Трагедия Великого Новгорода

В Новгородский погром Иван Грозный убил
Половину в его населении.
Он детей и беременных в водах топил -
В водах Волхова в красном цветении.

Шквал опричников  - воронОй эскадрон,
Налетел, землю копьями выев.
Слышен был погребальный, удушливый стон
Испугал всю Москву, даже Киев.

Царь решил, что гнездится измена и смута
В этой вольнице, в граде торговом,
И обрушил он месть свою страшно и люто,
Под ночным смертоносным покровом.

Не щадили ни старца с седой бородой,
Ни монаха в застенках обители.
Кровь мешалась с январской, холодной водой,
И молчали святые хранители.

Колокольный умолк перезвон вечевой,
Символ древних свобод и уклада.
Лишь скрипел снег под царской тяжелой стопой,
Да кричали вороны от глада.

На пространстве Софийском , участке святом,
Где молились тогда новгородцы,
Стали пытки и казни привычным трудом,
И глумились над смертью уродцы.

Поджигали дома, грабя каждый сундук,
Разбивали иконы на части.
И отчаянья крик, полный боли и мук,
Утопал в той убийственой страсти.

А над городом царь, словно грозный судья,
Наблюдал за той карой кровавой.
«Где изменники? Где вы, сыны воронья?» -
Он шептал, опьянённый расправой.

Он не видел ни слёз, ни невинных людей,
Только призраки лжи и крамола.
Так в безумии яростных, тёмных идей
Укреплял он основы престола.

Волхов-батюшка принял несчастных тела,
Унося их под льдины живыми.
Сколько жизней метель навсегда замела,
Что невинно погибло  святыми.

Бесконечные части, что уже не собрать,
Не вернуть, не оплакать достойно.
И осталась лишь скорбная, вечная рать
Тех, кто канул в реке беспокойной.

Опустели ряды, где кипела молва,
Где товары меняли народы.
Почернели от гари церквей купола,
И на долгие, страшные годы

Затаилась в руинах великая Русь,
Что цвела здесь богатством и славой.
На устах замерла вековая тоска,
Оскорблённая зверской расправой.

И когда все опричники двинулись прочь,
Оставляя лишь пепел и горе,
Над землёй опустилась полярная ночь,
Словно плакало целое море.

Город-призрак стоял, оглушён, недвижим,
Тёмным саваном был погребённый.
И казалось, что воздух отныне чужим
Стал для тех, кто остался спасённый.

Но Великий наш город, твой дух не убит,
Хоть и ранен жестокой рукою.
Память в камне соборов навеки хранит
Эту боль, что течёт под рекою.

И сквозь толщу веков, через смуту и дым,
Слышен плач тех невинных созданий,
Чтоб мы помнили: гнев государя слепой -
Хуже всех из земных наказаний.