Иначе

Печальный водевиль
Чудесные годы, прекрасные дни
Язык показали и скрылись вдали.

Вновь судьба окунула в роман,
Где прошли наши лучшие годы.
Я тебя пригласил в ресторан
Под высокие белые своды.

Ресторан, как и прежде, стоит,
Привлекая людей неизменно.
Там когда-то царил «Общепит»,
А теперь он в руках бизнесмена.

Под оркестра знакомый смычок
Мы съедим запечённую щуку.
Ты признаешься: «мой дурачок!»
И положишь на грудь мою руку.

И тогда в форме наших сердец
Шериданс и десертную грушу
Закажу я, чтоб бармен подлец
Оценил мою пылкую душу.

А назавтра пусть будет другой.
Ты уйдёшь в одеянии строгом,
Помахав на прощанье рукой,
Чтоб исчезнуть, как дым, за порогом.

Я забуду чудесные дни.
К той любви, что была мне наградой,
Постепенно исчезнут следы
На аллеях осеннего сада.

Календарь

Весенний секс хорош, когда
Ещё нигде не заболело,
Когда трусы срывает с тела
Нетерпеливая рука.

А в сорок лет — другой компот:
Приносит осень дождь и слякоть.
То трудный день, то туфля жмёт,
То срочно хочется покакать.

А в шестьдесят? А в шестьдесят,
В преддверье близкого итога,
Ты хочешь женщин всех подряд,
Когда одной бывает много.

Пара
«Счастье – это когда тебя понимают».
Из кинофильма «Доживём до понедельника».

Ей хочется платье сорвать,
Взлететь, оторвавшись от пола.
Взорваться, зарыться в кровать,
Быть дерзкой, послушной и голой.

Ей хочется страстной любви,
До боли, до стонов и крика.
А он ей читает стихи…
Как это жестоко и дико!

Моя королева

Дорогая моя королева!
На какую не знаю беду,
Я во сне встретил добрую деву,
А тебя повстречал наяву.

Не девчонка, не строгая дива,
Но судьбой недовольна с утра,
Ты паришь над толпою игриво
И в рассрочку звонишь в США.

А когда я пытаюсь решиться,
Отчего, не пойму наперёд,
То тебе голова разболится,
То гораздо пониже кольнёт.
 
Люди скажут: «Всё это не ново!»
Но с другими нахальный всегда,
Я с тобой беззастенчиво скован,
Дорогая принцесса моя!

Я себя разрываю на части
И вопрос повторяю простой:
Для чего мне дано это счастье?
Почему не уйду я к другой?

Если б мог, я пошёл бы налево.
Но не смог. И тому только рад,
Что заряжен ещё, королева,
Мой патрон и настойчивый взгляд.

Преферанс

В порыве страсти — иногда с тоской —
Я вспоминаю, словно о пропаже,
Про преферанс в компании чужой
На этом самом… на нудистском пляже.

Под пальмой разместилась наша рать,
А на шезлонге — всё, что было свято.
Увидев больше, чем хотел узнать,
Я не был евнух, превращаясь в брата.

Пусть даже если счастье — по чуть-чуть,
Как лемонграсс, шафран или корица, —
Мозги туманят розовая грудь,
Нога в песке и молодые лица.

Я заблудился среди влажных тел,
Среди ленивых, как июль, соседок.
Я проиграл. Мой ангел улетел —
Стряхнул песок и сплюнул напоследок.

Мы пили пиво, слушали прибой.
Но разомлев от красоты и скуки,
Кивнули девушки, оделись и домой
Ушли неспешно, мне оставив брюки.

И раскраснелись сразу облака,
И солнце вздрогнуло, и чайки закрича-ли.
Я тенью брёл — неведомо куда —
И затерялся ночью на вокзале.

Там ел и пил один чудной старик, —
Случайный гость в случайном ресто-ране,—
Он утверждал, переходя на крик,
Что он — майор, и чёрт его обманет.

Он замирал и спрашивал о том,
Зачем я здесь. Под дулом револьвера
Я пил коньяк с упрямым стариком
За флаг страны и совесть офицера.

А после — я забылся и упал.
Процеженные мелко через сито:
Шезлонг и пляж, прокуренный вокзал
И старый хрен, похожий на бандита.

И я решил, что надо жить не так,
Что надо изменить судьбу. Однако
Был понедельник. Под окном босяк
Кричал на столб и лаяла собака.
______________________________

Спасибо, друг, что говоришь со мной
И слушаешь, подчас кивая даже,
Про преферанс в компании чужой, —
А может покер? — на нудистском пляже.

Гетера (диалог)

«Помигал наш маяк и погас.
Отыграли в душе барабаны.
Я уйду насовсем и сейчас.
Залечу свои старые раны».

—Ну, и ладно, — ответит она.
И, раздвинув колени немножко,
К нежно-розовой коже бедра
Прикоснётся ажурной ладошкой.

«Неврастеник, а может — поэт,
Или просто трусливый редактор
Наложил на себя ты запрет
И мужчину угробил по факту.

Потому ты смешон и спесив,
Что живёшь, как велит тебе стадо.
Ну а я — как весенний порыв,
Как соблазн из библейского сада.

Мы случайно столкнулись с тобой.
Эту память сотрёшь ты однажды.
В тихой заводи вечный покой
Обретёт твой кораблик бумажный.»

«Не герой. Не глотатель огня.
Да и ты не принцесса на троне.
Натолкнётся на риф бытия
Твой кораблик и быстро утонет.

Твои губы, усмешка и взгляд,
И горячие страсти без меры —
В некий час приведут тебя в ад,
Где живут Люцифер и гетеры.

Я делил этот мир на двоих,
Но меня обманула рулетка.
Не поэт я, а сломанный стих,
Как сухая колючая ветка.»

«Если так — то прощай. И пока.
Я — гетера. Но дорого стою.
И пусть рок нас, а лучше судьба
Разведёт, как мосты над Невою.»

Грех

Давным - давно легко и страстно
Под жёлто-белою луной
Дарила мне любовь и ласку
Та, что была чужой женой.

Я был поэт в её объятьях. 
Монахиня в своей семье,
Она при мне снимала платья
И таяла, как снег в огне.

И разрывали шёпот крики,
И забывался жалкий страх.
Я помню вкус малины дикой
На чуть надкусанных губах.

«Я видел чудное мгновенье!» -
Не я, конечно, написал.
Был лёгок сон и пробужденье,
И день прозрачный, как кристалл.

А нынче жизнь - не та отрада.
Перо истерлось. Замер стих.
И нет ни грёз, ни звездопада
В капкане правил бытовых.

Исчезли в заросли бурьяна
Мои мечты. Забыт пароль.
Я в жизни не сыграл титана
И запорол чужую роль!

Привет

В скверике тихом семнадцатым летом,
Мягко звучала гитары струна.
Милая Света с огромным приветом
В доме напротив в то время жила.

Часто ребята шутили и пели.
"Приму" курили, встречая рассвет.
И потаённые взгляды летели
В девушку Свету 17-ти лет.

Там, безнадёжно и горько страдая,
Юноша робкий хотел, как и все,
Девушку Свету, посланницу рая,
С доброй улыбкой и бантом в косе.

Глупое сердце давно отболело.
В прошлое канул мой школьный секрет.
Юные грёзы! Желанное тело!
Не постарело с прошествием лет.

Даже когда наступили морозы,
Я всё равно не посмел зачеркнуть
Юность наивную, сладкие слёзы,
Свой не великий, но собственный путь.

И вспоминая сегодня про Свету,
Так же наивно, как было давно,
Я сочиняю немые приветы,
Очень надеясь, что ей повезло.

Последний вечер

Если бы знал, что утром умру,
Что бы я делал вечером?
Выпил текилы, съел бы хурму,
Черт с ним с ожиреньем и с печенью.

Взял бы бинокль, посмотрел в окно.
Напротив девочка – птичка.
Зимой воркует в теплом трико,
Летом – ходит без лифчика.

Mне очень нравится слабый пол
И та, что живет напротив.
Она подумает: “Старый козел!”
А я ей скажу: “Мой котик...”

Я закурил бы, – давно не курю, -
Пусть легкие дым калечит...

Ах, если бы знал я, что утром умру,

Филия

Еще деревья голые стоят
И в спячке жизнь ещё проходит
многих,
Когда выходят дружно на парад
Весною рассекреченные ноги.
Едва я подмечаю хитрый взгляд
(Как видно, от отсутствия культуры),
Я не пойму, кто в этом виноват —
Кто выдумал все эти шуры-муры.
Безумно намагниченный весной,
Один, как и положено поэтам,
Часами бреду я к себе домой,
Когда весна заигрывает с летом.
Я просто не умею не хотеть.
Мне нравятся их молодые лица.
И я хочу хотя бы не стареть,
Уж если не дано остепениться.
Хочу, чтоб были счастливы всегда
Созданья удивительные эти!
И чтобы трое — он, она и я —
Не подвели в ответственном сюжете.