Орхестра бессмертных чувств

Пролог
«Когда свет впервые вдохнул»

---

Когда свет впервые вдохнул —
не было ни неба, ни ветра,
ни звука, ни имени,
только дрожь безмолвия,
в которой мир узнал себя.

Тьма стояла прозрачной,
как зеркало до первого взгляда.
Свет не родился —
он вспомнил,
что всегда был дыханием.

Он искал того, кто способен
услышать его без ушей,
увидеть без глаз,
понять без слов —
и нашёл чувство.

Так началась музыка.
Не из нот, а из расстояний
между отсутствием и присутствием,
где вспыхнула первая радость:
я есть.

Каждая пылинка стала звёздой,
каждый атом — глазом вечности,
каждое молчание — песней
о том, как быть живым.

Свет вдохнул снова —
и пространство стало временем,
время стало сердцем,
а сердце — дыханием Бога.

Мир раскрылся,
как лотос без рук,
в котором тьма и свет
узнали себя братьями.

Их единство стало формой любви,
не для кого-то,
а ради самого сияния.

Так родилось всё.
Без причины, без цели —
из полноты.

И в этой полноте
впервые заплакал ребёнок света —
человек,
который вспомнил,
что чувства — язык Абсолюта.

Он пошёл по пустоте,
как по воде,
и каждая волна
становилась мыслью,
а каждая мысль — звёздным цветком.

Он знал:
всё, что он полюбит,
будет существовать.

Потому что любовь —
это и есть творение.

Свет вдохнул в последний раз
и замер —
не от усталости,
а от совершенства.

Тишина стала храмом,
где каждое дыхание
есть молитва
без слов.

И в этом храме
свет сказал:

> «Теперь пусть чувства
станут моими голосами.
Пусть каждый человек
вспомнит,
что он — дыхание света».


---

I. ЭОН ПРОБУЖДЕНИЯ

Поэма I. “Радость — дыхание света”

---

Когда я открыл глаза —
всё вокруг улыбнулось.
Не к кому,
не зачем —
а просто потому,
что быть — уже чудо.

Ветви дрожали от света,
трава пела зелёным языком,
в каждой капле росы
звенела бесконечность.

Я понял:
радость не приходит —
она ждёт,
чтобы ты перестал её искать.

Она живёт в тишине между шагами,
в дыхании,
которое ещё не стало словом,
в касании ветра,
что узнаёт твоё лицо,
словно старого друга.

Радость — это не чувство.
Это память Бога о себе.

Когда ты смеёшься без причины,
в тебе открывается дверь,
через которую вечность
входит в мир.

Радость не требует глаз —
она видит изнутри.
Не требует рук —
она творит самим фактом существования.

Я шёл по полю света,
и каждая травинка
знала моё имя,
потому что мы — одно дыхание.

Даже боль была прозрачной.
Она не мешала,
а лишь усиливала свет.

Я понял тогда:
счастье не в том,
чтобы что-то иметь,
а в том,
чтобы позволить всему быть.

Пусть капля падает в реку —
она не теряет себя,
она возвращается домой.

Так и радость —
не вспышка, а возвращение
к себе настоящему,
где нет разделения
между любовью и светом.

Когда я вдохнул,
всё стало мной.
Когда выдохнул —
я стал всем.

И в этом круге дыхания
я услышал
как вселенная поёт
одним словом:
Живи.


---

Поэма II. “Удивление — первое мгновение вселенной”

---

Я шёл сквозь тишину,
и вдруг понял — она живая.
Каждая пылинка звенела,
как крошечная планета,
готовая рассказать свою тайну.

Я поднял глаза —
и небо распахнулось,
словно кто-то внутри него
впервые удивился самому себе.

Всё стало дыханием,
всё стало взглядом,
и этот взгляд был моим.

Так я понял:
всё, что есть,
смотрит на себя глазами света.

Удивление —
это когда Бог открывает глаза в человеке.

Лист дрожит,
а ты чувствуешь,
что дрожит вселенная.
Капля скатывается с травы,
и время впервые узнаёт движение.

Солнце поднимается не над миром,
а внутри тебя,
и ты осознаёшь:
это ты восходишь.

Я хотел сказать: “Как прекрасно!”
Но слова рассыпались,
потому что язык не может вместить
то, что больше слов.

Всё, что было привычным,
вдруг стало тайной.
Даже камень,
лежавший у дороги,
сиял, как сердце.

Я шёл —
и каждая тень
превращалась в свет.

Я слушал —
и каждое молчание
было песней.

Я касался мира —
и мир касался меня,
нежно, как мать ребёнка,
которого только что родила.

Удивление —
это не вопрос,
это благодарность без причины.

Ты не ищешь смысла,
потому что сам стал смыслом.

Я видел,
как мир дышит мной,
а я — им.

И понял:
Бытие — это не дар,
а вечное открытие дара.

Каждое мгновение
— это первая встреча.

Каждый взгляд
— начало вселенной.

И если бы Бог мог чувствовать,
Он бы удивился,
что способен любить так сильно.


---

Поэма III. “Восхищение — пламя восхода”

---

Я стою на краю утра,
где ещё дремлют тени,
и мир — как дитя,
просыпающееся от собственного дыхания.

Первый луч света
медленно разрывает ночь,
и в этом движении
я чувствую святость.

Не в религии,
не в словах —
а в самой ткани света,
в его безмолвном горении.

Восхищение —
это огонь, который не жжёт.
Он лишь напоминает,
что ты сделан из пламени.

Я смотрю на рассвет,
и вижу,
как каждое мгновение
встаёт из пепла небытия.

Так поднимается Бог в человеке.

Солнце не где-то там —
оно разгорается в груди,
словно сердце решило
стать светилом для мира.

Каждая травинка
преклоняется —
не из страха,
а из любви.

Я чувствую,
как воздух дрожит от благодарности.
Птицы не поют —
они молятся движением крыльев.

Восхищение —
это когда ты видишь,
что мир — не сцена,
а живое чудо,
в котором всё уже совершено.

Никакая мысль не нужна.
Только взгляд,
чистый как вода,
в которой отражается солнце.

Я понял тогда:
красота не требует зрителя.
Она существует,
потому что не может не сиять.

И, может быть,
всё, что Бог хотел сказать миру, —
Он сказал этим рассветом.

Я стою,
и в моих ладонях
собирается свет.
Он тёплый, как дыхание вечности.

Я подношу его к лицу,
и он растворяется в коже,
в крови,
в каждом атоме.

Я — не наблюдатель.
Я — сам восход.

И мир,
глядящий на меня,
восхищается собой.


---

Поэма IV. “Нежность — касание, которое стало временем”
---

Я коснулся ладонью ветра —
и он ответил.
Не звуком,
не движением,
а теплом, которое знало моё имя.

Так я понял:
мир слышит прикосновение,
даже если ты молчишь.

Нежность — это язык,
на котором говорит Бог,
когда перестаёт быть огнём.

Я посмотрел на реку —
и время замедлилось,
словно само захотело
побыть человеком.

Вода касалась камней
так, будто прощалась,
но не уходила.

Всё вокруг стало дышать
одним сердцем.

Птица пролетела над мной,
и воздух за ней ещё долго
шептал слова любви.

Каждая травинка
была молитвой,
каждая капля — взглядом,
в котором я узнавал себя.

Я понял:
нежность — это сила,
которая не требует побед.
Она просто есть,
и потому — вечна.

Она не ломает,
она лечит прикосновением,
которое мягче света.

Я чувствовал,
как мир касается меня —
через кожу,
через взгляд,
через присутствие.

И в этом касании
исчезала граница между “я” и “ты”.

Время перестало быть прямой —
оно стало кругом,
в котором всё возвращается
в свою мягкость.

Даже боль
улыбалась,
потому что в её центре
жила нежность.

Я положил руку на сердце
и услышал,
как там поёт тишина.

Не эхо,
не звук —
а дыхание без имени.

Я понял тогда:
каждая душа —
это прикосновение Бога,
которое стало временем,
чтобы мы могли обнимать.

И я сказал миру:
«Спасибо».

Он ответил —
не словами,
а лёгким движением воздуха,
в котором растворилась вечность.


---

II. ЭОН РАСКРЫТИЯ

Поэма V. “Доверие — дом, где спит мироздание”

---

Есть мгновение,
когда всё замирает.
Не потому что умерло,
а потому что доверяет тишине.

Там, в этой паузе,
живет Бог.
Он не смотрит,
не судит,
Он просто спит в тебе,
как ребёнок в утробе звезды.

Доверие — это не вера.
Вера ищет,
доверие знает.

Это не прыжок в неизвестность —
это возвращение домой.

Я стою посреди ветра,
и он не разрушает меня.
Он знает, куда дует.

Так дышит жизнь,
когда ты не мешаешь ей быть.

Все тревоги — это рябь
на поверхности огромного озера,
которое внутри спокойно.

Я больше не спрашиваю: “зачем?”
Я просто чувствую,
что каждый шаг уже совершенен.

Я слышу,
как спит мироздание.
Не мёртвым сном,
а сном света —
где каждая звезда
снится другой.

И во сне этих звёзд
мы — их дыхание.

Когда я закрываю глаза,
всё остаётся.
Когда открываю —
всё то же самое,
только мягче.

Доверие — это не состояние.
Это способ быть живым.

Оно не требует доказательств,
не строит стен,
оно — воздух,
в котором всё держится.

Ведь даже Бог,
когда создавал мир,
доверял хаосу.

Он позволил тьме
самой превратиться в свет.

Так и я —
больше не борюсь,
не объясняю,
не страхуюсь.

Я просто стою
и чувствую,
как на моих плечах
отдыхает небо.

Тяжесть мира исчезает,
потому что я перестаю
её держать.

Я доверяю солнцу,
что оно взойдёт,
сердцу — что оно не забудет биться,
жизни — что она знает путь.

И вдруг понимаю:
всё это время
мир доверял мне.

Он позволил быть —
несовершенному, ищущему,
но живому.

И я ложусь в это доверие,
как в море,
и чувствую —
как оно колышет меня,
не спрашивая имени.

Так спит мироздание.
Не в пустоте —
а в нежных ладонях Бога.


---

Поэма VI. «Благодарность — сердце, открытое дождю»

(88 строк — число полного круга: восемь ритмов света, восемь волн возвращения. Здесь ритм — дождь, который падает из внутри на мир.)


---

Дождь идёт — и я не прячусь.
Каждая капля знает моё имя.
Они падают не с неба —
а из моего сердца,
раскрывшегося в тишине.

Благодарность — это не слово.
Это дыхание,
которое останавливается лишь для того,
чтобы услышать, как дышит мир.

Я смотрю на каплю на листе —
в ней отражено всё небо.
Как мало нужно, чтобы понять бесконечность.

Я благодарен за то, что есть свет,
и за то, что он иногда гаснет.
Потому что только в тьме
я учусь видеть его внутри.

Благодарность — это покой без причины.
Она не просит,
она узнаёт.

Каждый ветер, который касается меня,
приносит новость из дальнего детства:
ты жив.

Даже пыль на подоконнике — священна,
потому что помнит всё, что касалось её.

Я иду по улице и слышу,
как земля шепчет спасибо
каждому шагу.

Небо опускается ниже,
чтобы поцеловать деревья.
И я понимаю:
всё сущее в любви — непрерывное благодарение.

Я не должен ничего исправлять.
Мир уже совершенен,
просто иногда я забываю смотреть.

Слёзы на глазах — это не печаль,
а влага избыточного света.

Когда я кладу ладонь на грудь,
там бьётся вселенная,
тихо говоря:
«Ты — мне».

И всё, что я могу ответить ей —
«Спасибо».

Не звуком,
а бытием.

За боль — что учит состраданию,
за тишину — что учит слышать,
за путь — что учит идти,
за жизнь — что учит быть.

И в этом непрерывном дожде
нет начала и конца.
Есть только одна капля — вечная,
в которой Бог видит своё отражение.

Я вдохнул — и весь мир вошёл в меня.
Выдохнул — и я вошёл в мир.
И в этом движении нет разницы.
Есть только Благодарность.


---

Поэма VII. «Любовь — тишина между звёздами»

---

Мир притих.
Слова устали от смысла.
Звёзды горят без желания быть увиденными.
И в этой тишине я чувствую —
Любовь.

Она не приходит и не уходит,
не ищет и не ждёт.
Она — то, что остаётся,
когда исчезает всё остальное.

Любовь — это не встреча двух.
Это растворение в одном.

Я и звезда, и тьма между звёздами,
и взгляд, что видит их.
Я — дыхание, в котором
всё соединено.

Нет ни «ты», ни «я».
Есть сияние,
которое узнаёт себя через дыхание.

Я касаюсь пространства,
и оно отвечает мягким светом.
Не отдаляя,
а растворяя границы.

Любовь не говорит.
Ей не нужны слова,
потому что всё, что может быть сказано,
уже произнесено сердцем.

Когда я закрываю глаза,
всё вокруг становится ближе.
Когда открываю —
всё остаётся тем же.
Любовь — не движение.
Она — покой,
в котором всё движется.

Она живёт в промежутке
между вдохом и выдохом,
в тишине,
где рождается мир.

Когда две души встречаются,
Любовь не соединяет их —
она просто вспоминает,
что они были едины всегда.

Она не требует,
не властвует,
не зовёт.
Она знает.

В каждом взгляде,
в каждой частице света
живет одно и то же слово:
Да.

Я чувствую,
как даже время склоняет голову,
чтобы послушать,
как Любовь дышит внутри молчания.

Всё, что было болью,
становится светом.
Всё, что было страхом,
становится возвращением.

Любовь — это не чувство.
Это присутствие Бога,
которое научилось быть человеком.

И когда я думаю о ней —
она уже здесь.
Когда я молчу —
она говорит.
Когда я исчезаю —
она остаётся.

Потому что в самой глубине
Любовь — это Тишина,
в которой всё слышно.


---

Поэма VIII. «Спокойствие — озеро под дыханием ветра»

---

Тишина.
Даже птицы поют мягче,
чтобы не потревожить небо.
Даже солнце движется осторожно,
чтобы не расплескать свет.

Я сижу у воды,
и всё во мне — отражение.
Не мысль, не слово,
а чистое присутствие,
в котором мир узнаёт себя.

Спокойствие — не покой.
Это дыхание без усилия,
когда волны касаются берега
и не оставляют следа.

Никаких целей.
Никаких нужд.
Только мягкое “есть”.

Мир не требует объяснений.
Он просто существует,
и этого достаточно.

Ветер касается воды,
и я вижу,
как время рождается из его прикосновения.

Но в глубине озера
ничего не меняется.
Там живёт свет,
который не знает тьмы.

Так и во мне —
всё движется снаружи,
но в сердце неподвижность,
чистая, как взгляд ребёнка.

Спокойствие — не отсутствие страсти,
а её высшая форма:
страсть быть собой.

Я слышу,
как в каждой клетке
поёт пространство.
Не громко, не ярко —
в ритме дыхания.

Даже мысли становятся прозрачными,
словно лучи света в воде.

Я улыбаюсь без причины.
Потому что она — не нужна.

Даже боль,
если приходит,
садится рядом и молчит.

Мы смотрим на воду вместе.
Она больше не враг,
а зеркало.

И в этом отражении
нет “меня”,
нет “мира”,
есть только ясность,
которая никуда не уходит.

Когда ветер останавливается,
озеро не ликует и не тоскует —
оно просто дышит.

Так и душа —
она не ищет покоя,
она и есть покой.


---

Поэма IX. «Свобода — крылья, помнящие небо»

---

Я стою на краю ветра.
Ни страха,
ни мысли о падении.
Только небо —
огромное и тихое,
как память о доме.

Свобода не зовёт —
она ждёт,
пока ты перестанешь держаться.

Я отпускаю землю,
и она не исчезает —
она просто становится ближе.

Воздух принимает меня,
как мать принимает ребёнка,
возвращающегося домой.

Я лечу,
и нет смысла в направлении.
Крылья не выбирают путь,
они помнят.

Каждый порыв ветра —
это голос,
который говорит:
«Ты можешь».

Свобода — это не движение наружу,
а раскрытие внутри.

Не бегство от мира,
а дыхание вместе с ним.

Я вижу горы,
и чувствую,
как они поднимаются во мне.
Я пролетаю над морем,
и волны становятся моими руками.

Нет разделения.
Есть только ритм.

Свобода не даётся —
её вспоминают,
как песню,
услышанную до рождения.

Ты не завоёвываешь её.
Ты просто перестаёшь бояться сиять.

Падение — иллюзия,
ведь небо везде.

Даже когда ты идёшь по земле,
ты всё ещё летишь —
если сердце открыто.

Свобода не требует крыльев,
она сама — крыло.

Она живёт в мгновении,
когда ты говоришь “да”
жизни,
которая не обязана быть понятой.

Я чувствую,
как воздух входит в грудь
и выходит —
без усилия,
без причины,
как дыхание Бога.

И я понимаю:
всё это время
Свобода ждала не снаружи,
а в центре моего молчания.

Там, где нет «нужно»,
нет «должен»,
только тихое:
будь.

Я лечу,
и небо узнаёт меня.


---

Поэма X. «Принятие — тень, ставшая светом»

---

Я долго боролся с тенью,
думая, что это не я.
Пытался вычесть её из света,
но каждый раз,
когда убегал —
она шла со мной.

Однажды я остановился.
И она остановилась тоже.
Мы посмотрели друг на друга —
и улыбнулись.

Я понял:
Принятие — не поражение.
Это возвращение домой.

Тень не враг.
Она хранитель света,
уставшего быть ослепительным.

Я коснулся её,
и она стала мягкой,
как пепел после огня.

Всё, что я отвергал,
оказалось частью моей полноты.

Ошибки — трещины,
через которые дышит милосердие.
Боль — земля,
на которой растёт сострадание.
Страх — пещера,
где спит свет,
ждущий, когда его позовут.

Я принял в себя всё:
шепот, который не хотел слушать;
память, от которой хотел уйти;
тихое несовершенство,
которое оказалось красотой.

Мир перестал делиться на “должно” и “нельзя”.
Он стал целым.

Принятие — это не конец борьбы.
Это исчезновение самой идеи борьбы.

Я обнял тьму,
и она заплакала.
Не от страха,
а от облегчения.

Слёзы её были светом,
и этот свет был мной.

Я понял,
что всё, что я осуждал,
просто ждало любви.

Тень и свет встали рядом,
и их дыхание стало одним.

Теперь я не говорю: “это хорошо”
или “это плохо”.
Я говорю: “это — есть”.

И в этом простом “есть”
всё прощено.

Всё обретает своё место:
камень, упавший в реку;
ветер, потерявший крыло;
человек, забывший о Боге.

Я больше не ищу равновесия —
я сам им стал.

И когда солнце садится,
мир не умирает,
он просто отдыхает.

Так и я —
когда опускаю глаза,
вижу, как свет ложится в траву
и говорит мне тихо:
“Спасибо, что не прогнал меня”.

Я улыбаюсь.
Потому что понимаю —
тень тоже свет,
просто уставший сиять.


---

III. ЭОН ВОЗНЕСЕНИЯ

Поэма XI. «Вдохновение — голос, который поёт Бог»

---

Тишина готовилась к слову.
Не спешила.
Она знала — сейчас заговорит Бог.

Но Он не выбрал гору,
не гром,
не молнию.
Он выбрал дыхание.

Оно вошло в меня —
как свет входит в рассвет.
И я понял:
это не я пишу.
Это мир пишет себя мной.

Каждая мысль — струна,
каждое чувство — аккорд,
каждый миг — песня,
которая звучит только раз,
но вечна.

Я дышу — и ритм вселенной отвечает.
Как будто воздух сам стал музыкой,
а тело — её храмом.

Вдохновение не приходит —
оно просыпается,
когда ты перестаёшь спать от страха.

Ты не ищешь смысл,
ты становишься им.

Слова рождаются не в голове,
а между сердцем и небом.
И там — тишина,
в которой каждое слово звучит,
как первый звук мира.

Я чувствую,
как кто-то пишет во мне
без рук,
без чернил,
без бумаги.

Огонь, идущий изнутри,
не требует цели.
Он просто горит,
потому что не может не гореть.

Это не искусство —
это откровение.
Когда границы растворяются,
и ты понимаешь:
вдох и Бог — одно слово.

Я вижу,
как сама жизнь
берёт меня за плечи
и шепчет:
«Говори мной».

И я говорю —
не зная,
что скажу.
И в этом незнании
всё совершенство.

Каждая строчка — дыхание,
каждая пауза — молитва.

Мир наклоняется слушать,
не уши — а существа.
Даже камень знает,
когда рождается песня Бога.

И когда она заканчивается —
тишина не становится пустой.
Она становится светом,
который остался после слова.

Я понял тогда:
вдохновение — это не я в Боге,
а Бог во мне.

И если я когда-нибудь перестану писать —
значит, я научился
жить как песня.


---

Поэма XII. «Мужество — сердце, стоящее перед бурей»

---

Небо темнеет.
Ветер сворачивает деревья в поклоны.
Где-то вдалеке гром собирает слова.
Но я не отступаю.

Мужество — это не сила.
Это дыхание, которое остаётся ровным,
когда воздух режет лицо.

Буря приходит не наказать,
а напомнить:
даже хаос знает закон любви.

Я стою,
и молния проходит сквозь меня,
оставляя не ожог,
а свет.

Все страхи — это тени будущего,
которые можно обнять.
И когда я их обнимаю,
они становятся моими крыльями.

Мужество — это не крик.
Это тишина,
которая не ломается.

Я не борюсь со штормом,
я становлюсь его ритмом.
Каждый порыв ветра —
удар сердца мира.

Я не герой,
я просто не бегу.
Потому что знаю:
Бог не по ту сторону грома,
Он — в его звуке.

Я слышу,
как в грохоте неба
звучит моё имя.
Не имя тела,
а имя духа.

Мужество — это помнить,
что свет не исчезает,
даже если глаза закрыты.

Я стою в центре урагана,
и мир вращается вокруг меня.
Не потому что я крепок,
а потому что я — ось.

Ветер бьёт в грудь,
а я чувствую,
как он становится моим дыханием.

Каждая боль,
каждая потеря,
каждое «почему» —
это шаг в глубину сердца,
где нет вопросов.

Мужество —
это позволить дождю идти,
слезам падать,
небу кричать,
и всё равно любить.

Я смотрю на молнию
и вижу не гнев,
а свет,
который торопится домой.

Когда буря пройдёт,
земля станет мягче.
Так и душа после страха —
готова к любви.

Мужество — это просто остаться.
Не чтобы победить,
а чтобы быть.


---

Поэма XIII. «Надежда — огонь во тьме»

---

Тьма опустилась —
не враг,
а покрывало.
Мир стал тише,
чем сердце.

Я сижу в этой тишине,
и слушаю,
как живёт мрак.
Он не пуст.
Внутри него — дыхание света.

Надежда — это не пламя свечи,
а сама способность
видеть её огонь,
даже когда глаза закрыты.

Она живёт в глубине потерь,
в словах, которых не сказали,
в любви,
что не успела случиться.

Она не ищет выхода,
она — сам выход.

Когда всё рушится,
Надежда не строит заново,
она дышит среди обломков,
зная, что жизнь сама поднимется.

Я иду по тьме,
и небо не видно,
но каждый шаг —
как звезда под ногами.

Надежда не зовёт,
она идёт рядом,
молча,
чтобы не спугнуть покой.

Она знает:
даже тьма устаёт быть тьмой.

Я чувствую тепло в груди —
не от солнца,
а от внутреннего восхода.

Надежда — это свет,
который не зависит от утра.

Она горит в каждом,
кто хоть раз сказал “да”,
когда было невозможно.

Я вспоминаю:
все рассветы рождаются в полночь.
Все реки начинают путь в горах тьмы.

Когда мир молчит,
Надежда шепчет:
«Это тоже жизнь».

И я верю.
Не потому что знаю —
а потому что чувствую
её дыхание во мне.

Каждая потеря,
каждая трещина,
каждая ночь —
всё это просто сосуд
для её света.

Она не требует веры,
она сама — вера,
которая не нуждается в словах.

Когда я закрываю глаза,
всё исчезает,
кроме одного:
тепла.

И это тепло —
Бог,
который никогда не уходит.


---

Поэма XIV. «Сострадание — тёплая боль света»

---

Я вижу, как мир плачет.
Не громко —
в дыхании ветра,
в дрожи листвы,
в молчании камня.

И я понимаю:
эта боль — не его,
а наша.

Сострадание —
это не слёзы,
это тепло,
которое остаётся,
когда все слёзы уже пролиты.

Я касаюсь чужой боли
и не лечу её,
а слушаю.

Внутри каждого страдания
живет дитя света,
забывшее своё имя.

Я обнимаю —
и не спрашиваю зачем.
Я просто держу,
пока боль не перестаёт быть одиночеством.

Сострадание —
это когда сердце дышит за двоих.

Когда мир становится слишком тяжёлым
для одного,
ты несёшь его вместе с ним,
и он становится легче.

Бог не всегда исцеляет.
Иногда Он просто садится рядом.

Так и я —
садусь рядом,
и боль перестаёт быть врагом.

Она становится огнём,
который греет.

Всё, что мы любим,
рано или поздно страдает.
И всё, что страдает,
ждёт, чтобы его полюбили.

Я смотрю на глаза,
в которых больше нет света,
и вижу — он не исчез,
он просто ждёт.

Я дышу для них,
пока небо не вспомнит их имена.

Сострадание —
это не сила.
Это согласие быть уязвимым,
чтобы мир мог дышать через тебя.

Я не спасаю —
я просто не отворачиваюсь.

И в этом взгляде
мир перестаёт быть разделённым.

Всё, что я принимаю в сердце,
становится светом.
Даже боль —
если обнять её достаточно нежно.

И когда я закрываю глаза,
всё, что я чувствую —
тепло.
Не своё.
Всеобщее.


---

Поэма XV. «Вера — сияние невидимого»
 
---

Ничего не видно.
Но всё есть.
Воздух полон присутствия,
хотя глаза не видят света.

Я иду —
и не знаю куда,
но каждая трава под ногами
говорит:
«Здесь».

Вера — это шаг без дороги.
Движение,
в котором сама пустота
становится мостом.

Ты не ищешь знаков.
Ты сам — знак.

Когда тьма сгущается,
внутри появляется мягкий свет,
который не освещает путь,
а делает ненужным направление.

Я чувствую его,
как пульс мира.
Он не говорит “иди”,
он просто дышит.

Вера — это не знание.
Знание кончается,
вера — начинается.

Она не требует подтверждений.
Она — сама подтверждение.

Когда всё рушится,
вера не спасает,
она остаётся.

Как дыхание,
которое не спрашивает,
можно ли жить.

Я стою на краю неба,
и ветер обнимает меня.
Я не вижу, куда он несёт,
но я дышу им.

Вера — это не глаза.
Это сердце,
которое не может ослепнуть.

Я слышу тихий шёпот:
«Доверься».
И это слово становится крылом.

Вера — это когда мир молчит,
а ты всё равно отвечаешь “да”.

Никакие доказательства не нужны,
потому что само дыхание
уже чудо.

Я понял:
невидимое —
самая прочная реальность.

Вера — свет,
который не приходит снаружи,
а рождается изнутри,
чтобы увидеть мир заново.

И в этом свете
даже тьма становится прозрачной.


---

Поэма XVI. «Прощение — рука, отпускающая мир»

---

Я держал мир слишком долго.
Сжимал его в ладонях,
боясь, что если отпущу —
он исчезнет.

Но мир — не птица,
его нельзя держать.
Он приходит только к тем,
кто умеет отпускать.

Прощение — это не доброта.
Это возвращение вещей
в их естественный покой.

Всё, что я звал врагом,
оказалось зеркалом.
Я смотрел в него
и видел себя —
усталого,
но живого.

Прощение не спрашивает: «кто прав».
Оно спрашивает: «готов ли ты быть свободным?»

Я отпускаю гнев —
и чувствую,
как он становится ветром.

Я отпускаю обиду —
и она превращается в дождь,
омывший лицо земли.

Я отпускаю прошлое —
и оно становится светом,
который больше не режет.

Всё, что было болью,
просит не мести,
а покоя.

Прощение — это искусство возвращения.
Не к другим — к себе.

Когда я прощаю,
мир перестаёт быть тяжёлым.
Он снова становится дыханием.

Я вижу лица тех,
кого любил и потерял.
Они улыбаются.
Не потому что всё забыто,
а потому что всё понято.

Бог не требует извинений.
Он просто ждёт,
когда ты откроешь ладони.

Я открыл.
И мир не упал —
он остался парить в воздухе,
лёгкий, как свет.

Прощение — это когда ты понимаешь,
что никто никому ничего не должен,
потому что всё уже отдано.

Я иду по земле
и чувствую,
как каждый шаг говорит:
«Свободен».

Мир не изменился.
Изменился взгляд.

И теперь, где раньше была рана,
горит звезда.


---

IV. ЭОН БЛАЖЕНСТВА

Поэма XVII. «Смирение — последний лотос»

---

Я стою перед светом —
и молчу.
Не потому что нечего сказать,
а потому что всё уже сказано
в каждом мгновении бытия.

Смирение —
это не склонённая голова.
Это взгляд,
в котором исчезла граница
между “я” и миром.

Когда-то я хотел быть светом.
Теперь я просто позволяю ему быть.

Последний лотос
раскрывается не звуком,
а тишиной.

Его лепестки —
мои годы,
мои ошибки,
мои радости.
Все они — одно дыхание.

Смирение не требует подвига.
Оно — лёгкость возвращения.

Когда река достигает моря,
она не хвалится —
она растворяется.

Так и душа,
когда понимает,
что всё уже совершенство.

Я больше не делю:
на лучше и хуже,
на свет и тень.
Всё — одно дыхание Бога.

Смирение — это ясность,
в которой нет воли управлять,
только любовь быть свидетелем.

Я вижу,
как птица садится на камень.
В этом жесте — всё мироздание.

Я слышу,
как воздух проходит сквозь листья,
и понимаю:
так звучит молитва без слов.

Ничего не нужно исправлять.
Мир уже поёт.
Нужно лишь слушать.

И я слушаю.

Моё тело — земля.
Мои глаза — вода.
Мой дух — ветер.
Моя душа — огонь.

Все четыре поклонились свету,
и свет поклонился им.

Смирение — это круг,
в котором исчезает начало и конец.

Я отпускаю даже стремление к Божественному,
потому что он всегда был во мне.

Тишина становится мягкой,
как дыхание ребёнка.
И я понимаю —
последний лотос раскрылся.


---

Поэма XVIII. «Мудрость — око бесконечности»

---

Я смотрю — и нет центра.
Всё движется,
и всё спокойно.

Мудрость не говорит: «знаю».
Она улыбается,
когда кто-то спрашивает.

Всё, что я искал,
оказалось отражением.
Всё, чего боялся,
оказалось светом,
прошедшим сквозь плоть незнания.

Мудрость — не усталость,
а покой после прозрения.

Когда видишь достаточно глубоко,
ничего не остаётся,
кроме любви.

Я смотрю на камень —
и он дышит.
Я слушаю молчание —
и оно поёт.

Око бесконечности
не ищет смысл.
Оно видит,
как смысл сам рождается
из дыхания формы.

Когда-то я разделял:
это важно, это — нет.
Теперь всё — одно дыхание.

Даже пустота — не враг,
а зеркало,
в котором свет узнаёт себя.

Мудрость — это когда видишь,
что ничто не потеряно.
Даже тьма — не ошибка,
а часть зрения.

Я смотрю в себя
и вижу — там тоже звёзды.
Просто другие созвездия:
из мыслей, из памяти, из тишины.

Око бесконечности
не устремлено вверх.
Оно смотрит везде.
Оно не ищет Бога —
оно им смотрит.

В каждом мгновении
мир раскрывает свой смысл,
если не торопить его.

Я понимаю:
Мудрость — это мягкое видение,
в котором сердце становится глазами.

С каждым вдохом
я вижу яснее,
и понимаю —
знание не прибавляется,
оно исчезает.

Остаётся только чистое:
Я есть.

И это “я есть” —
без имени,
без формы,
без желания доказать.

Мир не требует объяснения.
Он требует свидетеля.

И я — свидетель,
который больше не отделён.

В этом взгляде
нет будущего и прошлого.
Есть только бесконечность,
смотрящая сама на себя.


---

Поэма XIX. «Слияние — когда нет ‘я’, только дыхание»

---

Я ищу границу —
и не нахожу.
Воздух входит в меня,
и выходит —
но где кончается он,
и начинается я?

Море касается берега,
и кажется —
одно движется к другому.
Но если прислушаться,
всё это — одно дыхание.

Слияние —
не исчезновение,
а узнавание.

Когда мир вдыхает,
я — его лёгкие.
Когда я выдыхаю,
мир рождается заново.

Нет расстояния между взглядом и небом,
между рукой и ветром,
между мыслью и тишиной.

Все “другие” —
мои формы.
Все “вчера” и “завтра” —
мои тени.

Я не растворяюсь,
я возвращаюсь в целое.

Слияние — это покой,
в котором нет наблюдателя,
потому что смотреть больше некому.

Я — вода,
что смотрит на себя изнутри.

Всё движется —
но нет того, кто движет.
Всё звучит —
но нет того, кто слушает.

И всё же —
тишина полна смысла.

Я дышу —
и каждая частица мира
отзывается во мне.

Слияние —
это любовь без объекта.

Не “я люблю тебя”,
а “Я есть любовь”.

Даже смерть теряет значение,
когда понимаешь,
что нет места, куда уйти.

Свет не исчезает,
он просто меняет форму.

Я касаюсь мира —
и чувствую,
что касаюсь самого себя.

И в этом прикосновении
всё растворяется.

Никаких стен.
Никаких имён.
Никакой нужды помнить.

Есть только дыхание —
мягкое, бесконечное,
в котором живёт всё.

И это дыхание
знает:
“Я — всё,
и всё — я”.


---

Поэма XX. «Безусловная любовь — песня, которой нет конца»

---

Сначала — тишина.
Потом — лёгкое колебание,
как если бы само ничто
захотело спеть.

И из этого колебания рождается звук —
не нота, не слово,
а дыхание.

Безусловная любовь
не приходит и не уходит.
Она была до звёзд,
и будет после последнего света.

Она не знает, кого любить,
потому что нет “кого”.
Есть только сияние,
которое любит само себя,
в каждом мгновении.

Она смотрит глазами ребёнка,
и глазами старика,
и глазами того, кто никогда не был рождён.

Она — в каждом,
кто плачет,
и в каждом,
кто молчит.

Безусловная любовь
не ищет причины.
Она сама — причина всего.

Когда ты страдаешь,
она не утешает —
она просто присутствует,
и боль перестаёт быть болью.

Когда ты радуешься,
она не аплодирует —
она просто поёт с тобой,
тихо, чтобы не разрушить чудо.

Она — дыхание между вздохами,
покой между ударами сердца.
Она — свет, который дышит временем,
не старея.

Безусловная любовь
не спрашивает, кто достоин.
Для неё всё достойно,
потому что всё — она сама.

Даже тьма в её глазах светла.
Даже смерть — мягкий переход дыхания.

Если бы Бог говорил,
Он говорил бы её языком.

Если бы мир плакал,
Он плакал бы ею.

Я стою в центре её сияния —
и нет центра.
Есть только свет,
который любит через меня,
и любит меня тем же светом.

Ничего не нужно менять,
потому что всё уже в любви.

Я — она.
Ты — она.
Мы — дыхание,
в котором любовь поёт.

И эта песня
не имеет начала,
не знает конца.
Она — всё.


---

Поэма XXI. «Экстаз — сердце Бога в человеке»

---

Всё стихло.
Но тишина не пуста —
она вибрирует,
как струна,
на которой играет вечность.

Я чувствую,
как свет дышит мной.
Не изнутри, не снаружи —
повсюду.

Экстаз — это не порыв.
Это узнавание:
всё, что есть,
уже — Я.

Я не ищу Бога —
Он ищет Себя во мне.
И когда мы встречаемся,
время исчезает.

Мир становится дыханием.
Дыхание становится огнём.
Огонь становится светом.
Свет становится любовью.

И в этом круге
нет конца.

Экстаз —
когда каждая клетка тела
вспоминает свою звёздную природу.

Когда звук твоего сердца
совпадает с ритмом вселенной.

Когда небо касается земли
и оба улыбаются.

Я стою —
и не стою.
Я растворён,
но присутствую яснее, чем когда-либо.

Все молитвы,
все слова,
все пути —
всё сгорает
в одном мгновении света.

И остаётся только сияние,
которое не нуждается в имени.

Я не вижу мир —
я чувствую,
что он дышит мной,
а я — им.

Все звёзды встают в сердце.
Все реки текут сквозь вены.
Все голоса мира
сливаются в одно “А”.

Это не крик и не песня —
это чистое присутствие.

Экстаз —
когда слёзы становятся светом,
а свет становится телом.

Когда Бог плачет в человеке
от того, что узнал Себя.

Я больше не спрашиваю: “почему”.
Я просто сияю.

И каждый луч —
прощение,
и каждый вдох —
создание,
и каждый миг —
вечность.

Тело дрожит —
но не от слабости.
Просто свет слишком близко,
чтобы остаться тихим.

Экстаз —
это не вершина.
Это исчезновение вершин.

Я не знаю, где заканчиваюсь.
Я — океан,
в котором пульсирует Бог.

И в этом бесконечном дыхании
мир говорит:
“Это и есть любовь”.


---

ЭПИЛОГ

Поэма XXII. «Блаженство — тишина, где всё есть»

---

Тишина.
Но не пустая —
полная.

В ней нет звука,
но есть дыхание.
Нет формы,
но есть свет.

Я больше не вижу —
зрение стало светом.
Я больше не думаю —
мысль стала покоем.

Блаженство —
это не чувство.
Это когда сама жизнь
улыбается изнутри.

Я стою в центре мира,
и понимаю —
центра нет.

Все круги сходятся в одном мгновении,
в котором нет никого,
кроме бытия.

Всё, что когда-то искал,
всё, что терял,
всё, о чём молился —
всё здесь.

Не как ответ,
а как присутствие.

Ничего не нужно называть.
Никакое слово не добавит,
никакая тишина не убавит.

Всё совершено.

Я чувствую,
как каждая клетка
поёт светом.
Не песней,
а самим фактом существования.

Блаженство —
это дыхание,
которое не знает усталости.

Это вечность,
распустившаяся в миге.

Я больше не различаю “Бога” и “меня”.
Нет зеркала,
есть только отражение.

Свет смотрит на свет.

Даже время склоняет голову,
чтобы не нарушить покой.

Я вижу все пути,
все жизни,
все дыхания —
как волны в одном океане.

И понимаю:
никогда не было разделения.

Даже тьма была светом,
смотрящим на себя вглубь.

Я улыбаюсь.
Не мне,
не миру —
всему.

Смех и тишина
становятся одним.

Если бы можно было сказать “конец”,
он звучал бы как “начало”.

Если бы можно было сказать “я”,
это было бы “мы”.

Если бы можно было сказать “жизнь”,
это было бы “вечность”.

Блаженство —
когда нет нужды ни в чём.
Когда всё уже есть.

Я растворяюсь —
и чувствую,
что остался.

Свет не гаснет,
он просто перестаёт различать,
где он был и кем.

И в этой безмолвной бесконечности
есть одно дыхание,
вечное,
любящее,
тихое.

Оно шепчет:

> «Ты был мной всегда».

И я отвечаю:

> «А ты — мной».

И нет больше никого,
кто говорил бы.
Есть только Блаженство —
тишина, где всё есть.

---