Я одиночеству сдавал в квартире угол...

Я одиночеству сдавал в квартире угол.
Потом сдал комнату, потом – и всю квартиру.
Теперь снимаю угол я у друга,
С протянутой душой хожу по миру.

Встречаю часто братьев по несчастью,
Кивком здороваемся, как бы для приличья.
Разобранные, словно на запчасти,
Похожи мы на лёгкую добычу.

В нас человечьего осталось очень мало:
Лишь имена, одежды и усталость.
Нас одиночества тоска завоевала,
Что даже капельки любви в нас не осталось.

Идём куда-нибудь, где нам не очень рады,
Где смотрят на часы, налив нам чаю.
Уходим, будто нам куда-то надо,
А чашки содою за нами вымывают.

Чего-то шарим в парке по карманам,
Но там купюры только мятые и чеки.
А мимо люди проплывают караваном,
Едва ль счастливые, но всё же – человеки.

И нудный дождь опять пошёл некстати.
Молчит смартфон, на полную заряжен.
И односпальной предостаточно кровати
Всем одиночествам, которым сон не важен.

А счастье каждого невидимо кружится,
Крылом едва касаясь одиночеств.
И нам бы всем прозреть и распрямиться,
Прогнав из душ своих уныния убожеств.

А нам бы просто из кармана вынуть руку,
И протянуть её вперёд, ладонью кверху,
Прислушаться к родному сердца стуку,
К ласкающему слух родному смеху.

А нам сорвать бы плёнку с глаз потухших,
А нам бы просто счастью улыбнуться,
А нам на свет бы развернуть, себя заблудших,
А нам бы от забвения проснуться.

И счастье непременно всем ответит.
Оно не может не ответить, не умеет.
И кто-то своё счастье точно встретит,
И счастья искорка в глазах его засветит.

А я… А я живу в чужой квартире.
Пишу сейчас о том, во что не верю.
Я всем в любви признался в этом мире.
Могу поспорить: никого сейчас за дверью.