувствовал мощную эрекцию.
Светлана, ощутив, шепнула:
— Поехали ко мне.
Пьяный Петренко кивнул:
— Поехали, Светка.
Квартира Светланы поражала: высокие потолки, позолота на стенах, золотой унитаз в ванной.
— От папы осталось, — улыбнулась она, уходя в душ.
Петренко лёг на кровать, скинул портки, оставшись в трусах с двуглавым орлом. Голова плыла, образ нахмуренной Лиды мелькал в мыслях. Светлана вышла в розовом халатике, забралась на него. Его рука скользнула под халат — и вдруг ужас пронзил Петренко. У Светы был огромный мужской прибор.
 — Ты кто такое?! — прохрипел он.
Светлана, меняясь в лице, прогундосила мужским голосом:
 — Сэм Клафлин, ЦРУ. Меня послали обезвредить лучшего русского полицейского. Я подсыпал тебе клофелин в водку, скоро отрубишься. Оприходую тебя и выложу видео в интернет, а утром найдут повешенным в стрингах! — и захохотал.
Петренко, в шоке:
 — Но у тебя… сиськи?
— У нас в Америке это нормально, — ухмыльнулся Клафлин. — Я трансгендер, как всё наше правительство. Расслабься и получай удовольствие!
— Врёшь — не возьмёшь! — заорал Петренко, врезав Клафлину коленом в пах. Тот согнулся, Петренко кулаком сбил его с кровати и выхватил из портков пистолет. Клафлин, с окровавленным лицом, пискнул Светиным голосом:
 — Ваня, нет! Это я, одумайся!
 — Поздно, трансформер, — прорычал Петренко. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Выстрел. Клафлин замертво рухнул. Петренко набрал Зозулю. Генерал с опергруппой примчался на место. В квартире нашли печенье «Госдеп» и шифровку от ЦРУ с заданием устранить Петренко.
 — Замаскировался, гад, — сплюнул Зозуля. — А ты, Сергеич, хорош! По чужим бабам шастать? Иди домой, жена на сносях!
Петренко, понурив голову, пробормотал:
— Виноват, товарищ генерал.
Он помчался в хрущёвку. Дверь не открывалась, замок заперт изнутри. Петренко заколотил кулаком. Лида, раскрасневшаяся, в наспех накинутом халате на голое тело, открыла:
— Ваня, ты чего?
— Вернулся я, Лида. Насовсем, — твёрдо сказал он.
 — Ой, Ваня, счастье-то какое! — вскрикнула Лида, бросаясь ему на шею.
Петренко, обнимая, заметил открытый балкон:
— А ты чего голяком, мать? В ноябре, етит-колотит! Застудишься, а ты солдата для Родины растишь!
— Э… жарко мне, Вань, употела, — смутилась Лида.
— Употела, в ноябре, — ворчал Петренко, закрывая балкон.
Лида потащила его на кухню, где пыхтел кофейник и пахло пирогами Анны Степановны. Портрет Президента одобрительно смотрел со стены. Ногинск за окном тонул в ночи. А в тени, прихрамывая, удалялся голый человек, спешащий во тьму…