Глава 22. Тень над светом

«Даже тьма вспоминает, как быть прозрачной.»

Ночь вернулась внезапно.
Без заката, без перехода — просто небо погасло, словно кто-то дунул на пламя мира.
Гектор выбежал из дома, глядя на тёмный силуэт маяка, и впервые за всё время почувствовал страх не за себя, а за свет.
Фонарь на вершине загорелся сам, но не обычным золотистым сиянием — серебряным, густым, словно живым. Свет струился вниз по стенам, растекаясь по камням, как ртуть.
Воздух дрожал. Море отражало огонь маяка, и это отражение будто шептало.
— Он зовёт, — сказала Вирра.
Она стояла рядом, босая, с распущенными волосами, и её глаза светились тем же оттенком, что и свет маяка.
— Кого? — спросил Гектор, но Вирра уже не слышала.
Она сделала шаг вперёд, к воде, и серебристое сияние послушно отступило, открывая ей путь.
Из темноты вынырнула высокая фигура — полупрозрачная, как дым, но чёткая в каждом движении. На плечах её струились тени, а глаза светились, как два кусочка янтаря.
— Хаар, — прошептала Вирра.
Гектор сжал посох и невольно шагнул ближе, но голос Хаара был спокоен:
— Не бойся, старик. Я не враг.
Он подошёл к Вирре, и море, словно подчиняясь его воле, успокоилось.
— Ты пробудила маяк, дитя света. Но вместе со светом пробудилась и Тень.
— Я закрыла провалы, — возразила Вирра. — Всё спокойно.
— Нет. Ты лишь прижала их ко дну, — Хаар опустил ладонь в воду, и поверхность вспыхнула. В ней, как в зеркале, мелькнули лица, обломки кораблей, огни и чьи-то глаза. — Они ждут. И когда маяк заговорит в полную силу, они откликнутся.
Гектор нахмурился:
— Так что же делать? Отключить его?
Хаар покачал головой:
— Свет нельзя погасить. Его можно только уравновесить.
Он посмотрел прямо на Вирру.
— Твоя сила — не дар, а часть уравнения. Когда Эя принесла тебе медальон, она передала то, что само море не в силах удержать.
— Я не понимаю… — прошептала Вирра.
— Ты — память света. Не человек и не дух. Ты — осколок того, что когда-то звали Эйном — сердцем баланса.
Море зашумело. Волны били в скалы, будто возражая.
Вирра покачнулась, прижала ладони к вискам. В ушах звучал низкий звон, как будто маяк отзывался её дыханию.
— Я… не хочу исчезнуть, — сказала она едва слышно.
Хаар шагнул ближе и положил ладонь ей на плечо:
— Никто не просит исчезнуть. Но чтобы сохранить свет, нужно поделиться им.
Он взглянул на Гектора. — Старик знает, что это значит.
Гектор молчал, по его морщинистым щекам текли слёзы. Он и правда знал — жертва не обязательно смерть. Это — отдача того, что любишь.
Он кивнул, тяжело, с болью.
— И как же ей… поделиться?
— Через маяк, — ответил Хаар. — Когда он снова зазовёт небо, ты должна быть рядом. Только так мир останется целым.
Вирра вскинула взгляд:
— А ты?
— Я — тень. Моё место — за гранью. Но я буду следить, чтобы равновесие сохранилось.
Он посмотрел на неё с чем-то похожим на печаль.
— Свет без тени умирает. Тень без света сходит с ума. Ты — граница. Запомни.
С этими словами он отступил, и волны сомкнулись вокруг него.
Лишь серебристый отблеск остался на воде — словно след от его руки.
Вирра долго стояла молча, глядя, как маяк снова гаснет.
— Гектор… если я часть света, значит, у меня нет будущего?
Старик вздохнул, обнял её за плечи.
— Глупая. Свет — это не будущее. Это то, что живёт в каждом, кто тебя помнит.
Он посмотрел на тёмное небо.
— А мы, люди, ради этого и живём — чтобы помнить.
На рассвете над посёлком пронёсся низкий, гулкий звук.
Он шёл не от моря и не от ветра — от самой земли.
Богдэна, выйдя на крыльцо, перекрестилась и пробормотала:
— Господи, только не опять эти фокусы… у меня и так молоко сбежало.
Но даже она почувствовала, как в воздухе что-то переменилось.
Мир будто затаил дыхание.