Одинокая

Когда осень последние листья срывала
И девственный лес становился нагим,
Впервые девчонка девчонку рожала,
Кричала от боли, но лес был глухим.

Эхом тот крик пролетел сквозь деревья,
Разбившись о них на многие «а-а-а».
Угрюмо молчала большая деревня,
В ночи, как в утробе, себя хороня.

Пискнул ребёнок, потом раскричался,
На горе ли, счастье ль глазки раскрыл,
Довольный собой, что на свет появился,
Увидел вдруг мать и как бы застыл.

Так ангелы в небе находят друг друга,
Впервые встречаясь над грешной Землёй.
Быть может, спасут вас они от недуга,
А может быть, заняты будут собой.

Мать молодая к ребёнку прижалась,
Под сердцем щемило, и нежен был стон.
Любовью своею она упивалась,
Потом на подушки откинулась вон.

Горькой слезой, как святою водой,
Милое личико чисто умылось.
Хотя бы разок, но ей нужен покой,
Мать молодая во сне улыбнулась.
 
И снился ей сон, не вещий, о прошлом,
О том, как влюбилась впервые она,
Украдкой смотрев за охотником пришлым
В приоткрытую ставень резного окна.

Потом сон навеял их первую встречу,
Потом, как ей мать кричала с крыльца:
«Оленька, дочка, ну что ты, уж вечер».
И всплыл силуэт дорогого лица.

Потом увидала их тайные встречи
В лесу, на заимке в конце января,
И самое страшное — выстрел картечи,
Случайный шатун, и всё стало зря.

Зря бог дарил им надежду на счастье,
В тайну любви их вмешалась судьба,
Как будто следила и мстит за бесчестье,
Раненый зверь — то свадьба, гульба.

Зря, но пытался охотник бороться,
Медведь в издыхании мял под себя,
Замял, придавил, и вот можно молиться.
Заплакала вьюга, шерсть серебря.

Зря, но кричала девчонка в семнадцать,
Чуть-чуть, может, больше ею прожитых лет,
Потом потащила вёрст эдак за двадцать,
Замёрзшие губы шептали: «Нет-нет».

Зря, но тащила на суд, пересуды
Бездыханное тело в родительский дом,
Тащила свой крест, как насмешку иуды,
Следы оставляя на склоне крутом.
 
Взвыли собаки, а то гавкали бранью,
Потом вдруг притихли. Мелькнули огни,
Ну кто бы помог, всё осталось за гранью:
Их тайные встречи, счастливые дни.

Не был сметлив бесшабашный охотник,
Не падал он в ноги, не сватал, схитрил.
Да что теперь скажешь, теперь он покойник,
Схоронили беднягу среди прочих могил.

Угрюма тайга, в деревне шептались,
Эх, времечко, время, а время всё шло.
Да с ней ли всё было? Ветра те умчались,
Ну, было да было. Было — прошло.

Проснулась девчонка, высохли слёзы,
А рядом ребёночек громко кричал.
«О боже! О боже! Спаси от угрозы», —
Шептала, просила, но бог промолчал.

Кто знает, услышал ли он ту молитву,
В защиту два ангела спустятся к ним,
Потом покружатся и на вечную битву
Взлетят над тайгою, превращённые в дым.