Координаты тишины

Шёл четвёртый год войны, а для кого-то одиннадцатый. Много воды утекло с 2014-го года.
Врач из небольшого провинциального города неспешно собирал свой рюкзак, чтобы отправиться в прифронтовой госпиталь спасать жизни русских солдат и офицеров. Его супруга стояла в стороне, обняв маленькую дочурку. На вопросы супруги Алексей отвечал односложно. К его дому подъехала потрёпанная гражданская «буханка», за рулём которой сидел человек с сосредоточенным и усталым лицом. Это был водитель-доброволец, который должен был доставить его к месту назначения. Алексей последним твёрдым взглядом окинул комнату, жену с дочерью и вышел за порог. Дверь закрылась, отсекая тихий, пахнущий чаем и детством мир.
Госпиталь в прифронтовой полосе встретил приехавших гулким эхом дальних разрывов и густым, ни с чем не сравнимым запахом антисептиков и крови. Здесь время текло иначе, не днями, а количеством прооперированных раненых. Алексей привык к плановым операциям в чистенькой областной больнице, а здесь работали на износ, почти не разгибаясь. Ампутации, лапаротомии, трепанации черепа… Он ловил себя на мысли, что начинает различать типы ранений по звуку подъезжающей машины.
И вот однажды, ближе к вечеру, поступил вызов. Группе эвакуации, в которую был включён Алексей, предстояло выдвинуться к месту только что отгремевшего боя, где трое бойцов с тяжёлыми минно-взрывными ранениями не могли ждать даже часа. Водитель с позывным Закат завёл мотор санитарного УАЗа.
Дорога представляла собой тропу, изрытую воронками. Сумерки сгущались, превращая скелеты деревьев по обочинам в сплошную чёрную стену. Они уже почти достигли координат, когда с противной, ледяной ясностью в небе что-то засвистело.
– Мимо! – крикнул Закат, вжимаясь в баранку.
Но следующий залп был накрывающим. Оглушительный грохот, звон бьющегося стекла, машину бросило в кювет. Алексей на мгновение потерял ориентацию. Он оглох, во рту ощущался едкий вкус пороха и земли.
– Все живы? – первым пришёл в себя Закат. Его лицо было залито кровью из-за пореза на лбу.
Алексей, до автоматизма отработанным движением проверил себя: в порядке. Фельдшер Саша, сидевший сзади, стонал – осколок прошил ему предплечье.
– Саша, жгут! Сам наложишь? – крикнул Алексей, уже вытаскивая из искорёженной машины аптечку и хирургический кофр.
Тот, зажимая рану, кивнул,.
Артобстрел не стихал. Земля содрогалась. Но они уже видели впереди, в ложбинке, тёмные фигуры тех, кого искали.
– Скорее к ним! – крикнул Алексей.
Перебежками, а порой ползком, добрались до раненых. Картина была страшной: множественные осколочные ранения, оторванная конечность, третий боец был без сознания – проникающее ранение в грудь. Работать пришлось прямо под плащ-палатками, при свете фонариков, которые Закат прикрывал своим телом, создавая хоть какую-то тень.
Алексей не чувствовал ни страха, ни усталости. Был только алгоритм: остановить кровотечение, интубация, обезболивание, первичная обработка. Его пальцы сами накладывали зажимы, резали, сшивали. Саша одной рукой подавал инструменты. Закат, вызвав по рации другую машину, организовывал эвакуацию, не обращая внимания, что кровоточит рана на лбу.
Когда они, погрузив последнего бойца, отъехали на какое-то расстояние, Алексей обернулся и увидел сплошную стену огня на том месте, где только что забирали раненых, и его накрыла волна животной, всепоглощающей дрожи. Задачи не стало, и тело взбунтовалось.
…В Санкт-Петербурге пахло свежестью и Невою. Война осталась за сотни километров, в другом измерении. Алексей, уже вернувшийся к своей обычной работе, приехал в северную столицу на конференцию.
Утром он зашёл в Александро-Невскую лавру. Высокие своды, золотые оклады икон, тихое, возвышающее душу пение хора. Он стоял в толпе прихожан, пытаясь молитвой унять до сих пор тлеющую где-то глубоко внутри тревогу.
И вдруг он увидел его. У самого клироса, с аккуратным шрамом на лбу, стоял Володя с позывным «Закат». Он молился. Их взгляды встретились. Ни удивления, ни восклицаний. Только глубокое, бездонное понимание, что это они прошли через ад. Молча кивнули друг другу. После службы вышли на паперть.
– Здорово, док.
–Здравствуй, Володя.
Помолчали, глядя на проезжающие машины.
– Сашка наш женился, – вдруг сказал Закат. – Рука, кстати, почти в норме. Уже на гитаре бренчит.
Алексей улыбнулся. Это была первая по-настоящему хорошая новость за долгое время.
– А те трое? С той вылазки. Не знаешь, что с ними? – спросил Алексей, страшась услышать ответ.
– Выжили. Все трое.
Ещё пауза, но на этот раз лёгкая, светлая.
– Пойдём чай пить? – предложил Закат. – В монастырской лавке отменный сбитень.
– Пойдём.
И они пошли – два человека, ненадолго вышедшие из огня, чтобы в тишине древней лавры снова научиться слышать тихий голос мира и помнить, ради кого и чего они там, в аду, оставались верными своему долгу людьми.

Антон Хрулёв, член Союза журналистов России,
ветеран боевых действий,
в настоящий момент – участник СВО