Роман Переплёт т. 2, ч. 3, гл. 5

Проспав почти два часа, Раиса открыла глаза. Тверской по-прежнему сидел в кресле, погружённый в чтение. За окном смеркалось. Она зевнула, потянулась и села.  Потом они отправились на кухню готовить ужин.
Это был незабываемый вечер. Они так мило ворковали, так ласково друг к другу обращались, что в это трудно было даже поверить.   
Ну, а потом была ночь – ночь, не поддающаяся описанию. Да и вряд ли есть смысл её описывать. Угомонились они уже под утро, когда посветлело окно и на улице защебетали птицы. Раиса спала, положив голову ему на руку.
Сергей тоже спал. Его разбудил какой-то шорох. Он приоткрыл глаза. Раиса как раз натягивала платье. Потом она подошла к зеркалу и стала подкрашивать губы. Заметив, что он за ней наблюдает, она лукаво ему улыбнулась.
- А сколько время? - поинтересовался он и тут же глянул на настенные часы.
Часы показывали без пятнадцати восемь.
- Ты хоть немного поспала? – спросил он.
- Немного, - отвечала Раиса. – Ну, да ничего, будет возможность, я и днём прихвачу. Кстати, ты не забыл про наш вчерашний разговор?
- Разговор? – почесал щёку Сергей. – Какой разговор?.. Ах, ты об этом. Ну, конечно, не забыл.
- Помнишь, что ты мне пообещал?
- Ещё бы не помнить.
- Вот и хорошо. А то ведь, ты же понимаешь, если что, меня даже и Таиров не спасёт.
- Постой, а он разве в курсе твоих дел?
- Ещё бы не в курсе. – Раиса убрала с лица улыбку и нахмурилась. – Откровенно сказать, он же мне эту идею и подбросил. То есть не саму идею, а насчёт того, чтобы нанять себе помощниц. Он же и клиентов стал потом подсылать. Правда, не то, чтобы напрямую, но через какие-то там свои связи. Сам-то он, конечно же, от всего в стороне. 
- А ты не боишься, что он тебя выдаст?
- Нет, Серёженька, не боюсь. Да и зачем это ему? И потом, его это вполне даже устраивает. По крайней мере, если раньше он хоть изредка, но всё же мне помогал… ну, в смысле денег… то теперь он совершенно от этого избавлен. А, кроме того, он ведь тоже у меня в руках. Так что, если что…
- В каком смысле? – Сергей окончательно проснулся. Спустив ноги с кровати, он сидел, накрывшись простынёй.   
- Да так, забудь, - задумчиво усмехнулась она. – Просто я о нём тоже кое-что знаю. Один секретик, так сказать. То есть не то, чтобы секретик, - поправилась она, - но в любом случае, если что, то и ему тоже может крепко не поздоровиться. И он это отлично знает. Так что выдавать ему меня никак не с руки.
- Ну, и, что же это за секретик такой? – усмехнулся Сергей. Он встал и крепко потянулся.
- А вот этого, Серёженька, - лицо её как-то сразу напряглось, взгляд сделался холодным до непроницаемости, - этого тебе лучше не знать. Ну, ну, не хмурься, - попыталась улыбнуться она. - Да пойми же ты, дурачок, есть вещи, знать о которых не только вредно… но, уж поверь мне, даже и опасно. Честно сказать, мне и самой-то иногда даже бывает страшновато, - вздохнув, прибавила она, складывая косметичку в сумочку. - А, если, не дай бог, он ещё узнает, что я проболталась, то…
- Ну, и что? Что тогда будет? – Он подошёл к ней сзади и обнял её за плечи.
- Да не знаю я, Серёженька, не знаю, - почти шёпотом пробормотала она. – Но, поверь, уж точно ничего хорошего. Поэтому я тебя и предупреждаю. Ты слышишь, я серьёзно тебе говорю. Запомни и хорошенько заруби себе на носу, ты ничего не слышал, а я ничего тебе не рассказывала. Я уж и так тебе слишком много всего наболтала. Даже не знаю, и что это со мной такое. Ну, в общем, я побежала? – Она чмокнула его в губы и поспешила в прихожую.
Тверской пошёл её проводить.
С того самого дня их отношения заметно выровнялись. А в чувственном отношении так даже ещё сильнее укрепились и набрали обороты. Да и сам Сергей стал заметно спокойней. А, если в голове у него и мелькали ещё ревнивые мыслишки, навеянные эпизодами из недавнего прошлого, то он их всячески старался отгонять. Тем более, что Раиса больше не давала ему для ревности поводов.
Она регулярно к нему наведывалась, а один раз даже сама приготовила ужин. Что для неё было уж и совсем нехарактерно. Причём она не только пожарила картошку, но и соорудила парочку салатов из того, что удалось отыскать в холодильнике. На удивление, всё получилось довольно вкусно.
Итак, в их отношениях наступила настоящая идиллия. И хотя временами Раиса пропадала дня на два, на три, Сергей уже так не беспокоился и не лез на стену от изматывающих подозрений. Тем более, что объявившись после очередной отлучки, Раиса всякий раз умела всё объяснить самым положительным образом. Так что для ревнивых мыслей как бы совершенно не оставалось места. 
Дошло даже до того, что у Сергея стало радикально меняться представление о самой Раисе. Ну, не то, чтобы уж совсем полярно, - всё-таки кое-что ещё оставалось, - но весьма существенно. К тому же он стал примечать в ней черты, о которых прежде даже не догадывался. К примеру, вдруг выяснилось, что за маской высокомерия и отчуждённости скрывалась довольно чувствительная и сентиментальная натура. Да ещё и щедрая вдобавок. Ей вовсе были не чужды ни обычная человеческая жалость, ни способность к состраданию. Хотя она и не выставляла всего этого напоказ, скорее наоборот, даже как бы этого стеснялась.
Словом, всё складывалось отлично. Причём даже настолько, что у Сергея стали даже проскальзывать мысли о женитьбе. О чём, разумеется, он вслух высказывал. Но уже самый этот для него являлся до крайности поразительным. Вот уж чего он от себя никак не ожидал.      
Но, как говорят: «Ничто не вечно под Луной», а хорошее и тем паче. Опять же было бы, наверное, удивительно,  если бы их идиллия уж очень затянулась. По крайней мере, в жизни такого обычно не бывает. 
Вот и их отношения уже вскоре оказались под угрозой. Впрочем, ещё за неделю до этого, Сергей стал замечать, что с Раисой происходит что-то неладное. Пока это ещё не слишком бросалось в глаза, и всё-таки он почувствовал.   
Один раз он даже поинтересовался, не случилось ли с ней чего. Но она твёрдо  заверила его, что всё у неё в полном порядке. Однако в дальнейшем, чем старательней она изображала спокойствие, тем тревожней у него становилось на душе. Хотя он и не мог себе этого объяснить.
У неё вдруг стали часто меняться настроения. Скажем, иногда вдруг возьмёт и ни с того и ни с сего развеселиться. Но уже через минуту внезапно помрачнеет, и тогда из неё и слова уже не вытянуть. Сидит, бывало, словно в каком-то оцепенении и всё о чём-то думает. А вот, о чём – поди разберись.
И только, как правило, в постель она вдруг мгновенно оживала, и тогда к ней возвращались и настроение, и азарт. А иногда так она и вовсе делалась неистовой. Что с одной стороны как бы убаюкивало бдительность Сергея, а с другой ещё больше заставляло его задумываться. Но уже после того, взрывы чувственности оставались позади, и он лежал, размякший, глядя в потолок.
Кстати, примерно, тогда же у Раисы вдруг появилась привычка выводить его из равновесия. Причём, казалось бы, на пустом месте и без всяких на то причин. Вдруг ни с того, ни с сего, она начинала цепляться к его словам или даже просто к какой-нибудь мелочи, и потом раздувала из этого целую историю. Так что даже его, человека по натуре не гневливого, ей удавалось довести почти до белого каления. При этом возникало такое ощущение, что и сама ссора, и его эта гнев, доставляют ей какое-то тайное, до мучительности приятное удовольствие. Он как будто ей больше нравился именно в этой роли – в роли этакого воинствующего почти дикаря.   
Характерно, что каждый раз после такого конфликта, она в постели, - а именно постелью всё, как правило, и заканчивалось, - она превращалась в настоящую фурию, с охваченной несколько даже пугающей одержимостью.   
Но и это ещё не всё. Также у неё появилась привычка, скажем, просто за разговором, подкидывать ему что-нибудь солёненькое. То есть что-нибудь из того, что невольно его настораживало, мгновенно возбуждало ревнивые мысли. Так что у Сергея складывалось ощущение, что она делала это намеренно, чтобы вывести его из состояния покоя и душевного равновесия. Ей как будто претила его безмятежность, и она всячески старалась его взбудоражить, а в итоге на неё же и нагнать страху. 
И вот как-то раз сидят они на кухне, пьют чай. За окном вечер, и всё у них тихо и благопристойно. И вдруг Раисе приходит на ум идея поразвлечь его «забавным», как она выразилась, рассказом. И она рассказала, как с неделю, примерно, назад, когда под вечер она возвращалась домой, к ней привязался какой-то тип. Сама она шла пешком по тротуару, а он ехал рядом на своём «Жигулёнке», и всё уговаривал её сесть к нему в машину. Для того якобы, чтобы просто покататься. А ещё он обещал угостить её шампанским. Собственно, тем она и закончила свой рассказ. Последовала многозначительная пауза. Сергей перестал пить чай и, поставив кружку, пристально посмотрел ей в глаза.
- Ну, что? Ну, что ты на меня так смотришь? – вильнув глазами, покраснела Раиса.
- Ты рассказывай, рассказывай. Что же ты замолчала? – сказал Сергей, не отводя от неё взгляда. Кровь ударила ему в лицо.
- А что, собственно, рассказывать? – несколько как бы смутившись, отвечала Раиса. – Я правду говорю, это и всё. 
- Ну, и как? – мрачно поинтересовался Сергей.
- Что, как? – Она попыталась притвориться непонимающей. Правда, это вышло у неё как-то уж больно нарочито.
- Ну, так уговорил он тебя или нет?
- Он! – Раиса сделала круглые глаза. А потом не выдержала и хохотнула в кулак. И опять-таки слишком уж картинно. – Ну, ты, что? – вдруг возмутилась она, - Шутишь ты, что ли?
- И всё-таки? -  настаивал он. - Чем же это у вас закончилось?
- А чем должно было, тем и закончилось, - сдвинула брови Раиса. При этом явно стараясь не встречаться с ним взглядом. - Ну, то есть, я пошла к себе, а он… ну, я не знаю… наверное, укатил по своим делам.
- И всё?
- И всё. А ты чего ожидал? - голос её дрогнул, она приняла обиженный вид. - Уж не думаешь ли ты, что меня можно вот так запросто поманить, и я кинусь в машину к первому встречному? Так вот ты какого обо мне мнения!..
На это Сергей только презрительно поморщился. Ему вдруг показалась нелепой даже самая её попытка её изобразить из себя оскорблённую невинность. В конце концов, кому как не ему было знать, насколько она, любительница острых ощущений, была падка на разного рода приключения. И насколько широк бы её взгляд по части морали и нравственности.  По крайней мере, после столь близкого с ней знакомства у него уже не оставались на этот счёт ни малейших иллюзий. Нет, она, конечно, уважала себя, она умела себя подать и изобразить неприступность. Но лишь до известных пределов и далеко не во всех случаях.   
- Ну, хватит! – резко оборвал он. - Хватит тут разыгрывать комедию!  Ведь не случайно же он именно к тебе полез с приставаниями. Значит, ты дала ему повод.  Будто я не знаю, как вы это умеете.
- Ах, так! – У неё даже сорвался голос. – И, что это значит?
- А то и значит, - хмуро усмехнулся Тверской. – Что вы даже одной только своей походкой можете привлечь к себе внимание. В том числе и вот таких подонков. К тому же они отлично чувствуют, к кому имеет смысл подкатываться, а к кому – нет. 
- Это, как я понимаю, ты судишь по собственному опыту? – презрительно усмехнулась Раиса.
- Да, - не стал возражать Сергей, - и по собственному тоже. По крайней мере, уже по одному только взгляду на женщину, на то, как она двигается, как смотрит и даже как держит голову, я с большой долей вероятности определял меру её доступности. А ты, как думала?   
- То-то оно и видно, - хмуро заметила Раиса. - Могу себе представить, сколько смазливых дурёх ты пропустил через свою постель.
- Ну, почему же сразу «дурёх»? Не только…
В другой же раз ей вдруг вздумалось рассказать, как однажды она ехала куда-то на поезде, и так получилось, что в купе она оказалась наедине с мужчиной из Прибалтики. И тот, когда она почти заснула, вдруг попытался её не изнасиловал.
Или совсем уж свежий случай. Это, когда к ней прямо на улице подошёл какой-то тип в длинном плаще. Он распахнул перед ней полы плаща, и оказалось, что под ним он совершенно голый.
И всё это Раиса преподносила лишь как забавные приключения, словно не замечала, насколько болезненно они действует ему на нервы. Хотя, возможно, если б он побольше ей доверял, то они не оказывали бы на него столь раздражающего влияния. Но в том-то всё и дело, что как раз особого доверия он к ней не испытывал. Скорее наоборот, он был почти уверен, что она как раз из тех женщин, которые уже давно пересекли черту элементарной стыдливости и, а за одно и границу, за которой открывается полная свобода действий, и где верховодит слово «хочу».
Так что каждый такой её рассказ не проходил для него бесследно. Даже, если и обходилось без выяснения отношений. Все они глубоко впивались в его память и сидели там как занозы, то и дело напоминая о себе и заставляя его раздражаться и терять душевный покой. И это было, пожалуй, самой мучительной стороной их отношений. Самой мучительной и самой роковой. Именно это как бы являлось детонирующим началом, возбуждающим в нём дикую, доходящую почти до паранойи ревность, а вместе с нею столь же дикую до необузданности чувственность. И всё это вместе, словно толстыми канатами, привязывало его к Раисе, часто лишая его собственной воли и заставляя его себя презирать. К тому же умом он давно уже всё понял. И более того, он также понял, что это никакая не любовь, а скорее психическое нарушение, которое капля за капля за каплей убивает его и с которым желательно было бы покончить. Но, как выяснилось, одного желания было мало. И это тоже мучило его, понижало его статус в собственных глазах. Другими словами, Сергей с Раисой чувствовал себя примерно так же, как, вероятно, чувствует себя тяжёлый алкоголик, умом понимающий всю пагубность своей зависимости, но пока что не имеющий ни воли, ни сил справиться с этим своим недугом. В этом контексте было бы не лишнее обратить внимание на слово «пока». Поскольку оно всё же присутствовало в сознании нашего героя, тем самым оставляя ему надежду на возможность исцеления.
Чаще же всего в результате таких её россказней, Сергей взрывался и вываливал ей всё, что он о ней думает и в чём её подозревает. На что она реагировала не менее бурно, выставляя себя стороной незаслуженно оскорблённой. В довершение же всего она, как правило, переводила стрелки на него, ставя ему в вину его богатый сексуальный опыт и его неразборчивые связи в прошлом. Так или иначе, всё это выливалось в грандиозные скандалы, которые вгоняли их обоих в ситуации поистине тупиковые. Это, когда оба понимали, что ни о каком примирении больше не может быть и речи, но при этом ни тот, ни другая отнюдь не желали окончательного разрыва. 
В таких ситуациях единственное, что их выручало, так это кровать. А точнее,  спонтанный, идущий в нарушение всякой логики, взаимный рывок их навстречу друг к другу. А в результате - закрытые глаза, порывистые объятья и судорожное срывание одежд. Ну, а дальше перед ними как бы разверзалась пропасть полнейшего забвения, где их накрывала стихия ненасытной страсти, поглощающая их до самого утра вместе с претензиями и недомолвками.
Ну, а потом, по крайней мере, на некоторое время, между ними наступало затишье, сопровождающееся взаимной предупредительностью и своего рода смакованием приятных моментов.      
И это повторялось не раз и не два. И, больше того, это уже стало настолько привычным, что обрело даже вид некой традиции – то есть чего-то вполне естественного и неотвратимого. Как, к примеру, смена времени суток или времён года. По крайней мере, именно такие напрашиваются сравнения.
Но, надо ли говорить, насколько все эти качели изматывали их обоих, и насколько они расшатывало нервы. Но, если на Раисе, по крайней мере внешне, это почти не сказывалось, то наш герой временами чувствовал себя по-настоящему больным или просто разбитым. И с каждым разом ему требовалось всё больше времени, чтобы привести себя в норму. 
Как-то раз, после очередной такой встряски и последовавшей за ней жаркой ночи, Сергей увидел себя в зеркале и даже себя не узнал, настолько он как бы выцвел и осунулся. При этом глаза его казались до неестественности большими, и сверкали они каким-то лихорадочным блеском.
Видимо, в этот момент он со всей силой осознал, насколько губительна для него эта связь. И что единственное для него спасение – это порвать с Раисой всякие отношения. Причём окончательно.   
Но, несмотря на это, встречи их продолжались. И продолжались с такой же, примерно, регулярностью, что и раньше.


Продолжение: