О Пушкине и не только

Дальше...
Вот уже и не знаю, то ли пройтись (вслед за автором) по теме «место и роль женщины в Русской Истории», то ли воздать должное Попугаям. Не обязательно тем Трём, но и вообще.
Повторюсь, мои «Три П» – не обязательно именно к попугаям, тем более к этим, приговорённым тою же Русской Историей и выметенным из её чертогов-ареалов непосредственно нашим Лемнером, образ которого, конечно, не следует сводить к какому-то там Пригожину (пусть и не без ассоциаций с ним).
Да. Если кто-то поспешит захлопать в ладоши, узрев за одним из моих П Солнце Русской Поэзии (в пару к Солнцу Русской Истории – Государству, вернее – Державе), спешу (взаимно) несколько огорчить. При всём уважении к Александру Сергеевичу – со стороны автора романа, от меня лично, а также... – так, чтобы мы и его туда (в «Три П») заносили, не скажу.
А в Романе, конечно – без Пушкина никак. На то она и Африка... Простите! – Русская История.
Заметьте! К имени Россия Александр Андреевич (имперец!) особенно не благоволит. Ибо копает и глубже, и ширше.
А Пушкин – о Да! И между прочим, не без того «Царя Салтана», коего мы краешком вспомнили (к мелькнувшим в нашем воображении Тридцати Трём витязям).

– Спи, царевич, мой прекрасный, баюшки-баю!

Загадочная Лана Веретенова, от имени Русской Истории (сама, будучи её персонификацией), успокаивает Лемнера, напуганного обвещанным ею, состоявшимся вне его воли Венчанием.

[– Ты останешься наедине с Русской историей. Она изольётся в мир через твои мысли, мечты, деяния, через молитвы, ночные ужасы и откровения. Русская история ужасна и восхитительна. Как ты. Она привередлива и неумолима. Как ты. Русская история стремится к Величию и увлекает тебя за собой. Все подвиги, что ты совершишь, все злодеяния, что станешь чинить, будут во имя Русской истории, её и твоего Величия!
В солнечной тёплой комнате Лемнеру стало холодно. Солнце погасло. Надвинулась тьма, холодная, необъятная, пустая. Из тьмы на него летела огромная глыба льда, обломок потухшей галактики. Он слышал гул мироздания. Это был гул Русской истории. Он был один в холодной тьме. На него летел обломок погасшей галактики. Между ним и обломком была пустота. Ни звезды, ни Бога, ни предка, ни отпрыска. Он был наедине с Русской историей. Русская история приближалась, была готова в него вселиться. Россия с её непролазными топями, дремучими чащобами, зыбучими песками, сырыми гранитами, дурными смутами, кровавыми войнами, лохматыми плахами, скрипучими дыбами, весёлыми палачами, несчётными мучениками, елейными лжепророками, потешными лжецарями – Россия стремилась в него вселиться. Он хотел убежать, но она настигала. Он слышал, как рвутся его сухожилия, ломаются кости. Огромная непомерная жуть вселялась в него, становилась им. Россия была в нём, и он был Россией.
Лемнера бил колотун. Он трясся, лязгал зубами:
– Не хочу! Не желаю! Будь она проклята, Русская история!
– Поздно. Ты повенчан с Русской историей.]

Соблазн!? Завет!?
Вера (в своё предназначение) и сомнения. Восторг и ужас... Всё это будет не раз чередоваться в сознании Героя, олицетворяющего собою если не весь еврейский народ и его Историю – а что за История без Солнца-Государства, которого у евреев не было столько веков, да и явившееся (современный Израиль), по Проханову не более, чем химера – то существенную его ипостась.
Ой, и накрутил по этой части (теме) Андреич! Ой, нафантазировал... – Солженицын рядом не стоял.
И попробуй тут его в антисемитизме ущипни!
А! – Вместе-то мы (русские и евреи) – О-го-го! Никто перед таким союзом не устоит. Но... Токмо в Ведомстве Русской Истории. Под её Звездой-Эгидой.
Вот, не перечили бы Великому Сталину, не артачились, не соблазнились бы британскими посулами... Был бы вам (в награду за прилежание) и Крым, а не какое-то там Биробиджанское захолустье. И всем было бы Лепо. И никаких там Газ и прочих заноз-оскалов.
Силён Проханов! Изобретателен... Пусть и не шибко оригинален.
А Пушкиным текст «Лемнера» перчен-переперчен. И не токмо тем, что Детище Героя (воинское соединение-братство, осенённое славным именем) затмило какого-то там «Вагнера», но и прочими отсылками-подпорками.
Пожалуй, кульминация – в конце, в преддверии так и не состоявшегося Триумфа.

[Зрелище было сладостным. Лемнер представлял, как ворвётся в Москву, прочешет все кремлёвские кабинеты, все подземные бункеры, все тайные убежища. Оповестит народ, что Президента нет, его тело растворили в серной кислоте. Страной управлял узурпатор, расплодил дойников. Лемнер прикажет отлавливать двойников, доставлять на берег Москвы-реки, к парку «Зарядье», и спускать под лёд, возглашая над каждым: «Президент Российской Федерации Леонид Леонидович Троевидов!»
Лемнер продолжал ненавидеть, но теперь его забавляла мысль, как московский мэр, лукавый, чуткий, угодник верховной власти, творец аттракционов, встретит его в Москве. Навстречу выйдут герои пушкинских сказок. Белочка, грызущая золотые орехи. Тридцать витязей прекрасных в картонных позлащённых шлемах. Царь Салтан и князь Гвидон в затейливых чалме и тюрбане. Будут постелены половики, изображающие «неведомые дорожки», и по ним поскачут «неведомые зверушки». Понесут хрустальный гроб с балериной Большого театра, которой Лемнер когда-то послал букет цветов.
И в грохоте барабанов, звоне бубнов, вое дудок, окружённый жонглёрами, канатоходцами, русалками, в толпе колдунов, ведьм, золотых рыбок, в обществе Татьяны Лариной и Евгения Онегина, Мазепы и Карла Двенадцатого, Петра Первого и Екатерины Второй, жён непорочных и отцов-пустынников – среди всего этого танцующего, пляшущего, плюющего, жующего окружения появится Пушкин. В цилиндре, фраке, с тихой улыбкой. То будет мэр в облачении поэта. У него в руках большой золочёный ключ от кремлёвских ворот. Пушкин, любезно раскланиваясь, на бархатной подушке преподносит Лемнеру ключ от Москвы.]

Так что и о «тридцати трёх», в «чешуе, как жар горящих», я (в «Три П») не просто допустил-выдумал. Пусть самому автору хватило здесь и Тридцати. Допускаю, что три недостающих оказались списанными в утиль в счёт тем Трём попугаям.
А собственно «попугаи».... Дабы и им обидно не было, тем более, что и в своих «Трёх П», я, собственно, не о них.
Ну, о них мы (по следам шедевра ААП) – после небольшой паузы. А и о «женщинах» (в Русской Истории) – тоже не забудем.

16.10.2025