19. глава из поэмы Их разлучила война

Написано в каком краю, не важно.
Чтоб сохранилось на века,
вам надо быть, мой друг отважным
и с сумасшедшинкой слегка.
Диагноз был прописан Небом,
никто не может изменить.
Я принят был в стихийность Фебом,
а Муза всё прядёт ту нить

из слов и словосочетаний,
на грани подсознанья строк,
из пройденных мной расстояний.
И мной усвоенный урок
ложится на бумагу ночью,
гармонией сверкнув своей,
что вижу не во сне, воочью,
и жизнь становится полней.

По всем аспектам, вероятно,
запрограммирован так я.
Мне слово слышать всё ж приятно
и видеть то, чего нельзя
увидеть в обстановке быта,
не погружаясь в тишину
и пить её в ночи досыта,
я снова утверждать рискну.

Конец осенней суматохе,
идёт метельная зима.
В давно минувшие эпохи
уходит вместе с ней молва
о безответственности власти
с её потугами врасплох
застать, когда несчастье
из прошлых явится эпох.

Расставит точки на жестокой
войне безнравственно-дрянной.
Быть может, выявим истоки
речисто-ветреной весной.
Отмерим расстоянья грусти,
всю безответственность толпы
и никогда уж не допустим,
чтоб обвиняли без вины.

В стране расстрелов и репрессий,
где “встречных планов” громадьё,
верховной власти сонмы сессий,
поётся “всё вокруг моё”,
но частной собственности нету –
надежда вся на огород,
раз нет работы за монету.
Страдает кто? Опять народ.

Все обещания – пустое
и ничего не стоит жизнь.
Решенье принято простое,
мол, будем строить коммунизм
на тех “обломках самовластья”,
что нам оставили цари.
Обманутые ждали счастья –
коммунистической зари.

Войны заполыхало пламя
Гражданской, вскоре Мировой.
И окровавленное знамя
подняли вновь над головой.
И снова вляпались в сраженья,
чтоб узурпировать вновь власть.
Не власть в стране, а наважденье –
войны поддерживает страсть.