Если бы сумерки снимали в россии

Поезд выплюнул меня на маленькую станцию, затерянную среди бескрайних ельников, пахнущих сыростью и хвоей. Уральские леса встретили меня неприветливо – низкое серое небо, промозглый ветер и ощущение, будто ты прибыл на край света, где время застыло в вечном ожидании. Я, Даша, сбежала из городской суеты, чтобы залечить раны души после... ну, это не важно. Важно, что теперь я здесь, в поселке Зарница, куда меня притянул дедушкин старый дом и тишина, от которой, как оказалось, можно сойти с ума.

Зарница была маленькой и сонной. Все знали всех, и я чувствовала на себе любопытные, иногда откровенно изучающие взгляды. Но было что-то еще. Что-то, что заставляло меня оглядываться, когда я шла по узким, заснеженным улицам. Чувство, будто я не просто в лесу, а внутри него, и лес этот дышит, наблюдает.

Впервые я увидела их в местной лавке, которая служила одновременно и почтой, и клубом по интересам. Семья Ветровых. Их было четверо, и они словно сошли со страниц старинных сказаний. Высокие, бледные, с тонкими чертами лица, глазами цвета талого льда и волосами цвета зимней зари. Они двигались бесшумно, а их голоса звучали как шелест листвы на ветру – низко и почти не слышно. Они выделялись среди румяных, кряжистых жителей Зарницы, как белые березы среди темных сосен.

Мое сердце выбрало Артема. Его взгляд был словно ледяное пламя – пронзительный, глубокий, он видел меня насквозь и одновременно был абсолютно непроницаем. Его кожа казалась прохладной даже издалека, а от него исходил едва уловимый аромат еловой смолы и озона после грозы. Я чувствовала, что он опасен, что он не похож ни на кого, кого я знала, но именно это и притягивало меня с непреодолимой силой. Он был как запретный плод, сладкий и смертоносный.

Мы стали пересекаться в школе, куда я устроилась помощницей библиотекаря. Артем был старшеклассником. Он учился идеально, но никогда не участвовал в общих разговорах, всегда держался особняком. Иногда он смотрел на меня, и в его глазах читалась такая древняя тоска, что у меня перехватывало дыхание. Я видела его нечеловеческую скорость, когда он, казалось, исчезал и появлялся снова, его нечеловеческую силу, когда он без усилий поднимал тяжелые книги. Он не ел, не пил в столовой, а его бледность лишь подчеркивала эту инакость. Я знала, что он не человек. Он был одним из них. Лесовиком, как шептали за спиной местные, или, как я позже узнала, одним из тех, кто питается не кровью, а жизненной силой, скрытой в вековых деревьях и иногда... в людях.

А потом появился Егор.

Егор был полной противоположностью Артема. Широкоплечий, с волосами цвета жженой соломы и глазами, как осенний мед. От него пахло костром, мокрой землей и свежим хлебом. Его улыбка была открытой, заразительной, а его прикосновения – теплыми и утешающими. Егор был частью местной общины, которая жила на отшибе, среди самых древних чащоб. Он был одним из них – волкодлаков, как называли их местные. Тех, кто мог обращаться в волков, тех, чья сила была не холодной и древней, а яростной и живой.

Егор предупреждал меня. "Даша, держись от них подальше," – говорил он, его голос был глухим, как рычание зверя, сдерживаемого невидимыми цепями. – "Они несут холод. А ты... ты слишком живая." Он знал, что я чувствовала к Артему. Его глаза темнели от ревности, но он продолжал защищать меня, постоянно оказываясь рядом, когда я бродила по лесу, или просто сидя со мной у костра, делясь историями о древних духах Урала. С ним я чувствовала себя в безопасности. С Артемом – на грани бездны.

Моя жизнь превратилась в балансирование между двумя мирами. Днем я пыталась понять загадочность Артема, ловила его взгляды, отчаянно ища в них хоть каплю тепла. Ночь я проводила, ощущая присутствие Егора, его незримую защиту, слушая далекий вой волков, который, я знала, был его голосом.

Однажды, по глупости, я заблудилась в лесу. Смеркалось. Холод пробирал до костей. Я слышала странные шорохи, чуяла запах гнили и чего-то еще – чего-то злобного и чуждого. Не того, что исходило от Артема, не той древней силы, а чего-то более дикого, примитивного.

Внезапно передо мной возник Артем. Он был быстрее ветра, словно явился из самого сердца чащи, его бледное лицо было напряжено, а глаза-льдинки полыхнули непривычной, жгучей тревогой.
«Даша, – его голос был резким, обжигающим, как морозный воздух, – что ты здесь делаешь?»
Я не успела ответить. Воздух вокруг нас словно сгустился, тяжелея от чего-то древнего и голодного, чего-то, что было старше даже Ветровых. Из темноты, за спиной Артема, донесся мерзкий шорох, похожий на шелест сухих листьев, тянущихся к добыче. Запах гнили стал невыносимым. Я вжалась в Артема, отчаянно ища в нем спасение, и, к моему удивлению, он прижал меня к себе, его рука была холодной, но сильной, крепкой опорой.
«Похоже, ты нашла кое-кого, кто не любит гостей, – прошептал он, и в его голосе прозвучало нечто вроде усмешки, но взгляд был острым, как лезвие. – Держись за мной».
В ту же секунду лес вздрогнул от яростного рыка. Неподалеку, сквозь кустарник, промелькнула огромная серая тень. Появился Егор. Он был в волчьем обличье – мощный зверь с шерстью цвета жженой соломы и горящими янтарными глазами. Он бросился между нами и невидимой угрозой, рыча и обнажая клыки.
«Отойди, лесовик! Она моя!» – послышался в моей голове его голос, дикий и полный первобытной ярости.
Артем не пошевельнулся, лишь сильнее прижал меня к себе. «Она не принадлежит никому, волк. А сейчас у нас общие проблемы».
Из темноты, наконец, показалось существо. Оно было полупрозрачным, сгорбленным, с длинными когтистыми лапами и пустыми, черными глазницами. От него веяло чистым, беспримесным злом, и когда оно медленно двинулось на нас, я почувствовала, как моя жизненная сила словно вытягивается из меня, оставляя лишь звенящую пустоту.
Егор, не раздумывая, бросился на него, но существо было неуловимо, оно скользнуло в сторону, и его когти лишь рассекли воздух. Тогда Артем, с невероятной скоростью, которую я видела и раньше, но никогда так близко, выставил вперед руку. Из его ладони вырвался сноп голубоватого света, словно морозное пламя, и ударил в тварь. Существо вскрикнуло ужасным, дребезжащим звуком, который резанул по ушам, и отшатнулось, рассыпаясь на мгновение в воздухе, словно дым.
Егор, воспользовавшись заминкой, снова атаковал, но на этот раз с другой стороны, пытаясь оттеснить тварь. Артем, не отпуская меня, перемещался с ним в унисон, направляя свои ледяные потоки в существо, которое теперь, казалось, ослабло и шипело, как раненая гадюка.
Я стояла между ними, этими двумя такими разными защитниками, чувствуя их яростную энергию. Один – холодный, древний, словно сама зима, другой – горячий, необузданный, как летняя гроза. Они были по разные стороны миров, но в этот момент их общая цель – моя защита – объединила их. И оба боролись за меня, а может быть, просто защищали то, что, по их мнению, принадлежало им.