Снег на проводах

В школе горит свет. Техничка-истопница тётя Катя ни свет, ни заря уже на службе. Гремит заслонками, то и дело орудует кочергой, разбивает угли – те, которые крупнее, сгребает золу в поддувало. Работа привычная, спорится. Лицо у тёти Кати так и пылает от жары. Увлёкшись работой, не сразу меня замечает. "А, это опять ты. Что так рано зачастил в школу-то?". Я опускаю голову, смотрю в пол. "Не смущайся, знаю, дело молодое. Вот что, –  продолжает тётя Катя, – немного погодя прикрой вьюшку, да не до конца, а то угореете, не дай Бог".
Помолчали.
-А мороз-то как давит... Крещенье на дворе, вот и распоясалась зима.
-Ну, да ладно, побежала я, - мудрая женщина, оглядываясь, улыбается.
-Помогай, коли дело такое... А она придёт, девчонке не к лицу вперёд парня на свидание приходить, – не то успокаивает, или же делится опытом. Уходит, аккуратно прикрыв дверь...
Я сажусь к печи, обтянутой жестью. Греюсь. Где-то вверху свистит горячий воздух, вырываясь на волю. Печь горячая, меня быстро начинает клонить в сон.
Кладу поклоны, не в силах бороться с дремотой... Засыпаю сладко-сладко... Скрипит входная дверь, я вздрагиваю, таращу глаза. Входит она, щебечет с порога, лицо румяное от мороза.
-Торопилась вот, а всё одно опоздала, – простодушно признаётся Таня. – Никак вперёд тебя в школу не могу прибежать, – внимательно смотрит на меня. – Что молчишь-то, не рад?
"Ещё как рад, Таня", – думаю я, но у меня, как назло, начинают стучать зубы: то ли мороз выходит, то ли от волнения. Я помогаю в малюсенькой раздевалке снять с Тани пальтишко, шаль она прячет в рукав.
Поворачивается, её волосы касаются моего лица, сердце моё готово выскочить наружу от счастья.
А она щебечет: "Замёрз... Из-за меня по такому морозу и в такую даль бегаешь ни свет, ни заря... Из-за меня ведь?".
Проводит пальчиком по лбу, по носу. Рука у Тани тёплая и пухлая, как и сама Таня. " Бедный мой", – шепчет она, поправляя мои белокурые волосы, и целует. Боже мой, будут ли минуты счастья счастливее этих...
Мне не по себе. Дотягиваюсь до выключателя в раздевалке, становится темнее. Немного смелею, глажу Танины непослушные чёрные волосы, прикасаюсь губами ко лбу, неумело целую. Таня льнёт ко мне. Я слышу, как по её телу пробегает дрожь, она шепчет: "Ты только на уроках не смотри на меня...". Я отрицательно мотаю головой, не в силах вымолвить слова от счастья, свалившегося на меня. Таня тихонько стонет и неистово целует меня... Потом переводит дыханье, улыбается и ласково-ласково: "Дурачёк, включай свет, а то так и до беды не далеко", – и о чём это она?
В марте нам исполнится по шестнадцать лет в один и тот же день. Накануне дня рождения я "нечаянно" выдавлю стеколко в тепловой раме маленькой кухоньки. Там, между рамами моё богатство, скопленные за зиму медяки. На них в сельмаге куплю Тане подарок. Не знал я ещё тогда, что это будет последний подарок. Последний... Девочке по имени Таня.