И вновь бессонница...

И вновь бессонница, и снова
Брожу по узким переходам
Воображения больного,
Из строк выпаривая воду.

А уж потом из их остатков,
Убрав словес пустых пылинки,
Как из просеянных озадков,
Стиха сплетаю паутинку.

И там свою златую Осень,
Чтоб до конца уж не промокнуть,
Как в тишь толпы многоголосье,
Закрыв глаза, впускаю в окна.

О, Боже мой!.. опять туманы,
Опять у ивы прядь седая,
Опять меня встречает мама
Ещё такая молодая.

Опять и я такой… распутный,
Ведь кротким быть ещё устану,
Как коврик тот у ног лоскутный,
Всё в повесть чью-то из романа.

Где, забывая о запретах,
Иду не в Храм, а на Дорогу,
Чтоб там, в толпе побыть поэтом
Обыкновенным, а не Богом.

Опять бреду сквозь Мглу, шатаюсь,
В себя вонзив кинжал Рутины,
Опять грешу, но тут же каюсь,
Чтоб снова Святость опрокинуть…

Открыл глаза, а тут уж вечер,
Волос закрашивая блёстки,
Меня кроит на чёт и нечет,
Да всё мелком, да всё извёсткой.

               * * *

Опять бессонница, и снова
Брожу по узким переходам
Воображения больного,
Из строк выпаривая воду.

Из Бытия неровной кладки
Сдуваю слов пустых пылинки,
А из просеянных озадков
Стиха сплетаю паутинку.

Где снов моих тревожных Осень
От тишины - розовощека,
Где неба с ландышами просинь,
Аквамарином льется в окна.

Где в окружении туманов
Листва рябин уже седая,
И где меня встречает мама
Ещё такая молодая.

Где я беспутный и распутный
На естестве пирушек пьяных,
Свои взлохмачивая кудри,
Бросался в бурные романы.

Где, забывая о запретах,
Я шел не в Храм, а на Дорогу,
Где был я только лишь поэтом,
В себя поверив, а не в Бога.

Где по пустыне шёл шатаясь,
В себя вонзая нож Рутины,
Где умирал, не причащаясь,
Не доходя до Середины.

А вот теперь осенний сумрак
Мои закрашивает Вёрсты,
И чтоб не вздумал передумать,
На кудри бросил горсть извёстки.