Вкус детства конкурсный рассказ о моей малой Родин

Утро. За окном ярко светило солнышко, доносился щебет птиц, и где-то вдалеке прокукарекал петух. Лучик солнышка, проникнув сквозь открытое окошко, падал мне на лицо, пытаясь меня разбудить. От этого я зажмуривала глаза в надежде, что последует продолжение сна, а тут ещё и ветерок стал приятно касаться моей кожи. Такой лёгкий и свежий, он желал моего пробуждения.
Я потянулась так сладко, как сладко во сне, видела сон о своём прекрасном детстве.
Детство! Где мы все вместе со своей дружной и большой семьёй. Где мы по-настоящему счастливы.
Каждое лето нас, внуков, отвозили в деревню к бабушке на Вологодчину. Внуков было ни много ни мало восемь разновозрастных чад. Трое из нас жили в Ленинграде, двое в Москве и ещё трое по соседству с бабушкой, в городе Кириллове.
Корнями мы из Вологодчины. По сей день на моей малой Родине живут родственники. Мы очень любили проводить лета у бабушки.
Деда своего я помню плохо, он умер, когда мне было полтора года, но знаю по рассказам бабушки, мамы и старшего брата, что он был настоящим героем, прошедшим Советско-финскую и Великую Отечественную войны. Вернулся домой спустя три года, так как восстанавливал метро в Берлине по приказу командования. Бабушка наша была строгая, но души необыкновенной и любила нас пуще всех. До сих пор удивляюсь, как она управлялась и с нами, и с домом, и с хозяйством. Мы старались всегда и во всём её помогать. Нас не надо было просить, мы сами просили работу и всё делали, чтобы у бабушки была минутка для отдыха. Успевали во всём!
Деревня наша называлась Макутино. Располагалась в Вологодской области Кирилловского района поселкового совета Горицы и стояла чуть в глубине между городом Кирилловом и селом Горицы. Места там взаправду сказочные. Леса, поля, горы, реки и озёра. В то время в деревнях народу проживало много. Семьи у всех были большие, а значит, и дома большие, и хозяйство своё, и скотину держали. Люди все работящие и жили дружно да мирно. Каждое лето население деревень прибавлялось, ведь всем привозили внуков.
Чуть поодаль от Макутино находилось село Горицы. Село располагалось на севере Вологодской области на берегу левого притока Волги — реки Шексны. Река Шексна берёт исток из Белого озера, а село Горицы расположено недалеко от её истока. Село считается древним, и упоминания о нём относятся к ХVI веку. А добраться до Гориц можно было только водным путём по реке Шексне. И это было особым приключением.
Прибыв из Ленинграда в Череповец поездом, мы покупали водный билет на метеор или ракету и три с половиной часа плыли по реке Шексне (Волго-Балтийскому каналу), но не только плыли, а ещё и проходили шлюз. Судно заходило в шлюз, закрываются затворы и начинает подаваться вода, и мы медленно поднимаемся с судном вверх, затем открывается затвор, и мы выходим из шлюза, продолжая свой путь в Горицы. На обратном пути происходит то же самое, только с опусканием воды и судна вниз. Нам нравилось следить за процессом, правда, это занимало достаточно длительное время, но нас это очень увлекало.
В Горицах у подножия горы Маура, которая считается святым и даже исцеляющим местом, расположен Горицкий Воскресенский женский монастырь, основанный в 1544 году княгиней Ефросиньей Старицкой.
Монастырь в моём детстве был полуразрушенным. В одной части монастыря жили семьи, а в заброшенной части мы играли. Прошло полвека, а я помню запах красных кирпичных стен, насыпной пол и огромное пространство, по которому эхом разносится каждое сказанное слово, а ещё там было холодно и сыро. В монастыре жила семья моей подруги. За большим круглым столом, застеленным клеёнкой, мы с моей подругой Мариной делали пирожные из печенья «Привет Октябрю» и сливочного маргарина. Смазывали каждую печеньку маргарином и соединяли их вместе, получалось очень вкусное пирожное. На сегодняшний день с Божьей помощью монастырь восстанавливают и даже проводят экскурсии.
Что касается горы Маура, то для нас она представляла просто холм, большой холм, но никак не гору, и мы часто бегали туда, потому что бабушка рассказывала всякие чудные истории о ней, а нам хотелось поискать, покопать и хоть что-нибудь да найти. Это сейчас нам известны её достопримечательности, а тогда мы и понятия не имели, что она не простая гора.
В город Кириллов мы ездили на автобусе. Раньше пешком ходили или ездили на телеге, запряжённой лошадью. Пришло время, и заасфальтировали дорогу, пустив по ней автобус. Кириллов — городок маленький, а самая большая его достопримечательность — Кирилло-Белозерский мужской монастырь. Сам Иван Грозный принял здесь постриг на склоне лет своих. Влиятельнейшие люди государства Российского посещали монастырь. История монастыря удивительна и интересна.
В 1927 году Кириллов был включён районным центром в Ленинградскую область, а в 1937 году вошёл в состав Вологодчины. Много знаменитых людей родом из Кириллова, такие как И. М. Майский, Д. А. Граве, В. Г. Антипин, Б. И. Горбунов и многие другие.
Я не могу не написать о том, что Вологодчина очень много сделала для победы в Великой Отечественной войне, но особая роль, о которой почти не говорят, — это подвиг вологодских лыжников в прорыве Блокады Ленинграда. Осенью 1942 года от села Борисово-Судское проходило формирование из трёх лыжных батальонов. В январе 1943 года, пройдя по льду Ладожского озера и ударив во фланг гитлеровским частям, лыжный батальон сыграл решающую роль в штурме Синявинских высот. В первом же бою половина вологодских лыжников погибло, но Блокада Ленинграда была прорвана.
Вернёмся к дням моего детства. Наш дядя Павел, младший сын бабушки, жил в Кириллове и работал на ликёро-водочном заводе начальником. Однажды, по нашей большой просьбе, взял он нас с собой на работу. Наконец-то мы увидели и узнали, как производят знаменитый лимонад «Буратино» и другие лимонады. Это был самый, самый вкусный лимонад, вкус которого забыть невозможно и попробовать теперь тоже. А рядом был ещё один завод, где изготавливали самое вкусное, как тогда, так и в наше время, вологодское мороженое. У проходной завода стоял киоск, где пышногрудая женщина-мороженщица в кружевном накрахмаленном чепчике наполняла вафельный рожок необыкновенного вкуса молочным мороженым. У меня и сейчас текут слюнки от воспоминаний этого вкуса, передать который невозможно, надо только пробовать.
Ещё мы любили ходить в трапезную при монастыре и отведать монастырской еды. Детей в монастыре кормили бесплатно. Я хорошо помню эти яства и их вкус. Нам очень нравилось сидеть за большим длинным столом всем вместе, смотреть на выбеленные стены, маленькие оконца, а монахи безмолвно, но с какой-то сердечной добротой подавали нам пищу в простой миске с деревянной ложкой и киселём в алюминиевой чашке. Какой-то особый вкус был у той еды.
Возвращаемся в деревню Макутино. На небольшом взгорье, в глубинке села Горицы между деревнями Лимоново, Никулино и Трофимово в окружении реки, озёр, лесов, берёзовых рощ и полей, и была деревня моего детства. С двенадцатью домами, баньками у пруда и скотным двором. Манящая и незабываемая красота.
Наш дом стоял окнами на две стороны. Две дороги и одну тропу, уходящую в лес. Дом большой на две половины из четырёх комнат с русской печью, да огромной хозяйственной постройкой, через сени на сеновал, коровник, курятник и мастерские. Вечерами забираемся ввосьмером на печку вместе с бабушкой, и она начинает нам столько интересного рассказывать, что лучше всякого телевизора и радио было. А в избе у бабушки как ладно всё было. На полах половички самотканные, в буфетах посуда фарфоровая на кружевных салфетках, рушники вышитые, стол дубовый большой и лавки по бокам резные, сундуки с вещами, кровати с соломенными тюфяками, с перьевыми подушками и одеялами лоскутными, тканные руками любимой бабушки. В шкафу для продуктов много разной вкуснятины хранилось. Самое ценное — иконостас с лампадкой и портреты с фотографиями дорогих сердцу бабушки людей. Меня всё время удивляло количество подушек разного размера на бабушкиной кровати, но нам не разрешалось касаться их, а также прыгать на её кровати, чего очень хотелось.
Когда бабушка уходила за продуктами в Горицы, мы томились в ожидании и придумывали игру часового. Семь человек играли, а один (часовой) сидел в избе на лавочке и смотрел в окно, наблюдая за тропинкой, ведущей из берёзовой рощи к многовековому дубу. Как только из рощи виднелся её силуэт, часовой докладывал, и мы неслись на перегонки встречать нашу бабулю.
Летом дел у нас хватало. Мы ходили ловить рыбу на пруд, собирали ягоды и грибы, помогали на огороде, ухаживали за животными, учились у бабушки Шуры, нашей соседки, прясть вологодские кружева коклюшками, играли и отдыхали. А по субботам топились бани, и мы последними ходили мыться на холодную. Выгнать нас из бани было сложно, и поэтому у бабушки было достаточно времени накрыть праздничный стол. Почему праздничный не помню, но так было заведено. Банный день — особенный день в деревне. И вот мы прибегаем домой. Во главе стола стоит и пыхтит горячий самовар, окружённый пирогами: с щукой, с капустой, с луком и яйцом, с творогом, с ягодами. Рогульки с пшеном, картошкой, морковкой и творогом. Щи свежие, каша пшённая с запечённой корочкой, картофель в мундире, и всё это в чугунках. Капуста квашенная с клюквой, грузди белые и чёрные со сметаной, караси в сметане, курица в яблоках и кисели овсяный и клюквенный. Вот он, незабываемый вкус моего прекрасного детства. Когда бабушка всё успевала, понимаю только сейчас.
Любили мы доставать и рассматривать содержимое сундуков. Сколько там всего интересного и красивого было. Порой и вечера не хватало всё пересмотреть. Бабушка при этом о каждой вещи с такой любовью рассказывала, аж заслушивались.
У нас все мужчины играли и играют на музыкальных инструментах, хорошо пели и поют, женская половина в пении им не уступала. Вот и бабушка наша пела, как ангел. Наш дедушка, когда услышал, как она поёт, сперва влюбился в её голос, а уж потом увидел и полюбил её саму. Я скучаю по нашим задушевным песнопениям.
Часто летом мы спали на сеновале, где делились секретиками друг с другом, читали книги, рисовали и устраивали показ мод. Там так вкусно и сладко пахло свежим, душистым сеном. Бывало, засидимся даже до первых петухов.
Родственников у нас было много, и вот пришла к нам в гости бабушка Шура из Гориц, она сестра моего папы, и бабушка отпустила меня к ней погостить. И вот какая со мной приключилась история.
Папа перед отъездом дал мне бумажный рубль, а рубль на то время был солидным денежным знаком. Я взяла рубль, свернула его трубочкой, обвязала шерстяной ниткой и повесила на шею. Да так и ходила.
Попросила меня бабушка Шура сходить в магазин за хлебом. Взяв авоську и зажав деньгу в кулак, забегаю в сельпо. Покупаю хлеб, а одна буханка не поместилась, и я, прижав её к груди, где висел мой рубль, пошла домой. Иду, а от свежего хлеба такой аромат идёт, что я не удержалась и откусила кусочек корочки, потом ещё и ещё. Дошла я до дома с одним мякишем в руках, прижатом к груди. Увидев меня, бабушка Шура рассмеялась, сказав, что соседи могут подумать, что она морит меня голодом. Пока мы смеялись, пастух пригнал овец, и мне надо было их загнать в хлев.
«Возьми с собой мякиш и покорми свою любимую овечку», — сказала бабушка Шура.
Я схватила мякиш и побежала во двор. Все овечки уже спрятались от жары в хлеву, и только моя Пруня осталась во дворе, ожидая меня. Пруня, завидев меня, заблеяла и пошла навстречу. Кормлю я свою овечку, довольны обе. Хлебушек закончился, а Пруня всё тычет мордочкой в грудь и тычет, пристаёт и пристаёт:
— Да, Пруня, ты всё съела, больше нет ничего.
А она мне: «Ме», да «Ме»!
Я наклонилась за миской для воды, и Пруня наклонилась. Рубль мой повис на нитке, а Пруня вытянула мордочку, ухватилась за него и давай жевать.
— Я ей кричу: «Пруня, хватит!»
— Отдай рубль, не ешь его!
Плачу, а она довольная жуёт, да ещё «БЕ», «МЕ» от удовольствия блеет.
Тут на мой плач выскочила бабушка Шура, отогнала Пруню и давай меня успокаивать, но рубля-то на ниточке больше нет. Я продолжаю реветь, и Пруня в загоне жалобно блеет. Как ни уговаривала меня бабушка Шура взять от неё другой рубль, я не соглашалась.
— Раз не хочешь от меня рубль брать, тогда ходи за своей Пруней и жди, когда она тебе его вернёт.
И я ходила за ней, но рубль Пруня так мне и не вернула. Понравился ей мой хлебный рублик. Через пару дней я её простила и совсем не обижалась. Снова кормила и играла со своей милашкой Прунечкой.
Это только малая часть того, что с нами приключилось летом у бабушки. Я часто вспоминаю то время и тот незабываемый вкус детства.
Нам так повезло, что у нас была дружная, весёлая, счастливая, любящая и благодарственная семья.
В нашей семье много долгожителей. Дядя Арся прожил 104 года, тётя Паня 102 года, а 30 апреля этого года нашей тётушке Нине исполняется 100 лет! Дай Бог здоровья ей!
Напоследок упомяну два забавных случая из жизни наших долгожителей.
Приезжаем мы с папой в деревню его детства Ермаково навестить дядю Арсю. Все на месте, а его нет. Мы даже забеспокоились, но тут откуда-то сверху доносится его голос.
— Никак гости к нам пожаловали издалека?
Мы поднимаем глаза, а на крыше сидит наш дядюшка Арся и ремонтирует её в 103 года.
— Ты пошто туда забрался, дядя Арся?
— Как пошто? Лучше меня никто не починит! — и смеётся.
— Слезай к нам, больно на озеро охота, да и с тобой надобно поговорить.
Пока нас угощали, да мы гостинца раздавали, дядюшка слез с крыши и быстренько слетал на озеро. Подготовил лодку, да снасти и за нами вернулся.
— Чего-то долго сидите, я уж вас заждался?
Нам оставалось только удивляться его жизнелюбию.
На следующий день мы поехали в город Кириллов навестить тётю Паню, было ей 102 уже, и повидались с ней в последний раз, через полгода её не стало.
Заходим в дом, а в доме порядок и пирогами пахнет.
— Тётя Паня, ты дома? — тишина.
Проходим в комнату. Никого. Позвали погромче. И тут с печки слышим шевеление, и раздаётся голос:
— Кто это ко мне пожаловал?
— Я с дочкой к вам приехал, тётя Паня, повидать вас!
— Да кто же это! Погоди, не отвечай! Сама должна узнать!
Тётя Паня слезла с печи, подошла к нам, погладила по голове сперва папу, затем меня. Папа засмеялся и только хотел сказать слово, как тётя Паня присела на лавочку, поднесла к глазам платочек и сказала:
— Как же не узнала? Узнала! Это же мой Боренька приехал. Уважил, не забыл тётку свою.
Папа встал перед ней на колени и стал целовать её руки.
Я не знала тогда, что тётя Паня слепая, а папе она была заместо матери.
Через считанные минуты был накрыт стол с яствами, и мы душевно в разговорах, с песнями, частушками сидели очень долго, и остались в гостях ещё на несколько дней.
В наших семьях все были сильными, смелыми, работящими, верующими, щедрыми, гостеприимными и дружными людьми. Поэтому и давал Господь долгие лета. Семьи наши героические, воевавшие и в Советско-Финскую, и в Великую Отечественную, и в Афганскую войны. Все награждены орденами и медалями. И все труженики с наградами.
Мы с братом росли в семье, где царил мир и любовь. Мы до сих пор не знаем, а ссорились ли наши родители?! Я счастливый человек. Не боюсь трудностей, преодолеваю и сражаюсь, и иду к своим целям несмотря ни на что. Так нас воспитали. А всё лучшее закладывается в нас нашими генами, которые заложены глубоко-глубоко в любовь к своей Родине, к своим истокам, к своим корням. Кто умеет любить и прощать, тот преодолевает всё!

Апрель 2025 года. Народная память — 25.