Записки сумасшедшего

в палате, где кровати не пусты - вцепились в нас, как хищные кусты и если б смочь мне разорвать объятья таких густо разросшихся кроватей, я показал тогда бы всем неверам, что жизнь и смерть - лишь результат маневра, кто думает наоборот: войны, конечно, бездуховны и больны.

в палате мы таких не находили спасаясь в нашей светлой камарилье от мировых немирных интриганов, политиканов, мелких хулиганов, под простынями - от заразной дряни
(С ней не справлялась даже тряпка няни), решётками - от мерзости страны, которой правят злые грызуны.

к окну палаты тяжело приплыли громады туч темнее мокрой пыли, грозят мне приближением грозы их гром уже пытает на разрыв, я трепещу, лозе подобный ив, но ветер за окном нетерпелив и сказочно кровать - мой самолёт, вдруг, начинает вертикальный взлёт.

кровать преграды преодолевая, послушна буре над землёй взмывает, несёт меня над жёлтыми домами (здесь все дома закрашены желтками) туда, где держит крепкие бразды главврач в лучах рубиновой звезды. кровать гоню я ивовой лозиной, гипнотизируемый мордою крысиной.
*

Обильно поливаемые кровью растут леса крестов. Лежат под ними
удачливые, вопреки злословью.
Другие же, забытые родными,
Валяются в грязи не просто так -
Для прокормления дичающих собак.

Собаки не виновны - их людей
Другие ни за что поубивали.
Теперь они в испуганные стаи
Сбиваются - по одному страшней.
Но разлетаются лавиною с обрыва
При свисте приближающихся взрывов.

Проглоченный с моей кроватью, я
Уже непонимая ... ничего
Продолжил свой полёт над битым полем,
Над трупами, ржавеющим железом,
Над страхом, злобой, ненавистью, болью,
Над высохшей рекой, сгоревшим лесом,
Где под корягой ошалевший леший
Ревёт над человеческим позором,
Над горем, горем, бесконечным горем...
Безумен мир иль я в нём сумасшедший?