Науму Коржавину - 100 лет

ОЧЕРК - OM Kromer
100 лет Науму Коржавину.

Многие не признают его, не любят – за прямолинейность, однотонность, тяжеловесность языка, отсутствие сложных и глубоких метафор и прочих языковых роскошеств.

Я его люблю. Люблю за то, что всегда казалось мне и до сих пор кажется очень важным в поэзии, да и в литературе вообще – за честность и ясность голоса. Пусть лексически однообразный, пусть даже на грани декларативности, но голос его неизменно чист. До прозрачности.

Моя поэзия – это попытка восстановить разрушенные смыслы. Н. Коржавин
Последний язычник

Письмо из VI века в ХХ

 Гордость, мысль, красота – все об этом давно отгрустили.
Все креститься привыкли, всем истина стала ясна...
Я последний язычник среди христиан Византии.
Я один не привык...Свою чашу я выпью до дна.
Я для вас ретроград – то ль душитель рабов и народа,
То ли в шкуры одетый дикарь с придунайских равнин...
Чушь! Рабов не душил я –от них защищал я свободу.
И не с ними – со мной гордость Рима и мудрость Афин.

Но подчищены книги... И вряд ли уже вам удастся
Уяснить, как мы гибли, притворства и лжи не терпя,
Чем гордились отцы, как стыдились, что есть ещё рабство.
Как мой прадед сенатор скрывал христиан у себя...
А они пожалеют меня? Подтолкнут ещё малость:
Что жалеть, если смерть – не конец, а начало судьбы.
Власть всеобщей любви напрочь вывела всякую жалость,
А рабы нынче – все. Только власти достигли рабы.

В рабстве – равенство их: все – рабы, и никто не в обиде.
Всем подчищенных истин доступна равно простота
Миром правит Любовь, – и живут для Любви – ненавидя.
Коль Христос есть Любовь, каждый час распиная Христа.
Нет, отнюдь не из тех я, кто гнал их к арене и плахе,
Кто ревел на трибунах, у низменной страсти в плену.
Все такие давно поступили в попы и монахи.
И меня же с амвонов поносят за эту вину.

Но в ответ я молчу. Всё равно мы над бездной повисли.
Всё равно мне конец, всё равно я пощады не жду.
Хоть, последний язычник, смущаюсь я гордою мыслью,
Что я ближе монахов к их вечной любви и Христу.
Только я – не они, – сам себя не предам никогда я,
И пуская я погибну, но я не завидую им:
То, что вижу я, – вижу. И то, что я знаю, – я знаю.
Я последний язычник. Такой, как Афины и Рим.

Вижу ночь пред собой. А для всех ещё раннее утро.
Но века – это миг. Я провижу дороги судьбы:
Все они превзойдут. Всё в них будет: и жалость, и мудрость...
Но тогда, как меня, их потопчут другие рабы.
За чужие грех и чужое отсутствие меры,
Всё опять низводя до себя, дух свободы кляня:
Против старой Любви, ради новой немыслимой Веры,
Ради нового рабства...Тогда вы поймёте меня.

Как хотелось мне жить, хоть от жизни давно отгрустили,
Как я смысла искал, как я верил в людей до поры...
Я последний язычник среди христиан Византии.
Я отнюдь не последний, кто видит, как гибнут миры.