Глава 15. Сердце маяка

«Даже штиль может быть бурей, если в сердце шторм.»

Ночь опустилась на посёлок тихо, без ветра.
Лишь где-то вдалеке перекликались чайки — усталые, тревожные, словно им снились штормы.
Вирра сидела у окна, глядя, как отражение луны дрожит в воде.
Гектор давно уснул в кресле, уронив голову на грудь, а Зверь лежал у его ног, тихо посапывая.
В груди Вирры жило ощущение, что кто-то зовёт её — настойчиво, мягко, как зовёт море тех, кто слишком долго жил на суше.

Она тихонечко поднялась, натянула плащ, взяла фонарь и вышла.
Туман обвил хижину мягким серебряным пологом.
На тропе уже ждали Лем и Тобиус.
Оба были возбуждены, но старались не шуметь.
— Мы знали, что ты пойдёшь, — шепнул Лем.
— Эта скала снова “поёт”. Слышишь? — Тобиус кивнул в сторону берега.
И действительно, из-под земли доносился низкий гул — едва уловимый, но живой, словно сердце билось где-то в глубине.
— Нужно узнать, что это, — сказала Вирра.
И они пошли.
Путь к скале казался значительно длиннее, чем днём.
Луна висела над морем, словно светильник под потолком огромной пещеры, а её отражение растекалось по волнам холодным серебром.
Под ногами скрипел песок, и с каждым шагом звук усиливался — будто сами камни пели в ответ.
Когда добрались до вершины скалы, Вирра зажгла фонарь.
Свет скользнул по поверхности, и все трое застыли: символы, едва видимые днём, теперь ярко горели мягким голубым светом.
Каждая линия, каждая спираль дрожала, словно живое дыхание.
— Оно открылось, — прошептал Тобиус.
И действительно, прямо перед ними, там, где днём была сплошная стена, теперь зияла щель.
Не широкая — ровно настолько, чтобы пролез ребёнок.
Изнутри веяло влажным, прохладным воздухом, и звучание усиливалось, будто кто-то там пел, очень тихо, но отчётливо.
— Это… сердце маяка, — сказала Вирра, едва слышно.
— Там внизу что-то ждёт.
— Или кого-то, — добавил Лем.
Она кивнула.
— Если я не вернусь… — начала было, но Тобиус резко перебил:
— Не начинай! Мы идём с тобой. Всегда.
Трое спустились в расселину.
Сначала — узкий коридор, влажный камень, запах серы и железа.
Потом — площадка, откуда открывался вид на подземную залу.
Она была огромной, как собор. В центре — водяное зеркало, гладкое, как стекло, а в нём отражалась луна, хотя над ними был камень.
По стенам струился свет — неяркий, синий, будто текла сама энергия моря.
А у края водяного зеркала стоял постамент, на котором покоилась старая линза — точно такая, как на чертежах Гектора.
— Линза маяка… — прошептал Лем. — Она здесь, под землёй.
Вирра подошла ближе.
От зеркала тянуло холодом, но не неприятным — скорей, древним.
Она присела, дотронулась до воды — и поверхность дрогнула, превратившись в свет.
На мгновение перед ними вспыхнуло видение: высокий белый маяк, стоящий на скале, вокруг бесновался океан, ударами гигантских волн словно испытывавший маяк на прочность.
Наверху — Эя.
Её волосы развевались на ветру, а в руках она держала тот самый медальон.
— Вирра… — прошептал голос, словно из самой воды. — Путь ещё не окончен. Хаар близко. Берегись того, кто несёт свет без тени…
Видение исчезло, вода снова стала спокойной.
— Хаар? — переспросил Лем, испуганно глядя на Вирру.
— Он… следит. — Она прошептала это, не сводя взгляда с зеркала. — Но пока не тронет. Ему нужно, чтобы маяк пробудился.
Тобиус посмотрел вниз — и заметил, что от постамента к стене тянется металлический жгут, вросший в камень.
Он вибрировал, будто в нём текла сила.
— Вирра… мне кажется, оно дышит.
Когда они выбрались обратно на воздух, небо уже светлело.
Туман рассеивался, и в лучах рассветного солнца скала выглядела почти обычной.
Но где-то в глубине всё ещё звучал тот тихий, ровный гул — сердцебиение подземного маяка.
Зверь тревожно стоял на тропе, встречая их.
Но он не рычал, не лаял — просто смотрел на Вирру, будто знал, где она была.
В его глазах отражался голубой свет, тот самый, что струился со стен подземелья.
— Он всё время знал, — сказала она тихо. — И ждал.
А над морем, в полосе тумана, медленно зажегся луч — слабый, неотчётливый, но настоящий.
Первый свет нового маяка.