преступность можно победить если есть желание

В самом начале 1937 г. управления криминальной полиции в бывших федеральных землях (областях), перешедших под управление гауляйтеров, назначаемых лично Гитлером, получили секретное предписание отправить в Берлин списки уголовников, и прежде всего тех, кто задерживался полицией не меньше трёх раз.
Затем в марте 1937 г. по личному распоряжению Гиммлера был произведён «превентивный арест рецидивистов и общественно опасных нарушителей нравственности».
Удар был тщательно подготовлен и проведён с немецкой пунктуальностью, причём ни о каком соблюдении демократической законности речь не шла, приказано было подавлять любое сопротивление – при необходимости силой оружия.
Свыше 2 тысяч рецидивистов без суда и следствия отправились в концентрационные лагеря. После этого уголовный мир в Третьем Рейхе практически прекратил свое существование. Всех арестованных заключили в концентрационные лагеря: Заксенхаузен, Заксенбург, Лихтенбург, Дахау. «Забудьте своих жен, детей и семьи. Здесь вы все передохнете как собаки!» – поприветствовал начальник лагеря Карл Фрич поступивших к нему заключенных. Проникавшие из-за колючей проволоки слухи и передававшиеся из уст в уста истории о «конюшне» в Бухенвальде, где заключенных расстреливали в затылок; о «собачьих будках» в Дахау, в которых можно было лежать только плотно прижавшись друг к другу на одном боку; о «плановых несчастных случаях» в каменоломне Маутхаузена и другие подробности сеяли панику среди населения Германии. До самого начала войны, когда концлагеря были превращены в места размещения армии рабов, их главная задача заключалась в том, чтобы держать страну в страхе. Такие мясорубки, как Дахау, Бухенвальд и Заксенхаузен, должны были показать немцам, к чему могут привести выступления против диктатуры фюрера.
Бухенвальд - один из самых первых нацистских концлагерей
В результате полиция безопасности присвоила себе исключительные полномочия подвергать «профилактическому аресту» так называемых злостных рецидивистов, причём руководители полиции мотивировали своё право на аресты очень логично: суд разбирает один-единственный случай правонарушения, а полиция обладает огромным опытом и разносторонней информацией о преступнике, поэтому лучше всех знает, что с ним делать!
Но был ещё один довод, который развязывал полиции руки: член национал-социалистической партии юрист Вернер Бест заявил, что в действиях полиции имеется самая надёжная правовая основа: «В народном правосознании как полицейские службы, так и отдельные соотечественники являются органами народа, которым в рамках утвержденных руководством правил народного правопорядка надлежит для достижения общенародных целей поступать, руководствуясь народным благом». А население нисколько не возражало, что уголовники оказались за колючей проволокой.