Глава 17. Сердце под скалой

«В каждом отблеске воды живёт чья-то душа.»

Ночь выдалась безветренной, но море дышало тяжело, словно знало — спокойствие лживо.
Сквозь тонкий туман виднелись лишь контуры скал, и именно оттуда, из самой их глубины, исходил мягкий, но упрямый свет.
Он бил сквозь землю, как память, не желающая быть забытой.
Гектор не спал.
Он сидел у окна, глядя на медальон, что лежал перед ним на столе. Камень внутри тихо пульсировал — раз, другой…
Ритм был чёткий, будто сердце.
Дверь бесшумно приоткрылась — вошла Вирра.
— Он зовёт, — сказала она. — Мы должны идти. Сейчас.
Гектор поднял взгляд.
— Мы?
Она кивнула:
— Не только мы. Они уже ждут.
У самой кромки пляжа стояли Лем и Тобиус.
Фонари в их руках светили неровно, пламя дрожало, будто колебалось — идти или нет.
Но когда Вирра подошла ближе, фонари вдруг вспыхнули ярче.
— Мы видели свет, — сказал Тобиус, нервно теребя ремешок. — Он будто тянет нас к себе.
— Мама сказала, чтоб мы никуда не шли, — добавил Лем, — но… это как сон наяву. Ноги сами идут.
Гектор вздохнул.
— Что ж, значит, идём вместе. Но без глупостей.

Зверь тихо шагал позади, как тень — ни звука, ни блеска в глазах.
Он будто понимал: путь этот не для страха, а для памяти.
Они спустились по тропе к подножию скал.
Свет становился ярче, воздух плотнее.
С каждым шагом Гектор ощущал, что земля под ногами теплеет, будто внутри действительно живёт что-то огромное, что только притворялось спящим.
— Слушайте… — прошептала Вирра.
Из глубины донёсся низкий гул — не просто звук, а голос.
Он складывался из шепота, словно тысячи людей говорили разом, но ни слова нельзя было разобрать.
Медальон на груди Вирры засветился ярче, и свет от него пробил туман.
— Он откликается, — произнесла она. — Маяк... помнит нас.
Свет под скалой вдруг разросся. Камни засияли изнутри, земля дрогнула.
Огромная трещина пошла по уступу, и из неё вырвался столб холодного сияния, будто сам воздух стал прозрачным. Камни посыпались с самой вершины скалы, обнажая белоснежные, идеально гладкие стены древнего маяка. Того самого маяка, который когда-то проектировал Гектор.
— Назад! — крикнул Гектор, прикрывая девочку рукой.
Но Вирра не двинулась. Она шагнула вперёд.
Огромные камни продолжали падать вокруг девочки, делая свет, источавшийся от стен древнего сооружения всё ярче и ярче. Но этот свет не ослепил её — наоборот, будто впустил внутрь, как старую знакомую.
— Эя… — прошептала она.
Внутри света возник силуэт — женский, лёгкий, как сотканный из водяного пара и лунных лучей.
Глаза — те самые, что Вирра видела во снах.
Она услышала голос, нет, не ушами, а где-то глубоко в груди:
— Ты нашла путь, дитя. Маяк был спящим, но ты принесла ему дыхание.
Свет возвращается, но за ним идёт и тень. Хаар идёт…, и он не один.
Вирра попыталась ответить, но слова застряли в горле.
Свет вокруг сгустился, а потом — как будто вдохнул.
В тот же миг воздух прорезал низкий рокот — гром, хотя небо оставалось безоблачным.
В посёлке вспыхнули окна.
Люди выбегали на улицы — кто с факелами, кто с молитвами.
Богдэна, заспанная, выбежала в передник, держа в руках кочергу вместо посоха.
— Ну что там опять светится, чтоб вас всех морские гады побрали?! — крикнула она, поднимая глаза к скалам.
Но, когда увидела маяк, источавший столб сияния, перекрестилась и прошептала:
— Святой огонь... или конец времён…
Рядом стоял Дориус, глаза его были широко раскрыты, и в них впервые за долгое время мелькнуло осознанное выражение.
— Свет… помнит… — произнёс он ясно. — Он возвращается домой.
Богдэна глянула на него с тревогой, но тот вдруг улыбнулся, как ребёнок, увидевший старого друга.
Свет маяка постепенно стихал.
Вирра стояла, дрожа, Гектор обнимал её за плечи.
Лем и Тобиус не сводили глаз с неба.
— Мы ведь не всё видели, да? — спросил Тобиус шёпотом.
Гектор ответил тихо:
— Думаю, нет. Это только начало.
И где-то в глубине, под землёй, снова раздалось то самое дыхание.
Ритм света, сердца и моря теперь бился в унисон.