Ностальгия

Ностальгия
Два портрета с разницей в 30 лет.
Человек один, а лица разные.
Первая – исповедь и дневник. Вторая – это мемуар.
Как критик, я вижу определённые недостатки.
Но я не критик, а персонаж.
Я устал править этот текст.
Он вырос из памяти и любви.
Я дал ему то, что мог.
Пора поставить точку.
Пусть он останется таким,
каким родился — живым и несовершенным.

Ностальгия    (пер-вая редакция)

1. Пролог

Пришла холодная весна,
И океан штормит в тумане.
Ни кума нет, ни свояка,
Ни родины, ни шайки в бане.

Я растерял своих друзей.
Под синим небом Голливуда
Я спать ложусь, как иудей,
А засыпаю, как Иуда.

Мне кажется, что голова
Устала от моих привычек.
Наверное, она права
И я действительно обидчик.

Наверное, напрасно, зря
Добрался я до этой сини.
Мы шли неведомо куда
От страха умереть в трясине.

И вот пропал ориентир.
Исчезла цель. Мечта размыта.
А кто-то скажет: «Дезертир!»
И кулаком взмахнет сердито.

А кто-то скажет просто так:
«Все ж неплохие были люди…»
И я, мол, неплохой чудак,
Хоть и скрываюсь в Голливуде.

А я не радуюсь опять,
И снова на столе текила.
Давай, братишка, вспоминать
О том, чем жизнь нас удивила.

2. Начало

Мой папа был на треть русак,
Вёз в Киев родичам гостинец.
Там встретил женщину, и так
Я появился, украинец.

Заслуги, как вины моей,
В том нет, на улице взрослея,
Я лишь за химию кровей
Был выдвинут на роль еврея.

И лестница, и коридор,
И двор пустой, и в окнах щели
Мне говорили: «Ты актёр!»
И вдохновляли, как умели.

И мне суметь, и мне сыграть
Хотелось жизнь, но очень скоро
Сказала «нет» отчизна-мать,
Чтоб голос мой не портил хора.

Я вырос, думая о том,
В чём дело: в росте или в силе?
За что сосед назвал жидом,
А в школе недооценили?

Как было хорошо в тот час!
Как сокрушался дядя Ваня,
Когда, найдя в заборе лаз,
Я получил образованье.

Мне было в армии легко.
Меня любили пехотинцы.
Спасибо вам за всё — за всё
И русские, и украинцы.

В большой стране СССР,
Ранимее, чем поэтесса,
Жил я, строитель — инженер,
Как пень сухой у кромки леса.

Хочу назад. Хочу к тебе.
Мой друг, мы пили спирт и кофе.
Но, не потрафив КГБ,
Ты умер в автокатастрофе.

Ты не один в конце концов,
А смерть и впрямь неотвратима.
Чудак, гуляка, острослов…
Такой — помеха для режима.

Во сне маячила тюрьма,
И я смотрел во сны сердито.
Второй мой друг сошёл с ума
За изучение иврита.

А я страдал под звон струны,
Читал взапой и пил немало.
И не был сыном для страны,
Для той, что сыном не признала.

3. Разлад

И вот теперь болит душа,
И слабость по утрам да рвота.
Ни кума нет, ни свояка,
Ни ощущения полёта.

И то ли ветер виноват,
Или характер слишком резкий,
Но мысли тянутся назад,
Туда, где купола и фрески.

Туда, туда, где мир не тот,
Где жизнь ещё не наступила.
Где у кладбищенских ворот
Просела старая могила.

А мысли тянутся домой.
Там взгляд соседа вечно хмурый.
Там жили мы в тылу чужой,
Не полюбившей нас культуры.

Воспоминанья, тук да тук,
Стучат в виски, как хмель спросонок.
А помнишь, я сказал «говнюк!»
За то, что он сказал «жидёнок».

А помнишь, помнишь как-то раз…
А помнишь детство на Евбазе?
Там цирк теперь, где был Евбаз
И суп дымил на керогазе.

Смотрю на выцветший портрет
И не могу понять, не скрою,
Как мой ортодоксальный дед
Мог жить с такою бородою.

Зачем такой печальный взгляд?
Зачем в улыбке столько грусти?
Его сто двадцать лет назад
Нашли родители в капусте.

Мой добрый дед, не знаешь ты,
А я ответить не сумею,
Что с тем местечком у реки,
Где жили шумные евреи.

Там поколения теней,
Печально и с годами глуше,
На родине, не на моей,
Напрасно кличут наши души.

Нью-Йорк, Париж, Берлин, Москва…
Нам вновь не обрести друг друга.
Пришла холодная весна,
Нехарактерная для юга.

Нас разбросало. Нас штормит.
И в этой пляске океанской
Мой брат насилует иврит,
А сын уродует испанский.

Пусть равнодушная вода
Следы смывая, студит ноги,
Я больше не вернусь туда,
Где пыль да грязные дороги.

Я не вернусь к своей судьбе.
Я не прощу родное стадо.
А может быть, весь мир во мне,
И больше ничего не надо?

Ни школьных преданных друзей,
Ни шумных встреч, ни водки с перцем.
Весь мир… Он здесь, в груди моей,
Зажат меж лёгкими и сердцем.

4. Эпилог

Не отрекусь от этих мест!
И буду жить в своём болоте.
Мой аппетит меня не съест,
И жадность тоже не проглотит.

Мне ребе говорил: «Приди!
Я научу, как делать мицву».
Я деньги дал, чтоб старики
Имели место, где молиться.

Так отчего в душе раскол?
И почему на сердце рана?
Я деньги дал, а сам ушёл,
Я больше не хочу обмана.

Другие будут сниться сны.
И я, другим законам внемля,
Пусть не красавицу, увы,
Оставлю детям эту землю.

Я им оставлю свой талант,
Немного книг, от моли средство.
И только званье «эмигрант»
Я не оставлю им в наследство.

И пусть туман. И пусть роса.
И мусор носит по бульвару,
А всё-таки пришла весна!
Я снова мучаю гитару.

За веком век, за кругом круг,
Всё та же весна, что знали предки.
Пришла весна для двух подруг,
Что курят молча у беседки.

Холодный ветер-хулиган
Их обласкал от пят до бюста.
И я скажу тебе, Иван,
Что у евреев те же чувства.

Себе назло, другим в укор,
Былые напевая песни,
Я вспоминаю старый двор,
Где мы когда-то жили вместе.

Там ничего уж не найдёшь,
Хоть иногда бывает жалко.
В углу двора я спрятал нож,
Блокнот стихов и зажигалку.

Стоят не у моих ворот
Не мне знакомые ребята.
И оскверняет рыжий кот
Тот клад, что я зарыл когда-то.

Лос-Анджелес, Город Ангелов
Октябрь 95 / Декабрь 99


Ностальгия (вторая редакция)

1. Пролог

Пришла холодная весна.
Весь мир поблек в тумане.
Ни кума нет, ни свояка,
Ни шайки в жаркой бане.

Я растерял своих друзей.
Под небом Голливуда
Я то пророк, то Маккавей,
Но всё равно иуда.

И почему-то всякий раз
Сквозь пелену печали
Цыганки хитрой снится сглаз
На киевском вокзале.

Я не послал гонца вперёд.
Я шёл, куда не зная.
Все сорок лет, как мой народ,
Шёл по пескам Синая.

В пути я рассуждал о том,
Что раньше было проще.
Была любовь, уютный дом
И чай в гостях у тёщи.

И вдруг пропал ориентир.
Жизнь вдребезги разбита.
Я слышу голос: «Дезертир!
Живёшь, паскуда, сыто».

А кто-то скажет просто так:
«Всё ж неплохие люди!»
И я, мол, неплохой чудак,
Но сдохну в Голливуде.

Ну что ж, давай за пядью пядь
О том, что в жизни было.
Втроём мы будем вспоминать —
Я, совесть и текила.

2. Начало

По воспитанию — русак.
По чину — пехотинец.
Мой папа был еврей. Так-так,
Я, значит, украинец.

В том не найти вины моей,
Что ведьма или фея
Взяла к себе смешных кровей
В помощники еврея.

И наш скрипучий коридор,
И в окнах старых щели
Мне говорили: «Ты — актёр!»
И, как тайпан, шипели.

Ах, мне бы русского сыграть!
Но приключилась ссора.
Сказала «нет!» отчизна-мать,
Чтоб я не портил хора.

Я рос нормальным пацаном,
Доверчивым вначале.
Но в школе мне, назвав «жидом»,
Не выдали медали.

Я вспоминаю красный стяг,
Студенческие годы.
Караганда. Визит в Карлаг.
Буклы скупые воды.

Так я окончил институт
И жизнь в Казахстане.
Что вызвало на пять минут
Столбняк у дяди Вани.

Мне было в армии легко.
Из дома шли гостинцы.
Мерси вам, русские, за всё.
И сэнк ю, украинцы.

В большой стране СССР
Порочного замеса
Жил скромный парень, инженер,
Мой друг, дитя прогресса.

Я не забуду о тебе,
Поклонник теософе,
Товарищ мой, враг КГБ,
Погибший в катастрофе.

Ты не один в конце концов,
А смерть неотвратима.
Поэт, гуляка, острослов —
Помеха для режима.

Но смерть, как, впрочем, и тюрьма,
Не всем была открыта.
Второй мой друг сошёл с ума —
Он вёл кружок иврита.

А я страдал под звон струны.
Читал и пил немало.
И не был сыном для страны
За то, что не признала.

3. Разлад

И вот опять болит душа.
И снова шепчет кто-то:
Не будет больше никогда
Высокого полёта.

Не позовут ни друг, ни брат,
Ни косвенно, ни прямо,
Туда, где купола блестят
Для нас чужого храма.

Меня давно никто не ждёт.
Страна меня забыла.
Но у кладбищенских ворот
Есть старая могила.

Не потревожат их покой
Ни крик, ни залп орудий.
В земле холодной и сырой
Лежат родные люди.

И я сегодня вспомнил вдруг,
Бывает так спросонок:
Мой враг назвал меня «говнюк!»
А лучший друг — «жидёнок».

Я вспоминал о том не раз:
Про детство на Евбазе;
Про цирк, где раньше был Евбаз,
И суп на керогазе.

Смотрю на выцветший портрет,
Доставшийся от брата.
На нём старик, а проще — дед.
Он шамес был когда-то.

Я уловил печальный взгляд,
Улыбку в нём и муку.
«Шалом», — сказал, — «Знакомству рад».
И протянул мне руку.

Мой добрый дед, не знаешь ты,
Хоть в жизни знал немало,
Нет больше хаты у реки,
И скромного причала.

Там поколения теней,
С годами глуше, глуше,
На родине не на моей,
Родные кличут души.

И вновь, на этот раз, Москва
(Там, кстати, есть подруга),
Прислала смерть.
Пришла весна
Под сень родного юга.

Нас разбросало. Нас штормит.
И в пляске океанской
Мой брат споткнулся об иврит,
А сын зубрит испанский.

Как видно, нам забыть пора
О том, что душу режет.
Весь век меняется игра,
А шулера всё те же.

Я не вернусь к своей судьбе.
В родное прежде стадо.
Мир будет жить внутри — во мне,
Иного мне не надо.

Ни преферанса, ни друзей,
Ни водки с красным перцем.
Весь мир – он здесь, в груди моей
Меж лёгкими и сердцем.

4. Эпилог

Не отрекусь от этих мест!
И буду жить в болоте.
Мой аппетит меня не съест,
И жадность не проглотит.

Мне ребе говорил: «Приди!
Я расскажу про мицву».
Там собирались старики.
Хазан учил молиться.

И я молился должный срок
До колик и до хрипа.
Но ортодоксом стать не смог.
И отсырела кипа.

Когда-нибудь и я, и ты,
Иным законам внемля,
Устав от долгой маеты,
Оставим детям землю.

Ну, а пока пришла весна.
И мусор по бульвару
Гоняет мелкий дождь, и я
Вновь расчехлил гитару.

За веком век, за кругом круг,
Весна, что знали предки.
Она пришла для двух подруг,
Что курят у беседки.

Холодный ветер-хулиган
В них пробуждает чувства.
Я опишу тебе, Иван,
Потом рельеф их бюста.

И от души, а не в укор,
Я вспомню наши песни.
Скамейка. Груша. Старый двор,
Где люди жили вместе.

Там ничего уж не найдёшь,
Хотя порою жалко.
В углу двора я спрятал нож,
Блокнот и зажигалку.

Ответов на вопросы нет.
И спрашивать не надо.
Не нужен людям мой совет.
У них другая Рада.

Стоят не у моих ворот
Чужие мне ребята.
Тот клад описал рыжий кот,
Что я зарыл когда-то.

Обида вечная моя,
То штиль, а то цунами.
Когда в ваш дом пришла беда,
Я был душою с вами.

Весною выйдут на парад
Иваны и иуды.
Ты мне не враг. Но и не брат.
Прощу.
Но не забуду.

Лос-Анджелес, Город Ангелов. 2025