Из строчек Иннокентия Анненского. 170 лет

Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.
Н.Гумилёв

Сентябрь этого года - месяц стосемидесятилетия со дня рождения очень большого скромного Поэта, больше забытого, чем вспоминаемого, с грандиозным истинно поэтическим, а не просто стихотворным талантом и короткой судьбой. Умер в 54 года от инфаркта.

А что стоят только его строки про одну Звезду, чьё повторял он имя, "не потому, что от неё светло, а потому, что с ней не надо света»! (Это вдохновенно воспевал очень популярный в своё время бард Александр Суханов, прочёл и оценил музыкой). Бальмонт после прочтения его стихов восторженно говорил об «ощущении музыкальности души».

Анненский, корифей серебряного века, любил и красочно воспевал и мартовский колющий воздух, и талый снег зыбкой ночью и под огнём, и сумрак голубоватый, и сирени, и много  ещё чего видимого и невидимого, но ощущаемого.
Но не всегда ему было радостно, в жизни, свитой безумными снами, что черна и суха как унылость, с золотыми обманами мая, с топора обидами злыми, как цветам ночами в хрустале,.

Неосиленные тени, что были и нежно-желанны, задевая оборками волана железные цепи, застилали даль и гасили фитиль одиночной свечи. Он творил, сгорая в восторгах и муках , так, что от розовых тел написанных строчек ему снился пепел.
Он каждым нервом ждал отбоя тихой музыки былого и  обращался к Высшей силе – «О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне, чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!»
Стихи были его жизнью, и не для внешних восторгов или иных суждений, они возникали для его любимых и для него самого как смысл и потребность жизни. 

Нет, им не суждены краса и просветленье;
Я повторяю их на память в полусне,
Они — минуты праздного томленья,
Перегоревшие на медленном огне.

Но всё мне дорого — туман их появленья,
Их нарастание в тревожной тишине,
Без плана, вспышками идущее сцепленье:
Моё мучение и мой восторг оне.

Кто знает, сколько раз без этого запоя,
Труда кошмарного над грудою листов,
Я духом пасть, увы! я плакать был готов,

Среди неравного изнемогая боя;
Но я люблю стихи — и чувства нет святей:
Так любит только мать, и лишь больных детей.