Алый апокриф

Дни осени текли неторопливо,
Лист золотой кружился молчаливо,
И воздух, хладом утренним звеня,
Туманом легким обнимал меня.

Мелькнула тень меж веток молчаливых,
В сплетенье лоз, сухих и сиротливых,
Но я, не вняв предчувствию тревог,
Спокойно дальше свой продолжил ход.

Но тишину внезапно раскололо
Движенье сзади, тихое, простое.
Незримый шаг, настойчив и упрям,
Пошел за мною следом, по пятам.

Там, где седая ива замирала
И кружева ветвей своих сплетала,
Меня касался лед иных миров,
Как знак судьбы, как неизбежный зов.

Устав от этой мистики и драмы,
Я обернулся резко и упрямо:
«Ну, говори, мой молчаливый друг!
Зачем со мной ты делаешь сей крюк?»

Он прошептал, приблизившись вплотную,
«Я вечность ждал минуту золотую,
Чтоб ваш рецепт борща себе забрать,
Я так устал по книжкам проверять».

И рухнул мир моих метафор сложных,
Иллюзий хрупких, истин непреложных.
Раз вечность ищет свеклу и морковь,
То в чем тогда божественная кровь?

И я, смеясь, диктант ему устроил:
«Сперва бульон...» А он прилежно строил
В блокноте план. И в тишине аллей
Вселенский борщ казался всех важней.