Этот мир

Он лежал на полу, впитывая холод линолеума спиной. В ухе — статический шум старого телевизора, в котором уже не показывали ничего, кроме пепла. Мир за окном был не миром, а плоской картинкой, наклеенной на грязное стекло.

Он подумал: «Пусть.»

Это не было пожеланием. Не было проклятием. Это было констатацией факта, равной по значимости «идет дождь» или «лампочка перегорела». Пусть этот мир сегодня идёт нахуй. Медленно, не торопясь, с чувством собственной нелепой значимости.

Он наблюдал за этим шествием со стороны. Люди-силуэты несли свои куски разбитого зеркала, принимая отражение за суть. Они кричали в наушники, полные тишины. Они строили дома из песка, который тут же уносила река времени, мутная и безразличная.

А он лежал. И линолеум становился полем. А статический шум — симфонией распада. В этом был свой, особый, извращенный порядок. Красота трещины, идущей ровно по центру всего сущего.

Он поднес к губам стакан с водой. Вода была комнатной температуры, безвкусной. Идеальная метафора. Он сделал глоток, пригубил этот день, эту реальность. И поставил стакан обратно, оставив на стекле мутный отпечаток.

Шествие за окном продолжалось. Мир упорно стремился в указанном направлении. Но здесь, на полу, в центре комнаты, царила странная, победоносная тишина. Тишина, которая говорит: «Да, иди. У меня для тебя больше нет вопросов».

И в этой капитуляции была единственная возможная форма победы.