После многих попыток

Мне однажды сказали фразу, которая запала в сердце навеки:
«Все придет с возрастом, но время невозможно вернуть назад».
Я вспомнила её сегодня, снова пробуя говорить с папой,
И снова наткнувшись на глухую, холодную стену.

Я столько раз пыталась. Я писала письма, что рвала потом,
Готовила завтрак в шесть утра, чтобы есть вместе,
Запоминала даты матчей его команды,
И училась молчать, когда ему не до меня.

Я входила в его комнату с разными поводами —
Показать дневник, спросить совета, просто посидеть.
А он смотрел поверх всего и говорил: «Потом, дочка, не сейчас»,
И это «потом» длилось годами, пока я не научилась не просить.

И что же остаётся делать,
Когда все твои попытки разбиваются о его усталую привычку не замечать?
Когда каждая твоя «пап, давай обсудим» — это вызов,
А в ответ — лишь кивок и взгляд в телефон, будто бы мне четырнадцать лет — это приговор.

И что же остаётся делать,
Когда в его глазах ты видишь не злость, а просто пустоту,
И понимаешь, что дело не в ссоре, а в равнодушии, что разъело всё, как ржа?
И самое горькое — он, кажется, даже не замечает, что между нами — пропасть,
Что я уже почти не верю, что мы сможем когда-нибудь наверстать.

Бежать? Кричать? Устроить скандал, чтоб наконец услышал?
Чтобы он поднял глаза и увидел не ребёнка, а боль, что копила я все эти годы?
Но я уже пробовала. И это не помогло. Лишь добавило грусти и сожаления,
Ещё одну трещину в и без того разбитом.

Смириться?
Принять, что мы — просто люди, которые живут под одной крышей?
Согласиться с тем, что «возраст всё расставит по местам»,
А пока — хранить эту тишину, как данность?
Предать саму себя, свою надежду, свою веру в то, что отцы должны быть другими?

Смириться?
Нет. Не с этим.
Потому что смириться — значит согласиться, что эти годы, эти дни, эти попытки — всё напрасно.
А они не напрасно. Они — моя правда. Моя борьба.
Они — доказательство, что я дочь, которая очень хотела любви своего отца.

Пусть я не могу заставить его увидеть. Не могу вложить в его сердце нужные слова.
Но я могу перестать биться головой о стену, что он выстроил.
Могу отступить. Сохранить себя. Вынуть это жало ожидания из груди.
Не для того, чтобы обидеться навеки. А для того, чтобы просто выжить. Чтобы не сломаться.

Да, время не вернуть. И те годы, что могли бы быть наполнены смехом, — уже пусты.
Но, может быть, возраст и правда когда-нибудь придёт.
Не ко мне. К нему.
И он оглянется и поймёт, чего так и не смог дать.
И это будет его потерей. Его болью. Его «время не вернуть назад».

И что же остаётся делать мне сейчас?
Жить. Не для него. Для себя.
Любить маму, друзей, кота, дождь за окном, книги, в которых отцы бывают другими.
Стать сильной без его одобрения. Стать собой, вопреки его равнодушию.
И, может быть, однажды… просто отпустить. Не потому, что смирилась.
А потому, что поняла: моё сердце слишком ценно, чтобы вечно ждать у закрытой двери.